Обращения ленинградцев к Советской власти. Письма граждан в Исполком Ленинградского горсовета: июнь 1941 – январь 1943 гг. Сборник документов. Ответственный редактор А.Н. Чистиков, ответственный составитель Н.Ю. Черепенина. СПб.: ООО «Контраст», 2024. – 356 с.: ил. – 400 экз.
Обращения к власти существовали, существуют, и будут существовать до тех пор, пока существует сама власть. От времен античности и средних веков, до современности эти обращения отличались по форме, но их суть оставалась неизменной: жалобы, доклады, записки, заявления, прошения, поздравления, послания, предложения, ходатайства и проч. Составители отмечают, что «анонимных писем (даже обличительного характера) в Ленгорисполком поступало сравнительно мало, практически отсутствуют прямые доносы» (стр. 6). Однако, можно предположить, что такого рода документы были по преимуществу адресованы не органам исполнительной власти, а органам государственной безопасности.
Представленный сборник документов ценен тем, что показывает механизм функционирования власти в блокадном Ленинграде. Это важно, поскольку определенная тенденция последних лет состоит в акцентировании внимания на элементе пассивной жертвенности в противовес героизму. Во многих опубликованных блокадных дневниках авторы рисуют апокалиптический образ медленно умирающего города и человека, оказавшегося в жутком мире кафкианского абсурда, в холодной, тёмной пустоте в полном одиночестве лицом к лицу со смертью. Власть и сама реальность в этих записях как бы вовсе отсутствует, уступая место произволу и хаосу. В ряде современных художественных произведений характерным признаком блокадного города является паралич управления, отчаяние людей и всплеск девиантного поведения (см. роман американского писателя Дэвида Бениоффа «City of Thieves», изданный в русском переводе под названием «Город»), но Ленинград работал и сражался!
Теме функционирования блокадного города посвящено значительное количество монографий (отметим фундаментальный труд Г.Л. Соболева в трёх книгах «Ленинград в борьбе за выживание в блокаде») и ряд сборников документов[1]. Немаловажно появление биографий А.А. Жданова и П.С. Попкова, чья деятельность связана с историей блокады. Первый в 1948 году был погребен у кремлевской стены, а второй в 1950-м расстрелян по сфабрикованному Ленинградскому делу и предан забвению. С их деятельностью связано немало мифов и критики. Жданов не избежал обвинений со стороны либеральной интеллигенции (в т.ч. писателя Д.А. Гранина), а слухи о персональной вине П.С. Попкова в ухудшении продовольственной ситуации в Ленинграде нередко встречаются в опубликованных дневниках блокадников. Попытку более объективно показать фигуру Жданова предпринял А.Н. Волынец[2], чья работа вышла в серии «Жизнь замечательных людей». Кандидатская диссертация и монография, посвященные жизни и общественной деятельности П.С. Попкова были написаны петербургской исследовательницей А.А. Амосовой[3]. Волынец и Амосова по-разному оценивают эпоху Сталина, но оба хотят понять героев своих книг и воздать им должное.
Во введении к сборнику отмечается, что «“непарадные” текущие обращения ленинградцев во властные структуры за годы войны по наиболее злободневным вопросам практически не публиковались и, к сожалению, не изучались исследователями» (стр. 4). В сборнике представлены 230 писем и заявлений, адресатами которых в т.ч. были И.В. Сталин, А.А. Жданов, М.И. Калинин, К.Е. Ворошилов, А.А. Кузнецов. Эти письма были переданы в Ленинградский городской исполнительный комитет для рассмотрения и принятия решений. Оттуда они в ряде случаев пересылались в райисполкомы, различные учреждения, на предприятия и т.д. Письма отложились в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга. Писем, разумеется, гораздо больше, но даже те, что представлены в сборнике, потребовали при подготовке к публикации большой подготовительной работы и обращения к документам других архивов, среди которых Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга, Центральный государственный архив литературы и искусства Санкт-Петербурга, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный архив социально-политической истории.
