Завершившийся в Москве Архиерейский собор РПЦ производит неоднозначное впечатление. Вначале скажем о позитиве. Как ни странно, главный позитив связан не столько с тем, что на Соборе обсуждалось, сколько с темами, которые на нем не прозвучали вообще. Во-первых, крайне отрадно, что было отложено до лучших времен формальное обсуждение и принятие нового Катехизиса РПЦ, проект которого был рожден в недрах СББК (Синодальной Библейско-богословской комиссии). На данный документ, по признанию самой СББК в лице ее руководителя митрополита Илариона (Алфеева), было получено 136 критических отзывов, что является своеобразным рекордом. Проект оказался настолько сырым, что, по единодушному мнению критиков, вообще не может быть исправлен так, чтобы стать полноценным катехизисом; его следует доработать с учетом полученных замечаний и издать небольшим тиражом в качестве справочного пособия для подготовки катехизаторов. Собор принял решение доработать документ в соответствии с полученными замечаниями, при этом разделив на три части, после чего опубликовать от имени СББК. То есть, как можно понять, даже нет планов выносить его на рассмотрение следующего собора в качестве катехизиса. При этом интересно, что сам патриарх Кирилл говорил, что следует провести ряд семинаров для обсуждения документа, пригласив его оппонентов. Таким образом, некоторые подвижки в сторону реальной соборности в данном вопросе налицо. Посмотрим, что будет дальше.
Другой вопрос, к радости нашей православной общественности, никак не решенный на Соборе – это весь комплекс проблем, связанный с так называемыми «екатеринбургскими останками». По нему был заслушан лишь промежуточный доклад епископа Тихона (Шевкунова). Ясно, что до завершения работы комиссии еще далеко. Причем, как показала конференция по этой теме, прошедшая в Сретенском монастыре за два дня до открытия собора, те, кто управляет процессом, реально готовы выслушивать и учитывать позиции разных экспертов; никакой односторонности в работе комиссии сегодня нет. Причем, сам патриарх Кирилл абсолютно верно заметил, что вопросы собственно научной экспертизы и признания останков святыми мощами – совершенно разные. Последний относится к исключительному ведению Церкви и не может определяться никакой экспертизой. Так что и здесь можно с осторожным удовлетворением констатировать, что мнение православной общественности (кстати, по сути, единодушное) по крайней мере не игнорируют.
Куда менее оптимистично по завершении Собора можно оценить состояние всего комплекса проблем, связанных с экуменизмом. С одной стороны, в отношении итоговых документов так называемого Критского собора высказан умеренно критический взгляд. Причем базируется он как раз на главных пунктах критики, которой эти документы подвергались со стороны многочисленных противников экуменизма из различных православных юрисдикций. С другой же стороны, в итоговом постановлении Архиерейского собора–2017 эти моменты никак не конкретизируются. Просто говорится, что некоторые из документов, принятых на Крите, «содержат неясные и неоднозначные формулировки, что не позволяет считать их образцовыми выражениями истин православной веры и Предания Церкви. Это особенно относится к документу «Отношения Православной Церкви с остальным христианским миром». Так что, как видим, обнародованием собственного анализа Критских документов СББК нас не балует. Но главное заключается в том, что, высказав умеренно-критический взгляд на итоговые документы Критского совещания, Архиерейский собор не отменил собственное решение от 2 февраля 2016 г. об одобрении проектов этих документов, носивших (что общепризнанно) более радикальный экуменический характер. Ясно, что позиция наших церковных верхов с тех пор сильно изменилась в лучшую сторону во многом под воздействием критики, высказанной слишком многими и слишком авторитетными людьми Церкви (среди которых мы сами занимаем предельно скромное место), чтобы можно было ее игнорировать, но прямо, честно и открыто данный факт не признан. Церковные верхи считают, что они всегда правы, даже если их позиция меняется практически на противоположную. На языке дипломатии называется «сохранение лица». Что ж, спасибо и за это.
Аналогично собор поступил и с Гаванской декларацией, дезавуирования которой требовала и продолжает требовать православная общественность. В отношении этой декларации собор сосредоточился на одобрении той части, которая относится к защите христиан Ближнего востока, ничего не сказав про основную ее часть, содержащую крайне сомнительные в богословском плане экуменические пассажи. Как будто ее и не было. Никто и никогда ничего не высказывал против защиты христиан от террористов, однако в итоговом постановлении Архиерейского собора мы не нашли никакого ответа на наше главное недоумение: каким образом экуменический документ, довольно сомнительный с точки зрения православного вероучения, может воздействовать на террористов или на те тайные силы, которые их поддерживают? Ведь сам патриарх Кирилл признавал, что в той же Сирии после его встречи с папой убивать христиан меньше не стали! К этому добавим, что предложение, высказанное на одном из заседаний собора архиепископом Банченским Лонгином, о выходе РПЦ из Всемирного совета церквей (членство в коем давно себя изжило и стало абсолютно бессмысленным), даже не обсуждалось всерьез и (естественно!) не было поставлено на голосование.
