Я размышляю над посланием, призывом А. А. Проханова "Мобилизация или смерть!" Мобилизация — это тревожное слово. Оно звучит, когда на страну напали враги, оно означает: "Бросай свое дело, на фронт собирайся". "Вставай, страна огромная!" — вот что такое мобилизация.
Есть — слова, есть — их значения, а есть — их смыслы. Смыслы слов — это всегда многоцветная и многомерная картина, у каждого своя. Смыслы слов не всегда удаётся передать словами, иногда их надо пропеть, должна прозвучать музыка, потому что смыслы — это, в том числе, и эмоции, образы, чувства.
Сказанное слово в каждом из нас рождает свою картину, и если мы хотим глубже, точнее понять — что имеет в виду Проханов, — об этом надо поразмышлять, постараться уловить оттенки и полутона, распознать его ассоциации и только тогда можно приблизиться к смыслам, которые он хотел донести, предельно заострив свою эмоцию: "Мобилизация — или смерть!"
В моей семье — как и в каждой русской семье — была не одна мобилизация. Я вспомню то, что совсем близко: дед, отец, близкие родственники. Мой дед — Иван Константинович Белкин — ушёл на Великую войну как ратник 501-й пешей дружины. В декабре 1914-го дружина выступила из Костромы в поход и, прибыв к месту службы, вошла в состав 80-й бригады Юго-Западного фронта. Почти через четыре года — весной 1918-го — ратник Иван Белкин вернулся в деревню, к семье. Все эти годы за старшего в крестьянской семье был мой отец. Легла эта ответственность на его плечи, когда ему было всего 14 лет. Они выжили, выстояли, хотя быт крестьян северной русской деревни не просто нелёгок, а всегда — на пределе сил, в режиме выживаемости. Мой дядя — дядя Коля Жаров — тоже был мобилизован на ту же войну, но после её окончания вернулся не в деревню, как дед Иван, а был мобилизован в Красную Армию. Так в ней и прослужил до 1948 года, пройдя через все войны как кадровый военный, офицер, полковник. Были в семье и другие мобилизации: в гражданскую, например, когда другие мои дядья оказались по разные стороны фронта… Так что же: мобилизация — это "плохо", это "негативное явление", это вынужденная жертвенность?
Но Проханов имеет в виду явно что-то иное: позитивное, созидательное. Он говорит, в том числе, и о трудовой мобилизации, вовлекшей в свой нелёгкий, порой и подневольный труд многие тысячи людей. Но подчёркивает при этом — как благо! — готовность государства к мобилизации своих сил и ресурсов в условиях чрезвычайных. Он говорит о стратегической мудрости, благодаря которой Советский Союз оказался готов к отражению смертельного удара и к Победе.
Да-да: стратегическая мудрость — это те самые великие стройки коммунизма! Тридцатилетняя пропаганда упорно втаптывает это время в грязь, но моя гордость за своих предков, построивших великую страну, в грязь не втаптывается: нет в моей душе надлежащей грязи. В тех душах, в которых грязи достаточно, — вот в тех душах антисоветчики наше славное прошлое и топчут. Так что здесь я с Прохановым сошёлся, пришло ко мне понимание пафоса его статьи.
Есть ещё одна сторона этого пафоса: эмоционально-образная. Это очень важная сторона, и она выходит за рамки исторической аналитики и политических оценок. У этих исторических периодов и явлений есть эмоциональное измерение, порыв, страсть. Есть музыка, есть песня. Об этом и говорил в своё время Блок: "Всем сердцем слушайте революцию!"
Всем сердцем слушайте мобилизацию!
Проханов — услышал! И потому не просто возвысил голос, а грохнул в набат: "Мобилизация — или смерть!" Ни больше, ни меньше.
Как это понимать сейчас, когда государство не призывает ни созидать, ни строить светлое будущее? Оно вообще не призывает ни к каким коллективным действиям и сопереживаниям (кроме коллективной самоизоляции). Государство наше — за индивидуализм, и готово быть инструментом в руках эгоистов, не обременённых излишней совестью: так оно и задумано тридцать лет тому назад, таким и выстроено. Говорим: "Государство", — и снова возникает разрыв между значением слова и его смыслом. Разрыв такой огромный, что, не уточнив смыслы, понять друг друга невозможно, хотя все будут использовать одни и те же "всем понятные" слова. Государство, государственность в русской истории были разные. Была государственность, в потаённой сердцевине которой однокоренные слова и сакральные образы: Государь, Господь… Было и иное, суть которого в том, что государство — это "союз" всех его людей; государственность — народная, и священным в её сути является народ. Теперь государственность вот какая: это "стейт" (state) — сумма правил игры, ночной сторож. И никакой сакральности. А вместо справедливости — джастис (justice). Наш государственный строй — это неофеодализм, как высшая на сегодня, но далеко не последняя стадия капитализма.
