Спор о масштабах потерь в Великой Отечественной войне, и особенно – об относительной боевой эффективности Красной Армии и Вермахта, – приобрёл острый мировоззренческий характер. Утверждения группы историков и публицистов (Б. и Н. Соколовы, И. Бестужев-Лада, М. Солонин) о том, что за одного убитого немецкого солдата мы платили кровью десяти советских, позволяют признать Победу 1945 года пирровой победой, а значит – приравнять к поражению. Этот тезис охотно подхватывают немецкие «правые», цитирующие российских новаторов на своих интернет-ресурсах: вот оно, доказательство расовой теории Гитлера! Даже сражаясь в меньшинстве, истинный ариец убивал по десятку «недочеловеков»!
Как бы ни было обидно для отечественного читателя, «новая историческая статистика», согласно которой на фронте погибло 26-29 миллионов наших воинов (именно воинов, без учёта мирных граждан), широко представлена в средствах массовой информации и имеет богатую доказательную базу (например, 1). Правда, аргументы её поборников выглядят весьма сомнительными, но, с другой стороны, официальная статистика (например, цифра в 8 миллионов 668 тысяч павших, названная исследовательской группой генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева, 2) тоже не безгрешна.
Как же разобраться неискушённому читателю в этой кровоточащей проблеме, важной не только для русского прошлого, но и для русского будущего?
Прежде чем перейти к сравнению армейских потерь (где историки с лёгкостью запутывают и профанов, и самих себя – то приписками, то недоучётом), сравним наличные людские ресурсы противоборствующих стран. Будем опираться на собранные в мирной обстановке данные гражданской статистики, которые не являлись оружием пропагандистской войны и никем никогда не оспаривались.
НАЛИЧНЫЕ ЛЮДСКИЕ РЕСУРСЫ
Чаще всего наблюдатели сопоставляют население Германии в границах 1937 года (69,8 млн. чел., 3) с населением СССР в границах 1941 года (символическое число в двести миллионов), что позволяет говорить о троекратном превосходстве наших людских ресурсов. Это в корне неверно. Ведь не только СССР, но и Третий рейх в период 1937-41 годов приобрёл крупные территории, а сравнивать двух противников надо по единому принципу.
Более осведомлённая публика добавляет к населению Рейха жителей Австрии (6,7 млн. чел.) и Судет (3,8 млн. чел.), что увеличивает население Германской империи до 80,3 млн. человек. Но и это ещё далеко не весь Рейх. Официально с марта 1939-го до конца 1941-го года в состав Великогерманской империи вошли: значительная часть Польши (т.н. гау Позен, западная Пруссия и восточная Силезия – с населением не менее 10 млн. чел.), протекторат Богемия и Моравия (более 6 млн. чел.), Эльзас и Лотарингия (2 млн. чел.), словенская часть Югославии (Нижняя Штирия и Нижняя Каринтия – 1,5 млн. чел.), Люксембург, Данциг, бельгийские округа Эйпен и Мальмеди, литовский Мемель (расчёты сделаны по 3, 4).
Правда, доля собственно немцев в общем населении позднеприсоединённых территорий была едва ли выше 10 процентов, но подданные остальных национальностей тоже подлежали призыву (см., например 5, 6). Обратим внимание на то, что среди военнослужащих Вермахта, взятых в плен нашей армией, крупнейшими по численности этническими группами, после немцев и австрийцев, являются чехи - 69 977 чел., затем поляки - 60 277 чел., французы - 23 136 чел., и югославы - 21 830 чел. (2). Поскольку доли пленных этих национальностей примерно пропорциональны населению Богемии, польских гау, Лотарингии и Словении, не вызывает сомнения, что львиная доля чехов, поляков, французов и югославов была мобилизована на территории Рейха, а не явилась «воевать с большевизмом» в числе разнообразных европейских добровольцев. Отметим, что общая доля упомянутых народов Рейха среди пленных солдат Вермахта (6,56 %) существенно превышает долю народов Казахстана, Средней Азии, Молдавии и Прибалтики среди пленных солдат Советской Армии (5,46 %, 2). То есть, новые части Великогерманской империи были не менее органичными частями Рейха, чем возникшие после 1922 года девять республик - частями СССР.
Итак, с учётом приобретений 1939-41 годов и естественного прироста (8-10 ‰ в год) население собственно Рейха следует оценить минимум в 102 миллиона человек. В Советском же Союзе, по расчётам наиболее авторитетных демографов (7, стр. 20), на начало 1941 года проживало 195,4 миллионов людей. К роковому дню 22 июня эта цифра должна была достичь 196,7 миллионов. Как видим, разница в людских ресурсах менее чем двойная.
