Продолжение. Начало — в №№ 14(1063)-15(1064)
В советское время Д.Гранин не писал о войне. Они с покойным А.Адамовичем составили только одну документальную "Блокадную книгу". Книга ценная, нужная, но в ней говорят главным образом не соавторы, а блокадники Ленинграда. По словам писателя, он был "на переднем крае начиная с 41-го года и часть 42-го". Какую часть? В Интернете можно прочитать, что Гранин служил и в пехоте, и в танковых войсках, и, кажется, в кавалерии. Но вот что писал хорошо знавший этого пехотинца его сослуживец Николай Новоселов: "15 июля (1941 года) наша походная типография вступила в строй… Вычитав корректуру очередной листовки, я получил задание направиться в политотдел дивизии. В политотделе, в лесу, близ деревни Танина Гора, только что закончилось совещание. Среди политработников — двадцатидвухлетний инструктор политотдела Даниил Герман. Ещё совсем недавно мы почти каждый день встречались на Кировском заводе, где молодой инженер Даня Гранин был заместителем секретаря комитета комсомола, выступал с интересными статьями на страницах заводской многотиражки. (Музы вели бой. АПН. М., 1985, с. 252).
На войне, как и до нее, Гранин продолжал шествовать по комсомольской стезе и вскоре стал уже не рядовым инструктором, а помощником начальника политотдела дивизии по комсомолу. В конце 1941-го — секретарь комитета комсомола отдельного артиллерийского батальона (отдельный батальон имел статус полка, где такие должности, видимо, полагались). Весной 1942 года Гранин — заместитель командира по политчасти отдельного ремонтно-восстановительного батальона. Здесь в конце года "За образцовое выполнение заданий командования по ремонту боевой техники" он получил орден Красной Звезды.
Дальше в боевой биографии Гранина происходит нечто весьма неожиданное: в 1943-44 годы он учится сперва в Горьковском танковом училище, а потом — в Ульяновском, тоже танковом училище. И это при том, что человек уже имеет звание капитана, полученное на должности заместителя командира батальона по политчасти. Диво дивное. Может быть, это единственный факт за всю войну. Во всяком случае, я не встречал и не слышал, чтобы капитанов посылали в училища или кто-то за войну окончил два училища. Впрочем, как говорится, чего на войне не бывает. Но, как бы то ни было, надо полагать, что в этих училищах Гранин получил прекрасную подготовку, отменное танковое образование. И что же?
Его направляют не на фронт, а в резерв Главного управления танковых войск. Это, разумеется, в Москве.
В Интернете о нем можно прочитать: "Командир роты тяжелых танков". Да, командир, но эта рота — в военном учебном лагере под Тулой, которая была уже давным-давно далеко от фронта, и куда Гранина направили, видимо, из Главного управления. Оттуда летом 1944 года его, как человека, имеющего инженерное образование, уволили в запас. В этом году на радостях и дочка родилась. Вот такая война: изрядная часть её прошла в Горьком, Ульяновске, Туле и Москве.
Лет тридцать-сорок после войны Гранин не писал о ней. Видимо, считал, что опыта инструктора политотдела, навыка комсомольской работы и даже двойного танкового образования, как и срока пребывания на фронте, маловато, чтобы писать. Конечно, опыт инструктора, ремонтника и слушателя военных училищ не сравнить, допустим, с трехлетним опытом командира батареи Юрия Бондарева. К тому же, тогда были ещё живы многие фронтовики, в том числе — писатели, и одна за одной появлялись их прекрасные книги. И Гранин молчал о своей войне.
Но настали иные времена. Фронтовиков, которые могли бы сказать: "Полно врать-то!" осталось мало, и они уже так состарились, что многим было не до этого. И тут Гранин развернулся… Благо, Господь долголетие дал. Он принялся писать о войне статьи, книги, давал интервью, принимал участие в создании военных фильмов, его приглашали в юбилейные дни на телевидение, в газеты, стал охотно рассуждать о войнах вообще и о художественных произведениях, в той или иной мере посвященных войнам.