Плюсом представленного издания, выгодно отличающим его от ряда вышедших ранее сборников писем во власть, является то, что публикаторы не ограничились установлением биографических данных отправителей, но и пытались проследить реакцию органов власти на обращения, а также их дальнейшую судьбу.
Письма во власть, как и дневниковые записи, показывают блокадную повседневность, дополняя данные официальных документов важными элементами во многом благодаря тому, что они не подвергались цензуре. «Практически на всех письмах граждан, поступивших в Ленгорисполком, отсутствуют штампы военной цензуры» (стр. 5)[4].
Власть подобна доктору. Здоровый редко ходит к врачам, а человек, довольный жизнью, редко пишет во власть[5]. У власти ищут защиты, восстановления справедливости, наказания тех, кого автор письма считает виновными. Это особенно важно в отношении пролетарской власти, сознательно моделировавшей свой образ, как защитника бедных и угнетенных. В обращениях и заявлениях к власти от имени различных коллективов видно чувство собственного достоинства авторов. Ещё в письмах характерно отсутствие ёрничества и антисоветчины. Есть досада: «Наша неповоротливость и негибкость приносит нам колоссальный вред» (стр. 42); «Тов. Попков! Вы издаете прекрасные постановления, но вся беда в том, что они не проводятся в жизнь, а происходит все наоборот» (стр. 181).
Наконец, власти предлагают проекты, с ней делятся идеями (некоторые предложения осуществлялись). Раз власть народная, то и представители народа (рабочие, красноармейцы и др.), считали возможным не только дать ей советы, но и верили, что она к ним прислушается. Рабочие завода «Красногвардеец», например, аргументированно просили К.Е. Ворошилова приостановить эвакуацию предприятия (стр. 44–45).
Когда проблема решена, лишь немногие пишут вновь, чтобы выразить признательность и благодарностей в адрес власти в представленном сборнике немного (стр. 129, 207, 221–222, 250–251, 319–320 и др.).
Обращения ленинградцев, представленные в сборнике, можно условно разделить на несколько больших блоков.
Одна из главных тем связана с возможностью эвакуации из города или проблемами, возникшими в результате эвакуации. То, что нельзя было предусмотреть всех меняющихся обстоятельств, эвакуацию пришлось организовывать в спешке, линия фронта не стояла не месте и проч. рядовые граждане не учитывали, и их можно понять. От власти ждали чётких и безошибочных решений, ей предлагали варианты организации эвакуации. Например, сотрудники Гипрозема (Государственный институт по проектированию металлургических заводов) предлагали эвакуировать детей из города водным транспортом (стр. 12). В коллективном письме к П.С. Попкову, предлагая организовать пешую эвакуацию, граждане настаивали: «Не следует просто отмахиваться от этого предложения. То, что сегодня встречается в штыки, через неделю вспоминается как упущенная возможность. Ленинград мог быть значительно полнее эвакуирован, если бы к этому отнеслись и раньше с такой серьезностью как сейчас, когда всякая возможность исключена» (стр. 49).
В ряде писем авторы, чтобы добиться эвакуации, обращались к своим заслугам перед страной, партией и отдельными лицами. Врач поликлиники при больнице им. Я.М. Свердлова А.Р. Ильиш в письме к П.С. Попкову напоминал, что около 10 лет «обслуживал группу ответственных работников» и лечил его сына Андрея. Просил по возможности эвакуировать его с женой «в район проживания контингента больных, которых я обслуживал и которым мог бы быть полезен» (стр. 13). На личное знакомство с П.С. Попковым ссылались военком госпиталя В.Н. Гуриков (стр. 138–140) и инженер И.Я. Красовский, просивший помочь ему «во имя прошлой студенческой жизни и нашего знакомства, во имя Мировой Пролетарской Революции» (стр. 143). Просьбы об эвакуации семьи из Ленинграда поступили от кинорежиссера И.М. Менакера (с. 140–141) и кинооператора Г.А. Симонова (стр. 149) (просьбы удовлетворены). Вдова юриста П.И. Люблинского Е.Я. Люблинская (Игенефсон) просила о помощи, ссылалась на то, что после смерти мужа она и ее дочь «пользовались вниманием и заботой правительства» в лице А.Я. Вышинского (стр. 145). Было принято решение: «срочно отправить» (стр. 147). Об эвакуации, ссылаясь на важность своих исследований в письме от 12 января 1942 г., просил известный библиограф, один из организаторов библиотечного и музейного дела Якутии, Н.Н. Грибановский (стр. 156–157) (скончался в блокадном городе 17 февраля 1942 г.).