Не будем касаться юбилейной риторики (собор был приурочен к столетию со дня восстановления патриаршества в России), а также таких специфических тем, как решения собора, касающиеся дисциплины брака и устроения монашества. Это требует отдельного подробного разговора. Однако невозможно не упомянуть о проблеме, которая всплыла для большинства неожиданно и уже получила широкое обсуждение в прессе. Имеем в виду псевдопокаянное письмо в адрес собора лидера украинского раскола Филарета Денисенко, извергнутого из сана еще в 1997 году. В ответ на дежурную фразу о некоем «раскаянии», что было подано в самых общих, можно сказать, ритуально-протокольных выражениях, соборяне так вдохновились, что тут же создали специальную комиссию для «уврачевания раскола», куда и вошли в основном ведущие сотрудники ОВЦС и те из архиереев, кто с данной структурой тесно сотрудничает. Однако сразу же вслед за этим Филарет дал в Киеве пресс-конференцию, на которой пояснил, что вообще-то он ни в чем не раскаивается, а просто предлагает священноначалию РПЦ отменить все наложенные на него канонические прещения. По мнению большинства комментаторов, в данном случае нежданно-негаданно вдруг стряслось то, чего больше всего на свете как раз боится высшее руководство РПЦ, а именно, пресловутая потеря лица, как бы это на их дипломатическом языке ни называлось. Некоторые уже назвали демарш Филарета «наживкой для РПЦ».
Однако список сенсаций этим не ограничился. На некоторых ресурсах сети со ссылкой на ту же пресс-конференцию главного украинского раскольника появились сообщения о том, что якобы представители УПЦ КП ранее уже приезжали в Москву для переговоров, причем в одном из подмосковных храмов РПЦЗ (чье единство с РПЦ было восстановлено еще в 2007 году) имело место совместное служение этих раскольников со священниками нашей, вполне канонической Зарубежной Церкви! (Некоторые блогеры в соцсетях стали распространять непроверенную информацию о том, что якобы с раскольниками сослужил сам митрополит Иларион (Алфеев), чего, естественно, не было). Как известно, Филарет был анафематствован Архиерейским собором РПЦ еще в 1997 году, поэтому никакие сослужения с ним и его клириками канонически законного духовенства по определению невозможны! Митрополит Иларион (Алфеев), который от лица возглавляемого им ОВЦС курировал весь процесс, вопреки анонсу, не прибыл на итоговую пресс-конференцию по итогам собора, а пресс-секретарь Патриархии священник Александр Волков на вопрос касательно этого сенсационного сообщения раздраженно ответил, что он «не касается темы пресс-конференции». Такое поведение представителей нашего церковного официоза, к сожалению, отнюдь не способствовало тому, чтобы всевозможные спекуляции на тему «служения с раскольниками» утихли. Пришлось проводить собственное, независимое журналистское расследование. Используя свои частные каналы, нам удалось выяснить, что храм, о котором шла речь в сообщении сайта «Кредо.ру», в действительности принадлежит не законной, канонической РПЦЗ, а витальевскому расколу (так называемой РПЦЗ (В)), о чем умолчал Филарет и «Кредо». Это так называемый Свято-Владимирский приход, располагающийся по адресу: Московская область, Истринский район, станция Холщевики, поселок Глебовский. А непроверенную информацию в соцсетях стали распространять представители другого раскола – так называемой АПЦ, куда входил покойный Глеб Якунин. К сожалению, многие стали жертвой этой информационной провокации раскольников.
Однако это ничуть не меняет сомнений принципиального плана, касающихся плана «примирения» с раскольниками. На пресс-конференции в ответ на наш вопрос касательно канонической процедуры «восстановления евхаристического общения» с ними (поскольку Филарет извергнут из сана еще в 1992 году, все проведенные им хиротонии недействительны, стало быть, принимать его адептов в сущем сане и признавать их таинства наша Церковь не может) председатель синодального отдела РПЦ по взаимодействию Церкви со СМИ и обществом г-н Легойда высказался в том плане, что «для того и создана специальная комиссия, чтобы решать все эти сложные проблемы», что, конечно, является блестящим ответом с точки зрения дипломатической, но ни в малейшей степени не проясняет суть дела. Главное, что на данный момент остается неясным: является ли сложившаяся ситуация спонтанной или же (о чем страшно даже и подумать) церковная дипломатия РПЦ, прежде всего в лице ОВЦС, за спиной широких масс православной общественности готовит закулисное соглашение с неканоничными раскольниками и, стало быть, фактическую сдачу «нашей» церковной Украины. Напомним, что, согласно канонам, непременным условием для прощения того, кто подвергнут анафеме, является его полное и безоговорочное покаяние (в данном случае в грехе раскола), а Филарет, как видим, демонстративно заявляет, что каяться не намерен. Тогда что же является предметом намечаемого «диалога»? Неужели этого человека с сожженной совестью, что упорствует вот уже 25 лет, надеются уговорить? Ясно, что именно украинская проблематика в ближайшее время будет главным направлением нашей борьбы. Опыт показывает: имея дело с церковной бюрократией, нужно всегда, как говорится, держать ухо востро!
Подведем итог. Он очевидным образом неоднозначен. В целом ряде актуальных вопросов нашей церковной жизни и политики «верхи» РПЦ начинают постепенно прислушиваться к мнению «неэлитных» оппонентов. Это свидетельствует о том, что какие-то, пусть минимальные и очень ограниченные, подвижки в сторону соборности все-таки происходят; церковная бюрократия порой бывает просто вынуждена слышать православную общественность. Но это происходит лишь в тех случаях, когда мы действуем дружно, профессионально, на высоком богословском уровне, не давая маргиналам и провокаторам профанировать процесс. Стало быть, с учетом этих необходимых оговорок, учитывая как новые, так и старые опасности, перед лицом которых мы стоим, давление на «верхи» необходимо усиливать.