Ещё меньше была разница в призывных контингентах. Население Великогерманской империи к середине ХХ века уже приблизилось к половозрастной структуре современной Европы, еле-еле обеспечивающей простое воспроизводство, где доля несовершеннолетних едва превышает четверть общей численности граждан. Половозрастная пирамида СССР, напротив, напоминала современную пирамиду мусульманских народов: по переписи 1939 года несовершеннолетние составляли 43,7 % (8). Высокая рождаемость в нашей стране пугала Гитлера: «Славяне размножаются, как черви». При этом доля мужчин в возрасте от 18 до 50 лет в Рейхе достигала 23, 4 % от всего населения (9), в СССР – 21, 7 % (8). Путём несложных подсчётов получаем следующий размер призывных контингентов:
Численность мужчин в возрасте от 18 до 50 лет на 22 июня 1941 года
Третий рейх
Советский Союз
Соотношение
23,9 млн. чел.
42,7 млн. чел.
1 : 1,79
Как видим, преимущество отнюдь не троекратное. И этот результат получен без учёта сателлитов гитлеровской Германии и людских резервов оккупированных ею территорий.
МАСШТАБЫ ПРИЗЫВА
Вплоть до осени 1944 года гитлеровское правительство полностью контролировало территорию Третьего рейха и могло беспрепятственно использовать свои людские контингенты.
Советский Союз был лишён такой привилегии из-за катастрофических утрат первого периода войны. В Белоруссии и на правобережной Украине большую часть призывников 1923 и 1904-18 годов рождения мобилизовать попросту не успели, а ещё часть мобилизованных прямо со сборных пунктов угодила в плен. Когда Советская армия вернулась, значительная часть учтённых до войны украинских и белорусских мужчин оказалась среди жертв фашистской оккупации или была вывезена в Германию в качестве остарбайтеров. Только из этих двух республик угнано в рабство 2,8 миллиона человек (10, 11), из коих минимум две трети – юноши. В результате в Советскую Армию оказалось призвано лишь 11,7 % населения Белоруссии и 12,2 % населения Украины (чуть более половины взрослых мужчин), тогда как в Российской Федерации масштабы призыва были сопоставимы с немецкими и достигли 22,2 % довоенного населения (2, возможно, с учётом призыва эвакуированных).
Ещё меньше призывников попало в Советскую Армию из Прибалтики. Здесь необходимо огласить факты, о которых до последнего времени говорили не очень охотно: значительная часть граждан на территориях, присоединённых к СССР в 1939-40 годах (за исключением белорусов и евреев), была лояльна скорее гитлеровской коалиции, нежели нашей стране, и без видимого протеста шла служить в армии противника. Так, среди эстонских мужчин только 30 тысяч воевало в Советской Армии, зато 88 тысяч – в Вермахте (среднерасчётное по 12, 13). Очень похоже обстояли дела в Латвии и Литве. Немало бойцов навербовали гитлеровцы на западной Украине (в частности, в знаменитую дивизию СС «Галичина»). Советских граждан из Черновицкой, Измаильской областей и Молдавии, как вчерашних (с 1918 по 1940 гг.) соотечественников, призвала в свою армию Румыния. Жителей Закарпатья – Венгрия. Карелов в оккупированных районах Карело-Финской ССР – Финляндия.
Кроме того, в годы войны на территорию фатерлянда репатриировалось более 600 тысяч советских немцев (7, стр. 61), которые, став подданными Рейха, также призывались в Вермахт. (В этом свете сталинские меры по локализации немцев Поволжья выглядят жестокими, но, по меньшей мере, логичными.)
С учётом коллаборационистов из числа других народов СССР, только в Вермахт попало 1,17-1,18 млн. советских граждан (14), а вместе с армиями сателлитов – до полутора миллионов. Эту цифру надо вычесть из призывного контингента СССР и добавить к призывным контингентам гитлеровского блока.
Ещё одним преимуществом противника было широкое использование квалифицированной рабочей силы из оккупированных стран Европы, а также упомянутых выше остарбайтеров. Так, по немецким данным на 15 августа 1944 года, численность «Ausländer wie Zivile Arbeitskräfte» (т.е. иностранной рабсилы) на территории Германии составляла 7,5 миллионов человек (15). Это позволило Рейху призвать в армию гораздо большую долю боеспособных мужчин, чем в СССР. Гитлеровцы достигли максимальной мобилизации своего контингента, раздвинув к концу войны диапазон призывных возрастов от 16 до 60 лет (у нас в конце войны призывали в армию 17-летних, а старшая призывная планка не поднималась выше 50 лет. Мужчины в возрасте до 55 лет участвовали в боевых действиях только как ополченцы в критические месяцы 1941-го). Такие «послабления» в отношении пожилых советских граждан диктовались, конечно, не гуманизмом, а критической нехваткой опытной рабочей силы в тылу.
Наконец, немцы меньше церемонились с призывом болезненных новобранцев, посылая в ряды Вермахта граждан с сильной близорукостью, формируя «диетические роты» для отправленных на фронт язвенников и почечников (5).
С учётом вышеперечисленных факторов трудно ожидать, чтобы численность бойцов, призванных в Советскую Армию, могла более чем в полтора раза превысить численность призывников Вермахта.
