С.Н.Бабурин. Cегодня его, как в 1993-м, травят либералы.
Одно время на Западе среди определенным образом ориентированных политических групп был распространен тезис о том, что для того, чтобы учить чему-либо — не нужно это что-либо самому знать.
В каком-то смысле современных российских авторов и организаторов так называемой реформы образования вполне можно считать наследниками этой скорее политической, чем профессиональной моды.
Не говоря о том, что ни министр образования Фурсенко, ни его окружение не могли бы ответить на вопрос, какое отношение они имеют в прошлом к высшей школе и на каком основании считают себя вправе претендовать на авторитетность при ее реформировании? Они как правило, не могут ответить и на вопрос, зачем нужна эта реформа и что именно она даст. По большому счету, они не могут внятно объяснить даже то, в чем эта реформа заключается.
Если взять даже вовсе не самый важный вопрос: зачем нужно переходить с системы подготовки "специалистов" с пятью годами обучения на систему подготовки бакалавров и магистров с четырьмя и пятью годами обучения, — они на него внятно не ответят. Внятный ответ заключался бы примерно в следующем: за пять лет, готовя специалистов, мы даем им объем навыков и знаний, условно говоря, "А". Такой тип подготовки был необходим при господстве такого-то типа производства. Сегодня тип производства изменился таким-то образом, и теперь нам для обеспечения его функционирования требуется такое-то количество бакалавров, то есть работников с объемом подготовки и навыков, скажем, "А минус Х", и такое-то количество работников с подготовкой типа "А плюс Х".
То есть, например, раньше мы создавали в стране производство постиндустриального типа, и нам нужны были работники с квалификацией, позволяющей обеспечить его создание, — разбирающиеся как в том, что они создают, так и в том, как это создавать.
Теперь постиндустриальное производство у нас создано, и нам нужны в основном работники, способные лишь обеспечивать функционирование этого производства, которым хватит меньшей подготовки: это бакалавры; а также работники, способные на элитных участках развивать фронтирные направления, с более высокой подготовкой — это магистры. С такой постановкой вопроса можно соглашаться или не соглашаться — но, по крайней мере, было бы понятно, о чем идет речь.
Однако нам этих слов не говорят. И понятно, почему.
Индустриальное производство в современной России по преимуществу "деиндустриализовано", а постиндустриальное — как раз требует создания и развития. Значит, стране нужно как определённое количество людей, чья квалификация позволяет не допустить распада и разрушения оставшегося индустриального производства, так и большое количество людей, чья квалификация должна помочь стране наладить постиндустриальное производство.
Функционирование старого производства поддерживали те, кого сегодня мы называем "специалистами", то есть люди с пятью годами подготовки. Значит, сегодня нам нужны люди с не меньшей подготовкой плюс еще люди с более высокой подготовкой — то есть, условно, скажем, магистры. При чем же здесь бакалавры, то есть люди с заведомо более низкой подготовкой (обучаемые на год меньше, чем специалисты)?
Конечно, можно сказать: дело не в том, сколько лет люди учатся, а как учатся и чему — вот в этом и состоит суть реформы. Но, во-первых, в описании реформы реально ничего не сказано о том, что она предлагает в плане технологии обучения, и ничем не доказано, что предлагаемый вариант лучше того, что было раньше. А, во-вторых, даже если допустить, что всё именно так: зачем тогда вообще к этой реформе оказывается пристёгнута тема "бакалавров" и "магистров"?
Кстати, с одной стороны, ведь их подготовка предполагалась и законодательством 90-х гг. — тогда было три варианта обучения: четырехлетнее — бакалавра, пятилетнее — специалиста, шестилетнее — магистра. На практике же оказалось, что спросом пользуется именно квалификация "специалист" — и бакалаврам приходилось вновь возвращаться в ВУЗ и доучиваться на них еще год.
Поскольку работодатель, сталкиваясь с бакалавром-претендентом на вакансию, недоуменно округлял глаза: "Ты, парень, кто? Ты мне умных слов не говори, то есть ты — тот, кто учился не пять лет, а четыре? То есть, ты то ли пэтэушник, то ли специалист с неоконченным высшим? Тогда иди и доучивайся, потом придешь". Хотя, кстати, официально считалось что "бакалавр" — как раз специалист с высшим образованием. Нет, не то чтобы специалист, но "с высшим". То есть "неспециалист с высшим образованием".
