Аркадий Григорьевич Елфимов – чудесный сибиряк, тобольский кудесник, насадил в Тобольске волшебный сад, священную рощу. Всякий, кто приезжает к нему в гости, сажает свою липу, она становится древом познания добра и зла. Все чудесные русские светочи, живые и недавно почившие, присутствуют в этой роще, превратившись в деревья, утратив свою человечью плоть и обретя плоть древесную. Они не умерли, они ушли от нас и унесли в свои деревья сокровенные мысли, писания, картины, мечтания о великой, могучей, благословенной России.
Садовник взращивает, выхаживает в нём каждое дерево, а вместе с ним – и душу того, кто доверил себя его чудесным любящим рукам. Прислушайтесь к шуму этих вещих деревьев, услышьте поющих в них птиц, встаньте под зелёные кроны во время летних дождей, осыпьте с их веток крупы январского снега, посмотрите, как плывут над рощей небесные звёзды, как пылает над ними мироздание.
Отсюда виден чудесный Тобольск с его тёмными могучими срубами и белоснежными церквами, виден богатырский кремль с куполами и башнями. Здесь услышишь казачью песню и звон Ермаковых мечей, поклонишься кресту, что воздвиг Елфимов в память великого сибиряка Ермака Тимофеевича.
Елфимов изымает из небытия старинные сибирские рукописи, древние сказания и сибирские сказы, он просветитель, мудрец, озаряет своей мыслью огромные пространства матушки Сибири, и посаженная им священная роща – это древесная книга, в которой расписались все побывавшие здесь именитые гости: и те, кто превратились в деревья, и те, кто ещё живёт среди нас и неизбежно придёт в эти Елфимовские райские кущи.
Александр Проханов
Не разделяя участи вопиющих в пустыне
Куда идти, зачем идти, за кем идти и вообще нужно ли идти? Передо мной, тобольским сибиряком, подобные вопросы давно уже не стоят непреодолимым частоколом: ответы на них сосредоточены в том числе в размашистых стрелах-лучах на картах освоения Сибири, идущих «встреч солнцу», — в истоках обретения и приумножения могущества Государства Российского, в духовной сути этих истоков. Но и нередки в моей жизни, заполненной, как полагаю, жизнелюбивыми делами, «…дни сомнений и горестных раздумий», ибо, как сказал певец-гражданин Некрасов,
«Кто живёт без печали и гнева,
Тот не любит Отчизны своей!..»
И просит сердце встречи с «градом грядущего», а Слово душеспасительное так порой близко, что его можно и не услышать. Но, слава Богу, этого не происходит.
Помню, насколько восхитили меня, в молодых ещё летах, помогли в дальнейшем обрести многие знания и скрепы слова Ивана Павлова: «Первая школа государственности… есть культ почитания великих людей родины». А почитание предполагает как можно более полные знания об их судьбах и трудах. Вот, к примеру, знаменитые слова о прирастании могущества России Сибирью и Северным морским путём, издавна цитируемые по разным поводам, уже свидетельствуют о величии государственного ума Ломоносова. Но не мог Михайло Васильевич ограничиться сказанным, думая о будущем Российского государства, а потому углубляешься в его наследие и находишь сведения о том, что Ломоносов поставил актуальные задачи по обустройству России (письмо к И.И. Шувалову от 1 ноября 1761 г.) следующим образом: «Все оные по разным временам замеченные порознь мысли подведены могут быть, как мне кажется, под следующие главы:
1) о размножении и сохранении российского народа;
2) о истреблении праздности;
3) о исправлении нравов и о большем народа просвещении;
4) о правлении земледелия;
5) о исправлении и размножении ремесленных дел и художеств;
6) о лучших пользах купечеств;
7) о лучшей государственной экономике;
8) о сохранении военного искусства во время долговременного мира».
Там, в прошлом, находишь чёткие, ясные формулы для дня сегодняшнего. Да и завтрашнего. То есть не «почта, телеграф, вокзалы» и пр.