Однажды инструктор политотдела поведал: "Правда о войне всегда меняется". Это как понимать? Например, за два века что изменились в правде о войне 1812 года? Считали её Отечественной, освободительной, справедливой, а потом назвали захватнической? Ничего подобного. Я знаю тут только две попытки все перевернуть и внедрить новую правду. Первую совершил Солженицын. В своём несправедливо забытом и выброшенном "Архипелаге" он уверял: "Из-за полесских и ильменских болот Наполеон не нашел Москвы" (Париж, 1973 YMCA-PRESS. Т.1, с.387). Так что, выходит, никакого Бородинского сражения, никакого пожара Москвы, никакой гибели 600-тысячной армии не было и быть не могло. Уперся Наполеон в болота и повернул обратно, в Париж. Ну, это кардинально. Однако кое у кого от такой новации родилась мысль: а не принимали ли посильное участие в написании "Архипелага", как в чубайсовских реформах, допустим, агенты ЦРУ, не шибко грамотные в русской истории? Вот они и впарили в текст это и кое-что другое. Ведь сам-то Солженицын все-таки имел университетское образование. Ну, понимайте всё это уж как хотите.
Второй факт новой правды об этой войне соорудил сам Гранин. Он пишет, что армия Наполеона была армией жутко совестливых, стыдливых, честных людей. И в знаменитом романе "Война и мир" именно такими они и показаны.. "Французы для Толстого,- говорит, — были не только оккупантами, но и людьми, которые страдали, мучились. Толстой относился к французам как к несчастным людям, втянутым в кровопролитие". Когда я прочитал это, то со страниц "Завтра" попросил Гранина назвать у Толстого хоть одного французского оккупанта, который страдал бы и мучился, грабя и убивая русских, а Толстой жалел бедолагу. Заместитель по комсомолу ничего не ответил, не назвал хоть одного завалящего французика из Бордо. Да и не мог — нет таких в великом романе. Из этого пришлось сделать печальный вывод: дожив до девяноста с лишним лет, получив кучу всяких наград и званий, писатель так и не успел прочитать "Войну и мир". А вот другую великую книгу нашей литературы, где тоже много о войне, — "Тихий Дон", оказывается, всё-таки читал. И однажды высказался о ней так: "Как это ни странно(!), мне нравится там описание любви". Дескать, книжечка-то так себе, но вот любовь, как ни странно, удалась автору.
А вот еще один вклад в гранинскую копилку мудростей о войне: "Каждая война рано или поздно становится грязной". Каждая!.. Ну, во-первых, бывали войны, которые не рано или поздно, а с самого начала, даже с замысла, были грязными. Например, то же нашествие Наполеона, как и Гитлера, на нашу родину, нападение Японии на Китай в 1931 году, трехлетняя агрессия США против Кореи, начатая в 1950 году, с 1959 года длившаяся 15 лет война против Вьетнама и другие кровавые бесчинства США против стран аж на другой стороне земного шара от них, в которых им абсолютно нечего было делать, — Югославия, Афганистан, Ирак, Ливия…
Но когда же стала грязной Великая Отечественная война — не с того ли момента, как Гранин в 1944 году демобилизовался? Или он, все-таки, успел поучаствовать в грязной войне? Да почему же тогда сразу не дезертировал, как только она стала грязной?..
Все освободительные войны, отпор и изгнание любого захватчика — это благороднейшее дело. Такими и были наши войны против Наполеона и Гитлера, как и позорное изгнание японцев из Китая и американцев из Кореи и Вьетнама.
Много мыслей у фронтовика Гранина и о Великой Отечественной. Одна из самых излюбленных, которую, он впервые огласил ещё в самодельном фильме о войне, — который смастачила забытая ныне телеведущая С.Сорокина — и твердит до сих пор, такова: "По всем данным, войну с Германией мы должны были проиграть!" По каким таким данным? Молчит… По историческим? Но мы всегда изгоняли захватчиков, один за другим они находили место "среди не чуждых им гробов". По экономическим? Но к 1941 году СССР стал экономически самой могучей страной Европы. По качеству и количеству оружия и военной техники? Но мы имели такое оружие и в таком количестве, что немцы, как ни старались, так до конца войны и не смогли перенять его. Например, "Катюши", танк Т-34, самолёт Ил-2. Со временем не смогли сравняться по количеству. Или уж по населению? Оно у нас в два с лишним раза превосходило население Германии. Наконец, по отсутствию в народе патриотизма? Он как явил себя во всем блеске на Чудском озере, на Куликовом поле и при Бородино, таким и показал себя в свой час и под Москвой, и под Сталинградом, на Курской дуге, и при штурме Берлина.