Это, кстати, очень точное определение "неспециалист с высшим образованием". Поскольку предполагается, что этот … "бакалавр" ни на чем не специализируется, а получает как бы общую подготовку по избранному им направлению.
Но и на "магистра" тоже особо не было охотников учиться. Потому что, если быть кем-то больше, чем "обычным" специалистом с пятью годами обучения, — человек шел в аспирантуру и защищал кандидатскую диссертацию. А если не шел — значит, ему хватало и диплома "специалиста".
Кстати, в нормативных и законодательных документах в качестве главного требования к "магистру" записано, что он должен быть готов к… поступлению в аспирантуру. То есть, он после шести годов обучения получал подготовку для того, чтобы быть готовым сделать то, что мог сделать и "простой специалист".
Бакалавры и магистры просто по жизни получались никому не нужными — а потому именно законы спроса определили желание абитуриентов учиться на "специалистов". А теперь решено то, что пользовалось спросом, — отменить, а то, что спросом не пользовалось, — сделать нормой жизни. Для такого решения нужны, конечно, очень мудрые сотрудники Минобрнауки.
Причём, единственный хоть сколько-нибудь внятно озвученный довод, для чего это нужно, заключается в том, что этого "требует Болонский процесс".
Но этот — давно ставший в профессиональной среде предметом насмешек, как "Болванский", — процесс требует того, что ни стране, ни ее производству, ни системе образования не нужно и вредно. Так, может быть, не нужен и вреден сам этот процесс? В ответ слышится: "Ну нет, мы же его подписали…" Да, подписали, не подумали. Погнались за модой. Кстати, уже во многих странах, подписавших нелепые "болонские соглашения", растет недовольство ими. Так, может быть, подумать получше — и выйти? Или, как в вопросе с ВТО, — твердо сказать, что вступать будем на тех условиях, которые нас устраивают. Например, двухзвенная система подготовки и безграмотная погоня за внедрением тестов вместо квалифицированного приема экзаменов — в соглашении остаемся, но на эту систему не перейдем. Будете упорствовать — совсем выйдем.
Тут "болонский лоббист" начинает впадать в ступор и твердить о том, что "Болонский процесс" — он же "Болонский процесс", и как же без него?
На деле всё сводится к тому, что "Болонские соглашения" — это соглашения, с одной стороны, по взаимопризнанию дипломов о высшем образовании подписавшими соглашение странами, а, с другой и для обеспечения этого, — по унификации системы образования в этих странах.
И тут возникает уже целая серия вопросов. Начнем с самых простых.
Допустим, для взаимопризнания дипломов нужна унификация — то есть создание во всех странах, подписавших соглашение, единой системы образования. Тогда почему именно мы должны переделывать свою систему по их образцам (кстати, они тоже различны)? Если унифицируем — ну пусть они принимают нашу систему. То есть не удивительно, что европейские страны не хотят отказываться от своих систем — удивительно, что мы соглашаемся отказаться от своей.
Почему заведомо принимается, что уступать должны мы? Следовательно — что у нас хуже? Кто это доказал? Все специалисты, которые не ангажированы настолько, чтобы по любому поводу ругать все отечественное, — знают: наша образовательная система не хуже. Это как минимум. А во многих сферах лучше, иногда — намного. Обратное обычно утверждают шарлатаны от образования, не знакомые с ним, но делающие карьеру на позиционировании себя в качестве "передовых реформаторов".
Следующий вопрос. Допустим, та — западная — система хороша и себя оправдала, хотя и наша себя оправдала. Но каждая система образования создается не сама для себя. Она создается, как говорилось выше, — для производства специалистов, способных решать те задачи, которые в данный момент стоят перед данной страной.
Если не входить в многочисленные детали, то очевиден простой факт: западные страны, подписавшие Болонское соглашение, находятся на ином этапе производственного развития, нежели Россия. В этих странах, так или иначе, создано постиндустриальное производство, в России — как говорилось, оно не создано и, более того, разрушается индустриальное.
То есть задачи экономического развития в России и в странах Запада — разные. Западу нужно прежде всего поддержание функционирования существующего постиндустриального производства. А России нужно в первую очередь создание — причем форсированное — постиндустриального производства. Кстати, по ряду причин, о которых можно и нужно говорить отдельно, — иного типа, чем существует сегодня на Западе.
Западу в основном нужны работники, способные обслуживать его систему производства: образованные, но в первую очередь с навыками инструктивного действия. А уже плюс и сверху к ним — нужны особо подготовленные работники эвристического труда, работающие за фронтом нынешних достижений. Отсюда — система "бакалавр-магистр", возможно, действительно адекватная этим условиям.