Но всё-таки это — лишь контуры, хотя и выверенные, выстраданные умом и сердцем. А нынешнее время чурается аксиом без идеологического обоснования, и ставшее казённым слово «необходимо» уже «сроднилось» с должностными и пользовательскими инструкциями, а потому ничем не отличается от призыва пристёгивать ремни в автомобиле.
Здесь нужны другие слова, и они прозвучали в статье "Идеология Русской Победы"Александра Андреевича Проханова, сразу же по прочтении ставшей для меня духовной Конституцией России, где наименования глав обозначены как Священные Победные коды: Русский народ — победитель; ратный, священный труд; неповторимая наша словесность; способность Государства Российского возрождаться после исторических поражений, воскресать после исторической смерти; оборонное сознание, «Россия — душа мира»; общее дело.
«Мы по-прежнему верны нашей Русской Мечте, — утверждает Александр Проханов, — в великих трудах и свершениях обрести идеальное бытие, совершенное государство, могучее, цветущее, справедливое, где справедливость охватывает всё человеческое, всё природное, всё земное, сливаясь в симфонию».
В том числе, наверное, речь идёт и о посильных трудах каждого русского человека…
Фонд "Возрождение Тобольска" был создан в разгар очередного русского лихолетья, через год после второго ельцинского переворота — свержения советской власти в октябре 1993 года (первым был беловежский сговор). Большинство россиян в 90-е годы были наивны и безоружны против оккупационных технологий, как индейцы против виски или китайцы против опиума, и мы получили — в промышленных масштабах — обывателя, почти не способного отслеживать здравую мысль. Наша духовная основа, к сожалению, гораздо слабее, чем у наших отцов: «Злонравия достойные плоды…»
Собственно, одна из главных задач фонда "Возрождение Тобольска" — как раз в противостоянии этим технологиям. Но все годы нашей деятельности мы прекрасно понимали, что в России, к сожалению, не хватает не только хороших дорог, настоящих рабочих мест, но и общественных площадок, культурных ниш. Катастрофически не хватает распахнутых окон в мир русской культуры, русского духа, русского подвига. Именно таким распахнутым окном, общественной площадкой мне сегодня представляется фонд "Возрождение Тобольска", чьё становление и самостояние обеспечивалось далеко не только моими усилиями, но и наших соратников — тех людей, которых мы собрали в фонде и вокруг него и которым «за державу обидно». И, говоря образно, за нашим рабочим столом плечом к плечу, теснясь локтями, сидят люди различных убеждений и верований: коммунисты, монархисты, атеисты, православные, мусульмане…
Фёдор Достоевский в одном из своих писем Аполлону Майкову (от 9 (21) октября 1870), объясняя замысел романа "Бесы", заметил: «Мы знаем, например, вот какой факт: то, что в случае не то что русской беды, а просто больших русских хлопот самая нерусская часть России, то есть какой-нибудь либерал — петербургский чиновник или студент, и те русскими становятся, русскими себя начинают чувствовать, хотя и стыдятся признаться в том». И действительно: нынче среди деятельных помощников фонда есть даже представители бизнеса, заявляющие о своей «либеральной ориентации» в экономике, но охотно включающиеся в наши духоподъёмные патриотические программы.
Но позволю себе процитировать русского гения далее: «Я вон как-то зимою прочёл в “Голосе” серьёзное признание в передовой статье, что “мы, дескать, радовались в Крымскую кампанию успехам оружия союзников и поражению наших”. Нет, мой либерализм не доходил до этого; я был тогда ещё в каторге и не радовался успеху союзников, а вместе с прочими товарищами моими, несчастненькими и солдатиками, ощутил себя русским, желал успеха оружию русскому и хоть и оставался ещё тогда всё ещё с сильной закваской шелудивого русского либерализма, проповедованного говнюками вроде букашки навозной Белинского и проч., но не считал себя нелогичным, ощущая себя русским. Правда, факт показал нам тоже, что болезнь, обуявшая цивилизованных русских, была гораздо сильнее, чем мы сами воображали… Но тут произошло то, о чём свидетельствует евангелист Лука: бесы сидели в человеке, и имя им было легион, и просили Его: повели нам войти в свиней, и Он позволил им. Бесы вошли в стадо свиней, и бросилось всё стадо с крутизны в море, и всё потонуло. Когда же окрестные жители сбежались смотреть совершившееся, то увидели бывшего бесноватого — уже одетого и смыслящего и сидящего у ног Иисусовых, и видевшие рассказали им, как исцелился бесновавшийся. Точь-в-точь случилось так и у нас. Бесы вышли из русского человека и вошли в стадо свиней, то есть в Нечаевых, в Серно-Соловьевичей и проч. Те потонули или потонут наверно, а исцелившийся человек, из которого вышли бесы, сидит у ног Иисусовых. Так и должно было быть. Россия выблевала вон эту пакость, которою её окормили, и, уж конечно, в этих выблеванных мерзавцах не осталось ничего русского. И заметьте себе, дорогой друг: кто теряет свой народ и народность, тот теряет и веру отеческую и Бога...»