Отдельно обозначена тема эвакуации из города детей. Обращает на себя внимание предложение от 29 июня 1941 г. о необходимости взимания с родителей средств на содержание эвакуированных из Ленинграда детей (стр. 11). В соответствии с решением Ленгорисполкома от 19 июля 1941 г. «О порядке взимания платы с родителей за детей, вывезенных из Ленинграда», устанавливалась шкала платы за пребывание эвакуированных детей в детских садах, яслях, интернатах, а также школьников[6].
Авторы писем с негодованием сообщали про случаи, когда вместе с детьми под видом обслуживающего персонала пытались выехать «жены начальников» (стр. 14–15). В ряде писем затронута такая трагическая страница, как ошибочная эвакуация детей в юго-западные районы Ленинградской области, навстречу войскам противника[7]. Как отмечает составитель сборника, эвакуация детей навстречу врагу «стала шоком для ленинградцев и сильно ударила по авторитету городской власти… о трагических событиях лета 1941 г. писали не только матери, но и рабочие коллективы, военнослужащие» (стр. 7). «Вам понятно, Андрей Александрович [Жданов], настроение ленинградских родителей, тысячи которых ушли в народное ополчение, когда их детей эвакуировали ближе к фронту, а не в тыл. Мы, партийные и непартийные большевики, обращаемся к Вам… как к руководителю ленинградских большевиков и просим Вас: 1. Расследовать вопрос эвакуации детей в районы Старой Руссы, находящиеся недалеко от фронта. 2. Дать распоряжение начать эвакуацию детей из районов Старой Руссы… в места действительно безопасные (Урал, Сибирь)» (стр. 23 и др.). В ответ сообщалось, что «все дети Ленинграда из Залучского, Крестецкого, Молвотицкого, Лычковского, Демянского, Маловишерского и Окуловского районов реэвакуированы в Ярославскую и Кировскую области, а часть детей с матерями вернулась в Ленинград» (стр. 23). Обеспокоенные родители учеников школ Дзержинского района обращались с письмом к К.Е. Ворошилову с просьбой вернуть детей назад в Ленинград (стр. 26–28). В итоге «все эшелоны благополучно прибыли в Кировскую область, о чем матери… поставлены в известность» (стр. 28). В ряде писем отмечалась неорганизованность в размещении эвакуированных детей: «Дорогой тов. Жданов, все матери недовольны еще и потому, что в первый раз так нехорошо детей эвакуировали. На месте ничего не приготовили – ни жилья, ни продуктов» (стр. 34; см. так же стр. 15–21, 50 и др.).
История эвакуации заполнена трагедиями человеческих судеб. Белошвейка фабрики «Красная работница» М.А. Ган пишет о безуспешных попытках найти свою дочь Нелли 3,5 лет, выехавшую с детским садом из Ленинграда, но из-за болезни оставленную по дороге на лечение в деревне Тополево, в 2-х км от станции Пола – Лычковская: «Поймите, крошка осталась в легком платьице, в носочках и туфельках! Я теряю рассудок… Тов. Ерусалимский [заведующиий Дзержинским райздравотделом] был при эвакуации… он мог положить ребенка в санитарный вагон, но не сделал этого». Детский сад был отправлен дальше в Николо-Полому Ярославской области. Мать приехала туда, но дочери не нашла и стала добиваться поездки на станцию Пола, но там шли бои и на ее просьбу ей было передано по телефону, что «попасть на ст. Пола нет никакой возможности» (стр. 37). Судьба дочери неизвестна.