Но России-то в основном нужны совсем другие работники: обладающие повышенной подготовкой, повышенной эрудицией и способные на ходу решать новаторские, творческие задачи. России нужно производство работников с более высокой подготовкой и более высокой способностью к творческим решениям.
Чтобы построить здание — необходимы архитектор и инженер, чтобы его эксплуатировать — можно обойтись и грамотным техником.
А вот для обеспечения наработок на будущее, уже не постиндустриального — но некого нового прорыва, нужно и некоторое количество людей со сверхподготовкой. Сверх- — по отношению к этой специальной повышенной подготовке. То есть более разумно выглядит система "специалитет — аспирантура".
Но в любом случае, постольку поскольку западные страны и Россия сегодня находятся на разных этапах производственного и технического развития — они не могут иметь одинаковых систем образования: требования к российской оказываются выше, поскольку перед страной стоят более сложные задачи.
Если же Россия переделывает свою систему образования под западную — значит, она будет готовить специалистов для решения не своих, а чужих производственных и экономических задач. А наши тогда, кто будет решать?
Собственно, нынешняя российская система образования, доставшаяся нам в наследство от советской цивилизации, создавалась именно с учетом опыта западной — но как стоящая на уровень выше: потому что и в дореволюционной России, и в СССР перед страной стояли более сложные задачи развития. Инициаторы "образовательной реформы", не зная, не понимая и даже не чувствуя этого, в силу своей безграмотности, — пытаются реформировать её не в векторе прогресса — а в векторе регресса.
И еще два вопроса.
Первый: почему, собственно, для решения вопроса о признании российских дипломов на Западе обязательно нужна унификация систем образования и "Болонское соглашение"?
Почему нельзя вопрос о признании дипломов решать путем двусторонних переговоров и договоренностей? И на тех условиях, которые будут нас устраивать? Если на то пошло, страны Запада в достаточной степени заинтересованы как в развитии экономических отношений с нами, так и в наших специалистах, чтобы конструктивно, путём переговоров решать этот вопрос на наших условиях.
Ситуация проста: если наши специалисты в данной стране нужны — эта страна и так признает наши дипломы и возьмёт на себя соответствующие обязательства. Если эти специалисты не нужны — она не даст им работу, какие бы дипломы те ни предъявили: свои специалисты в любом случае лучше.
И второй вопрос.
Нам что, так нужно, чтобы наши дипломы обязательно признавались на Западе? Нет, в плане риторики и политической демагогии это звучит красиво: каждый россиянин будет иметь право получить работу в развитых, цивилизованных странах, у него будет шанс вырваться из России!!!
Но, во-первых, неужели каждый молодой россиянин мечтает о работе на Западе? Социология показывает, что это далеко не так: подавляющее большинство наших сограждан никуда из своей страны уезжать не собираются. В том числе — и молодежь.
А во-вторых, нам, как стране, что нужно? Чтобы подготовленные в нашей стране и за счёт наших денег специалисты ехали за рубеж и развивали экономику других стран? Или всё-таки нужно, чтобы они развивали свою? Кстати, если они и поедут туда, но за спиной будут иметь родину в полуразваленном состоянии — никто и там не окажет им должного уважения, какими бы дипломами они ни обладали, — они всегда будут "гастарбайтерами": гражданами отсталой страны, приехавшими в богатую страну на заработки.
А вот если они приедут, имея за плечами сверхразвитую в техническом и экономическом отношении Россию, — тогда и отношение к ним будет совсем иным: сюда прибыли посланцы иного мира с целью оказать помощь отсталым соседям.
Только для этого среди прочего нужно, чтобы они, приехав на тот же Запад, умели то, что местные (туземные) специалисты не имеют. А для этого нужно, чтобы система образования в России была не такой, как на Западе, — и такой, какая нужна самой России, а не "Болонскому соглашению".
А если она будет не такой, а "Болонской", то она будет решать задачи не подготовки специалистов для развития своей страны. С одной стороны, её целью станет подготовка из талантливой российской молодежи работников среднего звена для поддержания в порядке западного производства и западной экономики; а с другой — выдача детям "деньги и власть имущих" слоев международно признанных дипломов, позволяющих без проблем уехать из страны и устроиться в другой. Правда, представители этих классов и так будут иметь возможность устраивать своих детей в западные университеты, так что даже им эта система окажется мало нужна.
