Допрос под Брамса (Е. Евтушенко(

Евгений Евтушенко ДОПРОС ПОД БРАМСА Был следователь тонкий меломан, По-своему он к душам подбирался: Он кости лишь по крайности ломал, Обычно же допрашивал под Брамса. Когда в его модерный кабинет Втолкнули их, то без вопросов грубых Он предложил «Дайкири» и конфет, А сам включил, как бы случайно, «Грюндиг»... И задышал проснувшийся прелюд, Чистейший, как ребенок светлоглазый, Нашедший неожиданный приют В батистовской тюрьме под Санта-Кларой. ...Их было двое. Мальчик лет семнадцати, Он быстро верить перестал Христу И дёру дал из мирной семинарии, Предпочитая револьвер кресту. Теперь стоял он мрачно, непреклонно, С презрительно надменным холодком. И лоб его высокий непокорно Грозил взъерошенным колючим хохолком. И девочка, и тоже лет семнадцати, Она, покинув благочинный дом, Из мира нудных лекций по семантике Бежала в мир гектографов и бомб. И отвлеченно, в платье белом-белом, Она стояла перед подлецом, И светлый дым волос парил над бледным Голубовато-фресковым лицом. Казались эти двое отрешенными, Хоть на костре готовыми сгореть, Казались эти двое огражденными От музыки, пронзительной, как смерть. Но следователь ждал: он знал, что музыка, Пуская в ход всё волшебство своё, Находит в душах щель, пусть даже узкую, И властно проникает сквозь неё. И там она нам полная владычица, Она в себе приносит целый мир, Плодами этот мир в ладони тычется, Листвой шумит и птицами гремит. В нем отливают лунным плечи, шеи, В нем пароходов огоньки горят. Он — как самою жизнью искушенье, И люди жить хотят и... говорят! И вдруг заметил следователь: юноша На девушку по-странному взглянул, Как будто что-то понял он, задумавшись, Под музыку, под плеск ее и гул. Зашевелил губами он, забывшийся, Сдаваясь, вздрогнул хохолок на лбу, И следователь был готов записывать И вдруг услышал тихое: «Люблю...» И девушка, подняв глаза огромные, Как будто не в тюрьме, а на лугу, Где пальмы, птицы и цветы багровые, Приблизившись, ответила: «Люблю...» Была мораль надсмотрщиков строга. Опасность жить учила в аскетизме. И эти потаенные слова Они произнесли впервые в жизни. Им Брамс помог. Им, а не их врагам! И следователь в ярости на Брамса Бил юношу кастетом по губам, Стараясь вбить его «люблю» обратно. Был следователь как в дурном хмелю, И юноша, не выдержавший пыток, Ушел из мира с окровавленным «люблю...», Застывшим на губах его разбитых. И девушка, застывшая от боли, Вложив в улыбку все презренье к людям, Простилась с жизнью, не простясь с любовью, И в мир ушла, в котором мы все будем. ...Я думаю опять о слове том, Которое мы часто превозносим, Обожествляем, а при всем при том Порою слишком просто произносим. Я глубоко в себя его запрячу, Я буду помнить — тверд, неумолим, — Что вместе с ним идут на смерть не плача И, умирая, побеждают с ним!