Такое наше государство — способно к мобилизации? Ведь государство — это не мы, народ. Это аппарат управления, это крупные собственники, это тяжкий груз законов, инструкций, личных отношений "людей власти", это международный, наднациональный контур их отношений в глобализированном мире. К сожалению, то что мы называем "властью", — против наших коллективистских устремлений. Власть на стороне индивидуальных свобод, разобщённости. Властным кланам нужно государство как инструмент своего жизнеобеспечения и как индивидуальное средство защиты.
А коли так, то в какую дверь стучаться "насчёт мобилизации"? Если вся система государственного управления, сверху донизу, сложена как способ собирания денег в бюджет с целью его максимально возможного разворовывания чиновниками? Если многие эксперты говорят, что с этой системой можно и нужно сделать только одно: уничтожить. Не только всех уволить, но и систему заново спроектировать, сориентировать на другие цели, выстроить новый ценностный базис?
Я с этим могу согласиться — как теоретик. Но не соглашусь — как практик и прагматик. Как практик я буду искать "слабые места" в этой системе, я буду искать персон, не утративших совесть и тоже думающих о судьбе Родины и народа, — тех, у кого в душе не грязь, а любовь. Они есть, к ним я и обращу свой призыв. С ними я — или те, кто придут после меня, — и начнём заново: будем строить! Что-то — и ломать, но главная цель проекта — строить, а не ломать.
Вот сейчас — когда коронавирус — многое проявилось, высветилось в нашей государственности. Стали очевидны слабости существенно повреждённой системы здравоохранения и мобилизационная сила системы советской. Стали очевидными и одномерные свойства системы управления: она не может исполнять чуждые её природе: её конструкции, и её ценностному базису, — команды. Такое ощущение, что система управления считает себя обесточенной, если нельзя приворовывать, припадать к ручьям финансовых потоков. Персонал не может пропустить идущие через него потоки, не откусив "своей доли". Но не все же там такие! Ну, "несть граду стояния без трех праведных"! И, как бы мы все ни ворчали, ни возмущались, но машина, скрежеща и чихая, всё-таки разворачивается на защиту от морового поветрия (я здесь не обсуждаю криптоаналитику возможной природы самой угрозы и сокровенную суть реагирования на неё)! Мелькнул проблеск способности этого чуждого всякой идее коллективизма инструмента, системы госуправления — к мобилизации. Шаги государства в связи с нашествием коронавируса демонстрируют всё-таки признаки системных действий, направленных не только на извлечение личной выгоды. Выводы делать рано, но пусть проклюнется хотя бы надежда на то, что в этой системе ещё есть элементы, способные к перевоплощению или хотя бы к расширению элемента служения народу.
И ещё одна важная вещь высветилась: наше коллективное сострадание, наша общая благодарность врачам, жертвенно спасающим больных во время эпидемии — не было такого за последние три десятилетия! Общие скорби — были, а общей благодарности, гордости, готовности встать рядом — не было. Мы вновь ощутили сопричастность к судьбе страны.
Следует настраивать, мобилизовывать наше мировоззрение именно в этом направлении: мы — единый народ, способный определять свою судьбу.
И ещё — о том, как я понимаю мобилизацию в сегодняшних условиях.
Я это понимаю как мобилизацию совести, справедливости, душевных сил. Как мобилизацию ценностей и смыслов моей жизни. Причём всё это в моей душе неразрывно связано со всем народом, с его душой, совестью и ценностями. Потому что я — коллективист и ощущаю свою неразрывную целостность со своим народом. Поэтому-то и призыв — публичный, а не обращенный вовнутрь себя или в мир горний. Это призыв ко всем: объединить, слить в едином порыве всё, что нам дорого, всё, что есть добро, — и не только оказать сопротивление тому злу, которым мы окружены и пронизаны, но и победить его, убрать из нашей жизни. Вычистить грязь…
"Мобилизация совести!", "Мобилизация справедливости!" — вот лозунги дня.
