Допрос в контрразведке глава 21. Барков-Борцов

Я долго искал адрес Ольги, когда добрался на перекладных до Москвы.
На телеге, в товарном вагоне в теплушке, пешком.
Была зима, я ходил по заснеженным улицам, стояли в сугробах с разбитыми стёклами троллейбусы,
заколоченные фанерой витрины бутиков и разбитые стекла супермаркетов,
противотанковые ежи на Крымском мосту были выкрашены в белый цвет, блокпосты с белыми мешками.
Я проходил по Садовой, по Славянской площади, но Ольги не находил.
Где она?- думал я, в застенках монархистов?
Или над ней издевается какой-нибудь штабс-капитан из контрразведки?
Красивая рука Ольги в синяках, на шее следы побоев.. длинная русая коса в крови.
Где она?

Настал март.
Праздновали день рождение.
Боцман Кузьма поставил на стол банку тушёнки, кусок чёрного хлеба разделил на двоих, откупорил четверть водки...-по фронтовому времени -роскошь,
и на табуретку положил
открытку с алеющим Красным стягом и матросами революции.
Я изумился,
и на обратной стороне открытки обнаружил
адрес Ольги - Спасо-Глинищевский переулок дом 3, кв. 25.
В сумерках на столе горела коптилка из снарядной гильзы 45 мм,
трещала в углу чугунная печка буржуйка..

Я много раз проходил по узкой улице, крутому подъёму к Маросейке, и не подозревал, что Ольга была от меня так близко, жила на Китай-городе.

Первая встреча.
Я позвонил в дверь квартиры. Мне открыла она.
В теплом оренбуржском платке. На плечах накинута шинель. Выглядывала гимнастёрка . На ногах валенки.
-Это ты? Где ты был? Александр, я тебя искала... -
Мы прошли через залу в комнату.
Дорогая обстановка. Горели свечи. На стене я увидел картины Алексея Венецианова и Васнецова. Подлинники.
Справа портрет Николая 2-го в полный рост. Рядом с портретом горели пять свечей и озаряли дорогое убранство комнаты с венскими стульями старых мастеров, большой стол с закусками и явствами. Две стерляди украшали трапезу, пироги, ветчина, два поросёнка, зелень петрушка,....
Ольга скинула шинель..на антикварный диван из красного дерева 18 века, подошла к книжному шкафу из карельской березы, заглянула в старинное зеркало в золотой раме,
поправила коротко остриженные в каре волосы, покрашенные в чёрную смоль..усмехнулась чему-то..
На плечах Ольги красовались бардовые погоны поручика пулемётной команды с большой буквой Д...царской армии..
Форма сидела превосходно; мягкая серая бархатная куртка с ослепительно белой отделкой и серебряными пуговицами, щегольские синие штаны. валенки оставлены в коридоре, изящная маленькая ножка нага.
Я скинул свой черный бушлат на диван, снял бескозырку с надписью Витязь ... И продолжал стоять..
-Я жду гостей, Александр.-Придут офицеры моего полка.
-Ольга, -это ты?
-Это -я, Александр. -Садись.
-Ты -за них - за Белых? Где твоя русая коса?
-Да, Александр, я против Вас - революционных товарищей, матросов -красы и гордости в черных бушлатах.
Вы расстреляли моего папА.
-А теперь, Вы, Белые, вешаете! -воскликнул я.
-Да, вешаем и расстреливаем, пока в городе не наведём порядок, сказала Ольга наливая в хрусталь красное французское вино.
-Ольга -это не ты! Помнишь, весной три года назад, мы гуляли в тени зелени лип на Воробьёвых горах, восторгались любовной трелью зарянки, трескучим щебетаньем горихвостки. Ольга, мы с тобой говорили о Революции, ждали перемен..
А сейчас ты с ними- с белогвардейцами...
-Да, Саша, я с Белой гвардией, за нашего Царя, против Вас голытьбы и отребья, против смердов и ЧК.

Меня подхватила штормовая волна горя и разочарования.
Смерч выхолащивал мою душу.
Как можно предать, всё?
Честь,гордость, знамя,
и любовь?