Был у писателя только один довод, но он постеснялся тогда его высказать. О нем недавно напомнил Юрий Бондарев: "Гранин говорил: советский солдат был плохой солдат" (Правда. 14 марта, 14). Ну, может быть, ещё один — чисто арифметический. Если Германия разбила в Европе дюжину армий и завоевала дюжину стран, то как же она может не разбить ещё одну армию и не покорить ещё одну, 13-ю страну. Чего ей это стоит!
Но Советский Союз вопреки ожиданиям многих инструкторов даже в генеральском и министерском звании победил. Как же это случилось? Он исследовал и установил: "Войну выиграла не армия, а народ!" Час от часу не легче! Разве армия — это не народ, организованный в полки и дивизии? Разве у нас была не своя родная, а наёмная швейцарская армия, которая после первых поражений разбежалась? И тогда народ взялся за топоры, за вилы и погнал громить немцев со всеми их пехотными армиями, танковыми дивизиями, воздушными армадами. Да, да, не смейтесь, он так и заявил однажды: "Я видел, что ленинградцы шли на фронт с косами". Конечно, коса — оружие страшное для безоружного, недаром же с незапамятных времен смерть принято изображать с косой. Но где было в 1941 году взять их хотя бы на батальон в городе? Или наковали? Неизвестно.
И ещё об Отечественной: "У нас, — говорит, — история войны обросла враньём". Это кто же постарался? Кто эти лжецы? Шолохов в романе "Они сражались за родину" и в "Судьбе человека"? Толстой в "Рассказах Ивана Сударева и в "Русском характере"? Тихонов в поэме "Киров с нами"? Фадеев в "Молодой гвардии"? Леонов в пьесах "Нашествие" и "Взятие Великошумска"? Эренбург в пламенной и почти ежедневной публицистике? Твардовский в "Василии Теркине"? Светлов хотя бы в стихотворении "Итальянец"? Вера Инбер в "Пулковском меридиане"? Антокольский в поэме "Сын"? Соболев в "Морской душе"? Корнейчук в пьесе "Фронт"? Симонов в повести "Дни и ночи", в двухтомнике военных дневников и в таких стихах, как эти:
Опять мы отходим, товарищ.
Опять проиграли мы бой.
Кровавое солнце позора
Заходит у нас за спиной…
Или Некрасов "В окопах Сталинграда"? Бондарев в "Горячем снеге" и в "Батальоны просят огня"? Сергей Смирнов в "Брестской крепости"? Константин Воробьев в "Убиты под Москвой" и "Это мы, Господи!", Гудзенко, Павел Шубин или Юрий Белаш в стихах? Вершигора в "Людях с чистой совестью"? Полевой в "Повести о настоящем человеке"? Или Ковпак в "От Путивля до Карпат"? Или Медведев в "Сильные духом"? Или врали Шостакович в Седьмой симфонии, Калатозов в фильме "Летят журавли", Чухрай в "Балладе о солдате"? Или врали художники Корин и Дейнека, Пластов и Кривоногов? Ну, назови хоть одно имячко! Надо же отвечать за свои слова. Некоторые из перечисленных имен и произведений Гранин упоминает в "Блокадной книге" с почтением и уважением. Так это же в Советское время. А теперь — вранье!