Мне, с высоты Троицкого мыса в Тобольске, возможно, не всё из происходящего ныне в России дано увидеть и понять, но, поверьте, немало людей, кои приобщились к тем же изданиям фонда, «выблевали» из себя либеральные мировоззренческие пакости и ныне «сидят у ног Иисусовых», вернув себе «веру отеческую», и сегодня «желающих успеха оружию русскому», не дай бог, что случись…
Известно, что благословенным Евангелием Тобольск отправлял в путь вроде бы простого ссыльного, каторжника, а на самом деле — человека, которому в будущем предстояло стать величайшим писателем, религиозным мыслителем и философом, славой русской литературы. Кто знает, возможно, именно этот незабываемый факт и сыграл решающую роль в духовной биографии Достоевского. Ну и как забудешь, что осуществлению издания фондом трёхтомного "Евангелия Ф.М. Достоевского" во многом способствовали представители бизнеса, вполне вписавшиеся в «рыночные отношения»?
Нет, я говорю не о том, что эти «отношения» хорошие или плохие, но о том говорю, что у нас, в России, есть вокруг чего объединяться, у нас действительно есть духовные скрепы, которые закавычивает, над которыми ёрничает русофобская мразота.
Невозможно в рамках одной статьи рассказать обо всём, что свершено фондом за более чем четверть века. Что сделано — то сделано. И не в наших традициях собирать похвалы, как уважаемые мной ханты собирают клюкву: идёшь за ними — и хоть бы одна ягодка! Тем не менее в качестве объединяющего примера назову наш монументальный проект историко-культурного, литературно-краеведческого, научно-художественного издания — альманаха "Тобольск и вся Сибирь", посвящённого великой исторической эпопее освоения и преобразования гигантского региона Евразийского континента, простирающегося от Уральских гор до берегов Тихого океана и от Северного Ледовитого океана до монгольских степей и Китая. Альманах насчитывает более тридцати выпусков. «География книг» альманаха — это книги о Тобольске и Тюмени, Иркутске и Красноярске, Томске и Кургане, Берёзове и Таре, Якутске и Камчатке, Бийске и Барнауле, Нарыме, Омске, Югре; это и тома, посвящённые истории Сибирского казачьего войска, великой реке Обь. Перечисление одних только названий займёт здесь немало места, а была издана ещё и десятитомная военно-патриотическая серия книг альманаха, ярко и правдиво рассказывающая о ключевых битвах Великой Отечественной войны, о героизме и самоотверженности тружеников тыла; четырёхтомник, посвящённый Северному морскому пути, тесно связанный с русским изучением и освоением Арктики, о великой северной границе России — во времена, когда вопрос о ней приобретает особую актуальность.
Главным редактором первых десяти книг был выдающийся русский писатель Юрий Лощиц, позднее его место занял замечательный поэт, публицист Юрий Перминов. Авторы альманаха, коих на сегодня уже более двух тысяч, — это своеобразный экстракт, сгусток российской интеллектуальной элиты, в орбиту которой вошли лучшие культурные корифеи страны: историки, художники, музейные работники, фотографы, краеведы, искусствоведы, музыковеды, библиографы, писатели, вообще все те, для кого вопрос «Что делать?» подразумевает под собой, в первую очередь, желание трудиться, взваливать на себя бремя ответственности за сделанное и всё время работать над усовершенствованием уже сделанного, во всех отраслях созидательной деятельности и — что особенно важно — в воспитании нового поколения.