Наша совесть не должна молчать и не должна ощущать себя одиноко звучащим внутренним голосом. Мобилизация совести — это когда мы все чувствуем и говорим, например, об этом: приватизация была несправедливой! И дело не в придуманных и оправдывающих "приватизаторов" законах, а в несправедливости — как мы её ощущаем. Или когда мы говорим властям и богачам: не по совести вы карманы набиваете. Или когда мы требуем: зачистите эти зловонные помойки, растлевающие души и сердца, эти ваши государственные ТВ-каналы, не финансируйте мерзость из государственного бюджета. Да и из частного — тоже, потому что яд действует независимо от прав собственности на него.
Повторю: я не склонен выносить приговор всем государственным чиновникам поголовно, не стану обвинять всех до единого в злом умысле, вороватости, казнокрадстве, взяточничестве, в стремлении нажиться за счёт страны и свалить "за бугор". Да — таких много. Но — не все, и это важно. Потому что если бы такими были все, задача изменения ситуации выглядела бы неразрешимой. Мало было бы "уволить всех", предстояло бы ещё найти других: нравственных, чистых, но умеющих при этом управлять государством и его сложными подсистемами. Возможно, такой замены у нас уже и нет и такие кадры не готовятся…
Быть может поэтому, главный фронт сейчас — спасение образования! За тридцать прошедших лет оно стало во многом порочно по своей сути, оно переродилось, оно наполняет головы искажённой информацией, не даёт нужных навыков и опустошает сердца. Теперь эта его порочная суть обретает ещё и эффективный инструмент: дистанционное обучение. Если будет только оно — беда! Это окончательно лишит общество возможности выпестовать навык коллективного сотворчества, сопереживания. Оно лишит людей умения считывать эмоцию по выражению лица, повороту головы, по интонации, лишит счастья дружеского прикосновения руки товарища или учителя. Мы не должны допустить превращения "дистанционки" в основную форму образования. Нужна мобилизация нашего чувства коллективизма, нашей общности, целостности. Только с таким чувством мы сможем вновь обрести свою — народную! — государственность. Народ, способный к мобилизации, — здоровый, сильный народ. Способность к мобилизации — это особое качество, это внутреннее единство, это готовность "положить душу за други своя". Лишили ли нас этого важнейшего свойства, этого качества годы насаждения индивидуализма? Есть ли у нас еще порох в пороховницах? Мы действительно всего лишь демобилизованные, — которых можно снова мобилизовать, — или уже и деморализованные?
И ещё одна мобилизация необходима: мобилизация наших ценностей. Форма этой мобилизации такова: мы должны синхронизировать свои чувства по отношению к нашим ценностям. Мы должны обмениваться этими сигналами, эманациями любви к свой стране и её истории. Мы должны, не обращая внимания на злопыхателей, завистников и мошенников-манипуляторов, нести в своем сердце благодарность к тем нашим предкам, которые создали, укрепили государственность — Царство и Империю — на широчайших просторах от Прута до Чукотки, от Рижского залива до залива Золотой Рог, от Карского моря до Памира. Надо открыто гордиться нашими — нашего народа! — достижениями и в создании промышленности в первой половине ХХ века, и её великолепным "космическим" и "атомным" развитием в его второй половине. Мы не должны стесняться своего преклонения перед Великой Победой — и пусть в этом будет с нами вся страна! У нас немало скорбей в связи с нелёгким, порой жестоким прошлым — и скорби эти не уйдут из сердца. Но не из траурных нитей прошлого и настоящего, не из ненависти и чувства мести мы должны ткать парус нашего движения вперёд, а из золотых нитей побед, гордости, радости, любви и благодарности. Память об ошибках и трагедиях — средство от помрачения ума. А спокойная гордость за путь, пройденный народом и страной, — ресурс нашего развития.
Проханов говорит о Русской Мечте. Но не о поэтических воздыханиях, не об упованиях, а о Русской Мечте — как проекте. Проекте державном. А держава — это не "стейт". Держава — то, что удерживает: и территорию, и людей, и ресурсы и — главное! — свой этический базис, систему ценностей, сакральную справедливость. Держава Русской Мечты — это народ, способный самостоятельно определять свой путь, свои цели, свою модель развития. Народ сильный, готовый защитить себя и свою землю от любых посягательств. Держава Русской Мечты — это страна с лучшим в мире образованием, здравоохранением, культурой, наукой. Страна, в которой смысл труда и жизни — не в деньгах, не во власти, а в надёжном, безопасном развитии каждого и всех, в творчестве, в полнокровной жизни по совести!