Проблема питания в условиях блокады стала проблемой выживания. Характерно анонимное письмо П.С. Попкову о необходимости помочь академику, директору Эрмитажа И.А. Орбели: «позаботьтесь о нем, прикажите ему воспользоваться его правом академика на лучшее снабжение чем наше, мелких научных работников… Поспешите, дорогой Петр Сергеевич» (стр. 132). Помощь была оказана потомку А.С. Пушкина В.К. Ивановой-Ганнибал, обратившейся к А.А. Жданову (стр. 161–162) и автору памятника Ф.Э. Дзержинскому, скульптору А.В. Крыжановской (стр. 249). А вот академику И.Ю. Крачковскому Попков в помощи отказал (стр. 230–232). Не совсем понятна ситуация с выполнением просьбы Т.Л. Левицкой (дочери народовольца Леонида Павловича Третьякова), за которую ходатайствовал писатель А.А. Фадеев (стр. 255–256).
Необычно письмо рабочего А.Ф. Жаркова, который под угрозой голода для семьи был вынужден обменять наградные часы на хлеб. Желая вернуть часы, он просил дать ему разрешение на приобретение на фабрике таких же часов за свой счёт «сколько бы это ни стоило», чтобы обменять купленные часы на свои старые (стр. 267).
Ряд обращений связан с жилищными проблемами. Невестка академика И.П. Павлова Е.С. Павлова писала о занятии квартиры покойного академика воинской частью (стр. 60–62). Она обращала внимание на то, что расположенное в помещении «устройство для стрельбы совсем не замаскировано и любым прохожим с улицы, совершенно очевидно, бросается в глаза. Если это мероприятие необходимо для военных целей, может быть, возможно его или замаскировать, или же приготовить в квартире все необходимое (мешки, бойницу…) и устроить все это тогда, когда наступит необходимый момент, т.е. [в] борьбе с неприятелем на улицах Ленинграда. А мы все надеемся, что этого не будет» (стр. 61).
Легендарная балерина Г.С. Уланова жаловалась на кражу имущества из её временно оставленной квартиры: «вынесли крупные предметы (вроде матраса, одеяла, белье, посуды и т.п.)», подозревая, поскольку «квартира помещена в доме особо охраняемом от возможного постороннего вторжения», что «кража совершена… своими людьми и по меньшей мере “с ведома тех лиц, коим была поручена охрана квартиры”» (стр. 126).
Важной темой был вопрос закрепления за эвакуированными их жилплощади (стр. 174–175, 209, 239–240 и др.). Людей волновали разговоры о том, что «за остающиеся комнату и имущество уехавших никто больше не отвечает, даже наоборот вселенные в комнаты распоряжаются оставшимися вещами по своему усмотрению… ломают и жгут мебель – шкафы, столы, стулья» (стр. 174). В примечании к документу приводится информация о принятии исполкомом Ленгорсовета ряда решений, обеспечивающих за эвакуируемыми из Ленинграда их жилплощадь и сохранность их имущества (стр. 175). Вместе с тем, отметим отказ на заявление находившегося с семьей в эвакуации конструктора, лауреата Сталинской премии А.А. Гартца о закреплении за ними и его семьей оставленного в Ленинграде жилья в виде 4-комнатной квартиры (стр. 239–240).
Наконец, как отмечает в рецензии на сборник, историк А.И. Рупасов «обязанность оплачивать коммунальные услуги (даже если они не предоставлялись) и вовремя вносить квартирную плату отнюдь не была отменена во время блокады»[8]. Это тоже порождало немало вопросов, требующих чётких ответов.
