Правоохранительные органы провели в Петербурге масштабную операцию на рынке "Апраксин двор". В помещении нелегальной таджикской молельни, находящейся на территории этого вещевого рынка, спецназ ФСБ и МВД задержал около 300 человек. Были проведены обыски, в ходе которых обнаружили оружие, наркотики, запрещенную литературу. Среди задержанных — таджики, узбеки, азербайджанцы, приезжие с Северного Кавказа, египтяне, афганцы. Задержанных отвезли в Центр по противодействию экстремизму ГУ МВД (Центр Э), где началась проверка документов. В ходе неё выяснилось, что у многих задержанных нет регистрации в Петербурге. Всех их передали ФМС, сотрудники которой также участвовали в мероприятии. У десяти задержанных были документы с признаками подделки, 20 человек вообще не имели документов, еще шесть, как выяснилось, ранее уже были депортированы из России.
Поводом для обысков и задержаний стали экстремистские материалы, размещённые в интернете устроителями молельни, которые называли себя "Петербургским джамаатом". Активисты "Петербургского джамаата" размещали видео террористических актов, видеообращения главарей бандформирований, вели агитацию против конституционного строя Российской Федерации. Установлены связи "Петербургского джамаата" с радикальными исламистами и бандподпольем на Северном Кавказе. Одним из лидеров джамаата оказался Мурат Сарбашев, 1988 года рождения, уроженец Кабардино-Балкарской республики, проживающий в Санкт-Петербурге без регистрации, регулярно размещавший в интернете литературу экстремистского содержания, а также видеоролики с изображением террористических актов.
Сегодня фактически во всех крупных городах России существуют свои "джамааты". При этом слово "джамаат" в переводе с арабского — "братство" много лет не несло никакой негативной нагрузки. Но в ходе многолетней войны на Кавказе против экстремизма понятие "джамаат" прочно стало ассоциироваться с экстремизмом. Сегодня "джамааты" — это организации боевиков-исламистов, действующие в том или ином регионе. И всё больше таких "джамаатов" появляется на территориях, весьма далёких от мест традиционного проживания мусульман: в Калининграде, Волгограде, Екатеринбурге и многих других регионах. Большая часть этих "братств" избегает общения с традиционными исламскими общинами, не посещает мечети, организуя закрытые для посторонних религиозные общины, где ведётся активная экстремистская пропаганда. Благодатной средой для неё являются гастарбайтеры — выходцы из Узбекистана, Киргизии, Таджикистана, многие из которых, не имея постоянных заработков, становятся лёгкой добычей пропагандистов из "джамаатов", получающих специальные дотации на поддержку таких отчаявшихся людей. Финансируются эти общины "спонсорами" из Катара и Саудовской Аравии. Поэтому "джамааты" организуют молельни на рынках, в вузах, на стройках — везде, где есть мигранты из исламских республик и где легко найти себе "паству". При этом многие выходцы из исламских республик отмечают, что в России фактически открыто ведётся пропаганда самых экстремистских исламских сект. То, что категорически запрещено, например, в Узбекистане, Таджикистане и Киргизии, вполне легально в России. Например те же хиджабы, ношение которых категорически запрещено в республиках Средней Азии, сегодня почти "модны" в исламской общине России, и даже некоторые министры медведевского правительства ратуют за их разрешение в школах. Стоит ли удивляться, что бандподполье уже начало проводить акции на территории Татарстана, убивая представителей официального духовенства. Джамааты штурмуют Россию.