И снова: "У нас до сих пор нет истории Великой Отечественной". И вот он один знает правду и откроет её нам. И никто не остановит человека, который просто плохо собой владеет. Мало того, Валентина Матвиенко даёт ему звание "почетного гражданина города". Это Ленинграда-то, города-Героя!.. На самом деле помимо художественных произведений у нас великое множество документальных книг и о войне в целом, и об отдельных сражениях, и о действиях разных родов войск, и о полководцах.. Тут и книга Сталина "О Великой Отечественной войне Советского Союза", и воспоминания самых высокопоставленных военачальников — Жукова, Василевского, Рокоссовского, Конева, Баграмяна, адмирала Кузнецова, Штемеко, Голованова, тут и воспоминания многих командующих армиями, командармов корпусов, дивизий, полков, партизанских отрядов, наконец, знаменитых героев войны, как Александр Покрышкин, и её рядовых участников. Есть и 5-ти, и 6-томная "История Великой Отечественной войны", есть и 12-томная "История Второй мировой войны", есть несколько энциклопедий. Я уж не говорю о "Книгах памяти", о "Книге потерь", о многотомном издании "Русский архив" -"Великая Отечественная", где собраны и приказы наркома обороны, и документы Ставки, включая записи переговоров по прямому проводу, и приказы Верховного Главнокомандующего, и документы командования фронтов, флотов, армий Конечно, некоторые книги не без недостатков. Так если тебе дорога истина, читай, сопоставляй, ищи. Но Гранин и не знает об этих книгах, он их не читал. Они ему неинтересны. Ему важно навязать свой взгляд, свою точку зрения, как мы уже видели, часто невежественную и лживую.
Вот, говорит, книга В.Астафьева "Убиты и прокляты". Он сожалеет, что она "не всколыхнула общественность". Да ведь и не могла всколыхнуть, ибо, как мы уже говорили, этот ротный телефонист был военным невеждой и всегда лгал о войне, но в советской время с тремя плюсами, а в антисоветское — с пятью минусами. Кому это надо? Как верить писаниям о войне человека, который откровенно признается, что вот ещё до войны работал он где-то в вагонном депо и получал 250 рублей в месяц, а потом попал в редакцию и стал получать 600 рублей. Где такие зарплаты были, ума не приложу! Но дело не в этом, а в бесстыдном признании: теперь, при 600 рублях "что от меня ни требовали, я всё писал. Пропади всё пропадом! Я любую информацию напишу — мне за неё пять рублей дадут" (Известия.12 августа 1988).
Как можно верить писаниям о войне человека, который не просто признаётся в своей продажности, а публично хвастается ею, если в другой раз он утверждает, что на фронте "все часто думают: скорее бы меня убили" (Там же). Можно с солдатами, думающими так, победить врага? Можно было с такой армией гнать немцев от Сталинграда до Берлина и взять его? Вспомните хотя бы, что у Толстого думал и чувствовал Николай Ростов в минуту смертельной опасности. — Меня, которого все так любят, могут сейчас убить? Это невозможно! Немыслимо! И т. п.
Так Астафьев откровенничал с критиком Валентином Курбатовым. И тот ни разу не удивился, не переспросил, не сказал писателю: "Виктор Петрович, полно вам наговаривать-то и на себя и на всех фронтовиков!" Нет, критик молча выслушал этот вздор и бесстыдство, все записал и — на газетную полосу.
А критик Большакова А.Ю., почему-то не ставшая в нынешнюю пору академиком, нахваливает Астафьева "за смелость в изображении войны с самой неприглядной стороны". Разумеется, в любой войне, даже в Отечественной, могли быть весьма неприглядные факты и обстоятельства. Ведь на фронт брали не по Кодексу строителя коммунизма, а только по двум пунктам: возраст и здоровье. А у человека в руках оружие. И порой рядом нет никакого начальства. Зачем далеко ходить? Сам Астафьев со смаком рассказал в "Правде", что на фронте развлекался стрельбой по воробьям и "попадал в беднягу за сто шагов". Но однажды "в Польше из карабина врага убил… Котелок у него на спине под ранцем был. Цель заметная. Под него, под котелок я и всадил точнехонько пулю". Чувствуете? — точнёхонько… То есть немец-то, может, уже совсем не молодой, отступал, бежал, и молодой телефонист от нечего делать (воробьев поблизости не было) убил его не в бою, а в спину. И хвастается! Уж куда неприглядней. Я знаю ещё только одного писателя, который так же увлечённо рассказывал, как его герой убивал в спину немцев — это Гранин в "Моем лейтенанте".
Продолжение следует