Как мы уже отмечали, ленинградцы не только писали жалобы, но и делились с властью различными предложениями. Сотрудник Ленинградской конторы Росглавлегснаба Г.Х. Островский, обращая внимание на необходимость сбора черного лома и предлагал «собрать из всех квартир Ленинграда медные ванны и колонки, которые не работают по каким-либо причинам и не используются населением» (стр. 21–22). Квартуполномоченный П.И. Шварц писал А.А. Жданову о необходимости переоборудовать отдельные дома для военных укреплений (стр. 41). Ф. Сажин 13 сентября 1941 г. обращал внимание на шпиль Инженерного замка, который может служить ориентиром для вражеской авиации и предлагал его «совсем к чертям снести» (стр. 56). Шпиль не снесли, но 28 сентября 1941 г. Ленгорисполкомом было принято решение о маскировке шпилей в Ленинграде. Врач Б. Гусев писал о необходимости ввозить в блокадный город концентраты, занимающие меньше места при транспортировке (стр. 168). Есть предложения в редакцию «Ленинградской правды» о необходимости сокращения очередей (стр. 29), об упорядочении торговли при сигнале «Воздушная тревога» (стр. 53–54), о необходимости оповещения населения при помощи радио о начавшемся артиллерийском обстреле[9] (стр. 66). Врач Н.И. Костров указывал на необходимость «при возможном в будущем устройстве “Метро”» строительства подземных рынков, складов «бронированных, бетонированных и цементированных, с проведением в них веток подъездных железнодорожных путей, хорошей вентиляцией с противогазовыми фильтрами, электрическим освещением, отхожими местами, водопроводом, холодильниками и прочими удобствами». Он предполагал, что под землей можно укрыть не только съестные припасы и промтовары, ни и использовать такие сооружения для сохранения библиотек и т.п., а также как газо- и бомбоубежища (стр. 153). К заявлению прилагалось письмо Кострова с обоснованием необходимости подземной базы, на которой должен хранится «неприкосновенный городской запас сухих и сушеных продуктов на случай войны и стихийных несчастий, как-то: мясо в порошке-пеммикана[10], молоко в порошке и консервах, сушеной рыбы, сухих фруктов – компота, сухих кореньев, киевского сухого варенья[11], разных консервов, а главное – сухарей и сушеного шведско-финского в круглых лепешках – “kneken-brod”[12], которые уже 3 года осваиваются к выпуску в продажу Институтом хлебопечения в г. Москве» (стр. 154). И.И. Гришман предлагал использовать для уборки и дезинфекции территории города золу (стр. 220–221). Были и прожектёрские предложения. Так, ничего нельзя сказать о сути не обнаруженных трёх докладов члена ВКП(б) с 1906 г., доцента Ленинградского индустриального института М.Я. Яунозолина: 1) Три новых способа захвата крепостей, укрепленных пунктов и ДОТов; 2) О новом средстве вооружения РККА для целей защиты и нападения; 3) О проекте и плане введения хозяйственной жизни Ленинграда в русло восстановления за 5–10 дней (стр. 165).
Сборник представляет значительный интерес для исследователей Великой Отечественной войны и блокады Ленинграда и найдёт своего читателя[13]. Вместе с тем, остается не до конца проясненным вопрос о критериях отбора публикуемых текстов, хотя во введении обозначено, что публикуются письма «наиболее характерные» для периода блокады (стр. 9). Рецензент сборника А.И. Рупасов, например, полагает, что одним из принципов отбора писем для публикации в сборнике было стремление затронуть те аспекты жизни блокадного Ленинграда, которые крайне редко встречаются либо вообще не упоминаются в научной и художественной литературе.
Большим подспорьем является то, что книгу можно свободно скачать на сайте «Архивы Санкт-Петербурга».