Ольга: Ты ведь в Партии?
Александр: Да, я в Партии.
Ольга: А мы вешаем за Партию, Ты ведь Чекист?
Александр: Да, я Чекист.
Ольга: А мы Чекистам вырезаем красные звёзды на спине.
Ты с кем с пархатыми пейсовыми комиссарами?
Александр: Да, я с комиссарами! И я - комиссар!
Ольга: А мы комиссаров жгём заживо на кострах на площадях!
Александр:Ольга - ты ведь знаешь сама, что это злая пропаганда от Вашего бессилия перед народом, который Вас ненавидит.
Вы ему осточертели за 400 лет!
...
Я стоял посреди ненавистной комнаты, увешанной портретом Николая 2-го, картинами Венецианова и Васнецова, около стола, заставленного явствами и не хотел верить словам Ольги?
Матросские тельник и широченные брюки клеш с клапанами, от которых пахло йодом, водорослями океана, меня успокоили на секунду.
Я подошёл к столу, нашёл запотевший графин, налил в гранёный стакан водки, до края.
Выпил залпом. Закусил солёным огурцом.
Смерч выхолащивающий мою морскую душу, стал успокаиваться и закрутился в другую сторону.
Я присел на стул, взглянул на Ольгу , стоящую посреди комнаты в белогвардейской форме с погонами поручика пулеметной команды.
Она закружилась в вальсе. А около головы её я увидел маленьких белых чаек, спутниц одиноких шаланд.
Посмотрел на длинные пальцы её ног, ногти которых блестели спелой вишней и гармонировали с бурой краской погон на плечах.
Она стояла голыми ногами на шкуре белого медведя, и была необычайно хороша в идиотской зелёно-серой форме.

Ольга: - От тебя не было вестей три года, я тебя трижды похоронила. Сначала мне сказали, что ты погиб в Донецке. Потом приехал в августе того же года Андрей Лавин и показал снимок братской могилы с твоим именем на мраморной плите в Лисичанске.
Александр: -Да, там мы попали под минный обстрел в районе Лисичанска, в Золотарёвке. Жарко было.
А потом - плен, в подвал угодила мина. Контузия, СБУ. Тюрьма.
Ольга: Не ври! Последнюю информацию о тебе я нашла в интернете, в телеге, ты утонул в океане.
Саша, как я могу тебе верить после всего.
У тебя есть другая? Скажи мне правду?
Ты меня разлюбил?

И Ольга подошла и наклонилась надо мной , пытаясь посмотреть прямо глаза.
Что-то жгло. Кто-то наблюдал за мной.
-"Убери его", -я показал рукой на портрет Николая 2-го, укоризненно глядевшего на меня со стены.
Она безмолвна встала, подошла к стене и сорвала портрет царя с гвоздя и кинула на пол.

Вернулась.
Я взял её за тонкую руку, полетели в разные углы белогвардейские гимнастерка и брюки, тельняшка и клёш. Разразилась буря.
....
-Саша, Дай мне свою тельняшку, и налей мне водки, -сказала Ольга, и посмотрела зелёными глазами тигрицы.
Пылал камин в соседней зале.
Тренькал то и дело её мобильник на столе с мелодией похожей на "боже царя храни", но Ольга не отвечала.

Глаза её фантастически блестели, тельняшка покрывала белые колени.

Раздался настойчивый стук в дверь, похоже господа офицеры пулемётного полка молотили в деревянную дверь ножнами шашек.
- Саша, тебя арестуют, тебе надо уходить. Ворвутся господа офицеры.
Там есть чёрный ход, завален дровами.
Я облачился в черный клёш и бушлат.
Вынул из кобуры маузер. Поставил его на огонь. Так и держал в руке приятную прохладу рукояти друга маузера.
Саша, Возьми меня с собой, -вдруг всхлипнула Ольга.- Всё равно куда, хоть в ЧК или тюрьму.

Я взял её за руку и повел в коридор, она накинула норковую шубу, на голову папаху.
"Подожди, минутку",- мурлыкала Ольга, надевая валенки...

Господа офицеры за дверью злобно ругались матом.
В дверь ударили снаружи чем-то тяжёлым, и дверь слетела с петель.
Тогда я поднял маузер и выстрелил три раза в серую толпу господ офицеров с шашками наголо и револьверами Наган, готовыми убить нас.
Я выстрелил три раза.
Один рухнул, пуля вошла в череп сантиметром ниже фуражки, шашка выпала из его рук, другой повалился на него клацая зубами, шинель заалела красным на груди. Третий с погонами ротмистра опрокинулся на спину и завыл, как подстреленный заяц.
В темноте возле лестницы у двери молоденького прапорщика я ткнул не сильно в темечко железом маузера.
Мы с Ольгой выбежали из подъезда. Снег закружил в сумерках. Звуки выстрелов хлопали за спиной.
Помчались по Б.Спасолинищевскому вверх по крутой горке к Маросейке.