Русские в Таллине, 1944 год.
6 сентября 1991 года Верховный Совет СССР признал независимость Эстонии. С обретением Эстонией независимости бытовая русофобия начала трансформироваться в государственную. Уже в преамбуле к Конституции Эстонии сказано, что целью создания этого государства является обеспечение сохранности эстонской нации и культуры на века. Если перевести с юридического языка на человеческий, то эта норма означает «Эстония — для эстонцев! » Ни больше, ни меньше.
Сейчас положение таково, что из 1, 3 млн. всего населения Эстонии русские составляют порядка 400 тыс. Из них половина — граждане Эстонии. Чуть больше четверти — граждане России, чуть менее четверти — лица без гражданства. Таким образом, первым ударом по русской общине в Эстонии был Закон о гражданстве, лишивший большинство русских эстонского гражданства, а с ним и политических прав. Но зачем останавливаться на достигнутом? Недостаточно иметь в своих руках только верховную государственную власть, надо позаботиться и о среднем звене, в котором русские засели с советских времён. Тогда появился лозунг — «Расчистим площадку! »
Однако Эстония — страна «демократическая». «Дискриминации» здесь якобы по определению нет и быть не может. При увольнении с должности нежелательного национального элемента указывать в качестве причины увольнения — «потому что русский» было нельзя. Поэтому был найден новый ход — знание государственного языка. Предела совершенству нет. Русскому крайне трудно говорить на эстонском как на родном. Особенно если речь идёт о чиновнике уже совсем не юного возраста. В результате карьеры русских чиновников среднего звена пошли круто вниз.
Деловые обыкновения частного сектора точно такие же, как и в госсекторе. Русских редко берут на работу, если среди соискателей этой же должности есть эстонцы. Им меньше платят за выполнение той же самой работы. Русских не продвигают по карьерной лестнице или делают это реже и только до уровня «стеклянного потолка». Русских чаще и больше увольняют с работы. Большинство безработных — русские. Экономический кризис в Эстонии начался с увольнения русских. Причём, в некоторых случаях для того, чтобы взять на освободившиеся должности эстонцев. Массовую дискриминацию русских в Эстонии подтверждает также и статистика. Чем выше ступень социальной пирамиды, тем меньше там процент русских. Среди министров русских в независимой Эстонии не было никогда, зато среди рабочих русских больше, чем эстонцев (55% и 45% соответственно).
В частной сфере есть примеры, аналогичные тем, которые приведены выше. Например, в одной из фирм по производству оправ для очков, являющейся, кстати, дочерним предприятием голландской фирмы, начальник цеха — член местного байкерского клуба Ку-Клус-Клановского толка, разделил производство на два цеха — эстонский и русский. При этом зарплаты работниц эстонского цеха странным образом оказались вдвое выше, чем у русских.
Самое прискорбное, что в дискриминации русских принимают участие и фирмы, основанные на российском капитале. Открывая бизнес в Эстонии, они набирают эстонских топ-менеджеров, которые уже, в свою очередь, проводят привычную для них кадровую политику. Административный персонал становится эстонским, а русский может попасть в основном только на рабочую специальность. Например, эстонский филиал мирового туристического концерна Tez Tour, с головным офисом в Москве, не принял в Эстонии на работу гражданку России. Причём, кроме гражданства к ней никаких претензий не было. Анализ ситуации также показал, что российское гражданство никоим образом не накладывали на работодателя никаких дополнительных расходов.
Выдуманные в 1995 году требования по знанию эстонского языка касаются не только чиновников, они также касаются и работников частной сферы, особенно в той части, которая соприкасается с клиентом. У эстонца есть конституционное право открыть дверь ногой в любую русскую фирму и требовать, чтобы с ним говорили по-эстонски. Если же его обидят акцентом или ошибками в падежах, то у него есть возможность настучать в специально созданный для этого орган — Языковую инспекцию, которую у нас называют языковой инквизицией. Так массовая дискриминация русских имеет хотя бы видимость законности. Любой работник или чиновник, не имеющий требуемой категории, может быть уволен с работы, освободив место представителю титульной национальности. Точно также без требуемой категории никто не может быть принят на работу и занять вышестоящую должность.
При этом требования по знанию эстонского языка являются явно чрезмерными. Например, продавец в аптеке должен знать эстонский на высшую категорию. И не важно, что эта аптека находится в русском районе города, где эстонцев практически нет. В моей практике было дело, когда Языковая инспекция требовала от хозяйки сети аптек уволить половину её работниц, которые эстонский язык знали, но у них не было высшей категории. Даже ходатайство о приостановлении исполнения требования Языковой инспекции не имело в эстонском суде успеха. Судья расписал на 5 страницах о том, как это важно, когда покупатель может получить информацию о лекарстве на перфектном эстонском языке. Ошибки в склонении и акцент могут привести к летальному исходу. При этом тот факт, что русские тоже люди и тоже должны бы получать информацию о лекарстве на родном языке, судьёй не рассматривался вовсе. В Эстонии нет ни одного законоположения, обязывающего аптекаря говорить по-русски.
