Данный тест является авторским мнением, и как любое мнение, это не более чем продукт искаженного омрачениями и загрязнениями ума (хотя автор и обладает природой Будды). На самом деле все иначе, разумеется.
Просто удивительно, что к концу 2017 года в медиа-поле, пускай и скромно и не по своей воле, но возникла Янка, девушка с гитарой из Сибири. Человек, навсегда оставшийся не то что в допутинской России, а в СССР. Янка - человек из позапрошлой эпохи. Причина появления - старый гнилой деревянный дом, в котором она жила, хотят снести. И теперь все по законам жанра в редакции 2017 года – в интернете гуляет петиция за сохранение дома как культурного наследия. Вы её наверняка видели, она где-то между справедливыми возмущениями по поводу «пьяного мальчика» и цитатами Илона Маска. Особо изощренные предлагают превратить дом в музей сибирского панка, видимо, в них говорит неистребимая в русском человеке тяга к увековечиванию любой памяти и страсть к гранитным истуканам.
Неясно, чем все это кончится (реновация - стихия неукротимая, как мы знаем), но уже сейчас можно закрыть глаза, расслабиться и представить себе некрасивых юношей и полноватых девушек, сидящих на ступеньках священной избы, распивающих пиво и распевающих, разумеется, "Всё идет по плану" (и тут нет противоречия, это же коренная мантра). А каким еще, по-вашему, должен быть музей сибирского панка? Можно представить и другой вариант, конечно - под стеклом лежат те самые очки Егора Летова, первая пентаграмма Кирилла Рыбьякова, затертый экземпляр "Протоколов" Романа Неумоева…всё это показывает и обо всём подробно рассказывает уставший музейный работник, попутно напоминая, что фотографировать можно только за деньги.
Так называемый сибирский панк - небольшое количество групп, весьма разношерстных. Но большую часть из них объединяло то, что они пристально смотрели на запад, тщательно впитывая все, что запад обильно выделял. То есть сибирский панк это мироощущение (сибирский экзистенциализм, если угодно) + западнофильство + плохая аппаратура. Правда, продолжалось все это недолго - с началом 90-х "Гражданская Оборона" ударилась в психоделику и контрреформацию, "Инструкция по Выживанию" записала несколько визионерских альбомов, к панку абсолютно не имеющему отношения. "Кооператив Ништяк" ушел в иные измерения (с ксилофоном и демонами). Проще говоря, сибирский панк - понятие синтетическое. Синтетическое от слова синтетика. Сами же герои не особо жалуют друг друга, и соратников друг в друге, зачастую, не признают.
Какое же отношения Янка имела ко всему этому? Ни по форме, ни по содержанию - никакого. Ее «соратники» - люди, наверняка, хорошие, да только записи с некоторыми соратникам имеют стойкий привкус насилия. Насилия над Янкой, насилие над песней, над звуком. Честный голос утонул в грохоте и скрежете главного идеолога, который как омский царь Мидас, превращал в грохот и скрежет все, к чему прикасался. Посмотрите на фотографии в буклетах к дискам - промзона, снег и грязь. Такова была концепция идеолога, но не Янки. Идеолог потом будет весь в цветастом, будет в Сан-Франциско, и с гитарой в ярких наклеечках. А Янку эта промзона, в какой-то степени, убила. Это была не ее территория, Янку на нее затащили. Ее песни совершенно о другом. Так было совершено насилие.
Янка не поэт. Поэт работает со словом, а не с эмоциями и чувством. Янка - как раз наоборот.
Янка не была музыкантом. Янка - девушка, поющая свои песни под гитару. Песни, в которых много тревожных и печальных нот. Очень честных, очень личных и очень тревожных. Эти ноты, как раз и погубил знаменитый саунд "Гроб Рекордс". Ее "Ангедония" - настолько настоящая, насколько Летовская "Некрофилия" фальшива. Говоря словами 2017 года, Янка это антихайп.
А с домом…знаю только что музей там не надо открывать, это просто неуважение к живым и мёртвым.
Он стоит себе, самобытный такой, на фоне розовощёких высоток. И смотрится он так же, как Янка смотрелась бы на "Русском прорыве". Единственное наследие Янки - это когда на кухне под гитару для друзей поют, а уж точно не дом.
Делать в этом доме музей — насилие. Сносить его - насилие.
Нужно просто оставить его в покое, пока сам не развалится.