Примечания:
[1] Стенограммы заседаний исполкома Ленинградского городского Совета. Записи обсуждений, замечаний к проектам, решения (ноябрь 1941 – декабрь 1942 гг.). Сборник документов. СПб., 2017; Стенограммы заседаний исполкома Ленинградского городского Совета. Записи докладов, обсуждений, замечаний к проектам, решения (январь – декабрь 1943 г). Сборник документов. СПб. 2018; Блокада в решениях руководящих партийных органов Ленинграда. 1941–1944 гг. Сборник документов. Постановления бюро ленинградских горкома и обкома ВКП(б), стенограммы заседаний. Часть I. Июнь 1941 г. – март 1942 г. СПб., 2019; Блокада в решениях руководящих партийных органов Ленинграда. 1941–1944 гг. Сборник документов. Постановления бюро ленинградских горкома и обкома ВКП(б), стенограммы заседаний. Часть II. Март — декабрь 1942 г. СПб., 2020; Блокада в решениях руководящих партийных органов Ленинграда. 1941–1944 гг. Сборник документов. Постановления бюро ленинградских горкома и обкома ВКП(б), секретариатов горкома и обкома ВКП(б), стенограммы заседаний. Часть III. Январь 1943 г. – январь 1944 г.: в 2 кн. Кн. 1 и Кн. 2.. СПб., 2022.
[2] Волынец А.Н. Жданов. М., 2013.
[3] Амосова А.А. Государственная и партийная деятельность П.С. Попкова 1937–1950 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. СПб., 2010; Она же. Преданный забвению: политическая биография Петра Попкова. 1937–1950. СПб., 2016.
[4] Постановлением Государственного комитета обороны от 6 июля 1941 г. была введена обязательная цензура всей входящей и исходящей почтово-телеграфной корреспонденции в областях, объявленных на военном положении, «однако письма “во власть” традиционно цензуре не подвергались» (стр. 5).
[5] См.: Репников А.В. Письма во власть советского периода как архивный документ: специфика, изучение, публикация // Роль архивов в обществе: актуальные вопросы, достижения и инновации: материалы Всероссийской научно-практической конференции (г. Чебоксары, 21–22 сентября 2023 года). Чебоксары, 2023. С. 72–88.
[6] Зотова А.В. О взимании платы за эвакуацию детей из блокадного Ленинграда // Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. 2013. № 6. С. 26–28.
[7] На станции Лычково (ныне Новгородская область) был впервые зафиксирован случай гибели ленинградских детей из-за бомбежки поезда 18 июля 1941 г. Долгие годы эта трагедия оставалась забытой. 9 мая 2003 года возле братской могилы погибших при бомбёжке детей, сопровождавших их педагогов и медсестер был установили памятник. 4 мая 2005 г. в селе Лычково состоялась церемония открытия мемориального комплекса «Дети войны». См.: Из районов области сообщают. Свободные от оккупации районы Ленинградской области в годы Великой Отечественной войны. СПб., 2006. С. 39–41; Асташкин Д.Ю. Гибель ленинградских детей при реэвакуации из Ленинградской области: обстрел станции Лычково 18 июля 1941 г. // Новгородский исторический сборник. 2019. Вып. 18. С. 275–284. Фролова Е. Лычково, 1941 год // Нева. 2007. № 8. С. 154–163. URL: https://magazines.gorky.media/neva/2007/8/lychkovo-1941-god.html
[8] Рупасов А.И. Обращения ленинградцев к Советской власти. Письма граждан в Исполком Ленинградского горсовета: июнь 1941 – январь 1943 гг. Сборник документов. Ответственный редактор А.Н. Чистиков, ответственный составитель Н.Ю. Черепенина. СПб.: ООО «Контраст», 2024. – 356 с.: ил. – 400 экз. // Отечественные архивы. 2024. № 2. С. 107–111.
[9] Письмо написано не позднее 30 сентября 1941 г. С 29 октября по радио началось оповещение об артобстрелах.
[10] Мясной пищевой концентрат. Отличается большой питательностью при малом объёме и весе.
[11] Цукатное ассорти из разных фруктов и ягод. До революции на Крещатике работала кондитерская, которая славилась этим лакомством.
[12] Knekke Brød – хрустящие хлебцы.
[13] Не обошлось без опечаток. В первой же сноске Г.К. Жуков назван Г.И. Жуковым (стр. 3). Вместо «свободные от оккупации районы» написано «свободные от оккупации района» (стр. 23).