При этом фонд "Возрождение Тобольска" никогда не стоял с протянутой рукой у разного рода соросовых корыт, никогда не занимался игрой в политику, не «шакалил у посольств», по выражению президента России, но и не имел ни копейки от государственных и муниципальных структур власти, при этом считая патриотизм одной из форм самоподчинения личных и общественных интересов, единение человека и Отечества.
Мы обязаны вырабатывать устойчивость к воздействию враждебных вирусов в народе. Как? Распространять антивирусы и контратаковать самим, чем, собственно, и занимается фонд "Возрождение Тобольска"; чем занимаются нынешние наши авторы и благотворители. Кстати замечу, что благотворитель в современном мире — это своего рода аvis rаrа — редкая птица, и необходимо, наверное, признать: если бы благотворительность ничего не стоила, все были бы филантропами.
В реальной жизни мотивы, цели и ценности, которые объединяют людей, могут быть самыми разными. Временно объединяют и алкоголь, и преступление, и разврат, но именно временно. Вавилонское столпотворение на какой-то миг объединило людей в их богоборческих планах, но в итоге привело к утрате единого языка, так что люди разучились понимать друг друга и, забыв о начатом деле, рассеялись по всей земле. За более чем 25-летнее существование фонда «Возрождение Тобольска» все те люди, которые имеют отношение к нашим делам, не только не разучились понимать друг друга, но с каждым годом полку нашего прибывало и прибывало, общность наша крепла совместными стремлениями. И если мы нуждаемся друг в друге вот уже далеко не один год и ни на миг не забываем друг о друге, то что может нас ввергнуть в грех уныния, что может погасить в наших сердцах уверенность в том, что любые трудности — временные? А нынешние испытания только укрепляют нас, и в этом тоже нет у меня никаких сомнений.
Как собственная жизнь человека является уникальным и бесценным божественным даром, так и духовное, культурно-историческое наследие страны, свидетельствующее о возникновении, становлении, житии и особенностях существования народа, представляет собой высочайшую, непреходящую и неповторимую ценность. И слава богу, что моя жизнь, деяния фонда "Возрождение Тобольска" не разделили участь вопиющего в пустыне, не остались на стороне обыденной сутолоки, бесконечных сует и «усовершенствований» на почве «любви к самому себе»…
Существует такое понятие, как русский национальный характер. Времена меняются, меняется сама наша страна, а черты русского национального характера остаются неизменными: терпение и стойкость, доброта и мужество, трудолюбие и христианская идея, в которой на первом плане — любовь к людям. Отсюда и наше стремление следовать завету Фёдора Тютчева:
«Единство, — возвестил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом лишь и кровью...»
Но мы попробуем спаять его любовью, —
А там увидим, что прочней...»
Конечно, этот пример далеко не исчерпывает всего вопроса, но этот путь, полагаю, вполне правильный, и, перемещая сюда свою деятельность, люди имели бы возможность более ясно понимать свои ближайшие задачи…
Слава богу, что и в наши далеко не героические дни, когда подчас извращаются и забываются многовековые, исконные нравственные скрепы русского народа, у нас есть живые примеры ярчайших носителей черт национального характера. Нет ничего их прочнее. Вот и трудимся, каждодневно обращая ко Господу идущие от сердца слова молитвы: «огради миром державу нашу, и избави нас от всякого навета вражия, от глада, и труса, и огня…» И далеки мы от завершения своих дел, поскольку для нас, по слову апостола, жизнь больше пищи (Мф. 6:25).
Носите бремена друг друга… Блажен, кто сохраняет эту заповедь — ключ к нашему единству — в своём сердце. Его бессмертные смыслы — в "Идеологии Русской Победы" Александра Андреевича Проханова.
Илл. Вид на Тобольский кремль. Фото автора