Единственным преимуществом Советского Союза была высокая доля подростков (1924-27 гг. рождения), достигших призывного возраста во время войны. И хотя молодёжь из западных районов страны угнали в Германию, безусая русская и кавказская пехота (именно на РСФСР и республики Закавказья легла основная тяжесть юношеского призыва) стала главным демографическим козырем Сталина.
В целом, если сопоставить немецкие плюсы (призыв коллаборационистов и использование иностранной рабсилы) с нашими плюсами (высокая доля повзрослевших за войну подростков) и минусами (отток коллаборационистов и большие гражданские потери призывников в западных регионах), то официальные цифры призыва, опубликованные Г.Ф. Кривошеевым (2), выглядят весьма достоверно:
Общее количество мобилизованных в армию до войны и в ходе войны
Третий рейх
Советский Союз
Соотношение
21,1 млн. чел.
или 88,2 % предвоенного призывного контингента
34,5 млн. чел.
или 80,8 % предвоенного призывного контингента
1 : 1,63
Весьма сложно представить, чтобы при таком соотношении сил гитлеровцы, укладывая (как утверждают носители «новой истины») «десять наших солдат за одного немецкого», ухитрились проиграть войну. Даже укладывая двух за одного, проиграть при таком раскладе мудрено.
КУЛЬМИНАЦИЯ СХВАТКИ ИЛИ ЗАГАДКА СТАЛИНГРАДА
О неудачах 1941 года написано немало горьких строк – мы действительно несли катастрофические потери. Что сказать?! Поначалу так же трагично развивались события и в других масштабных войнах, которые вела Россия: русские медленно запрягают. Гораздо более загадочно, с точки зрения демографического анализа, выглядит переломный момент войны, когда переполненный кровью маятник истории качнулся в нашу сторону.
К осени 1942 года мы потеряли территории, где прежде проживало более 80 миллионов человек (расчёт по 3, 8). Наши призывные ресурсы просто-напросто сравнялись с ресурсами гитлеровского Рейха. Даже с учётом эвакуированных семей и отступивших солдат, у нас оставалось меньше людей (129 миллионов минус потери 1941-42 гг.), чем у Великой Германии и её самых активных сателлитов: Румынии, Венгрии, Финляндии (135 миллионов минус потери того же периода, которых, судя по официальной статистике Вермахта, до той поры почти и не было – так, менее 400 тысяч убитыми; 8, 16). Враг имел перевес, даже без учёта такого горе-союзника Гитлера, как Италия (пославшего на восточный фронт 13 дивизий и 3 бригады). А ещё в состоянии войны с СССР находились Дания, Словакия, Хорватия и Болгария. А ещё к услугам нацистов были обширные оккупированные страны, десятки тысяч добровольцев «Новой Европы», «голубая дивизия» испанских франкистов, миллионы славянских остарбайтеров.
Вот у кого имелась реальная возможность «завалить» нас «трупами» под Сталинградом! А если бы десятикратный убойный КПД Вермахта был не мифическим, а реальным, так бы и катились немцы неукротимым железным катком до самого Байкала, навстречу желтолицым союзникам. И до высадки «спасителя человечества», рядового Райана, оставалось ещё полтора года… Почему же гитлеровцам не удалось победить в кульминационный момент войны!? Неужели всему виной гуманизм фюрера, пожалевшего отдавать своих «арийских рыцарей» даже в обмен на десяток «недочеловеков»? Свежо предание, да верится с трудом.
Мы смогли восстановить паритет по людским ресурсам, только добравшись до Днепра. А на протяжении всего долгого переломного года бились с численно превосходящим блоком противника. И в условиях их демографического перевеса – победили. Вот о чём свидетельствует гражданская демография.
КАК БЫЛИ «УБИТЫ» ДВАДЦАТЬ СЕМЬ МИЛЛИОНОВ
В основе всего пула ревизионистских публикаций, требующих радикального пересмотра армейских потерь СССР в сторону повышения, лежат работы к.и.н. Бориса Соколова, который в начале девяностых годов говорил о 14,7 миллионах павших красноармейцев (17), а к началу нового века повысил цифру погибших на Великой Отечественной войне советских воинов до 26,9 миллионов (1).
Работы Соколова отличаются завидной тенденциозностью: с упорством последнего защитника Имперской канцелярии он использует любой предлог, чтобы снизить планку немецких потерь и повысить размеры наших. Так, он с порога отвергает расчёты западногерманского историка Оверманса, насчитавшего 5,3 миллиона погибших солдат Вермахта, предпочитая цифры Мюллера-Гиллебранда (4 миллиона). На долю восточного фронта он относит не 75 % суммарных немецких потерь, а всего лишь 65 %, и т.д.
Самое удивительное из открытий Соколова – его удивительная «стахановская» методика, с помощью которой он утроил советские потери по сравнению с официальными цифрами. Перечислю только наиболее наглядные «ляпы»:
В качестве исходных данных для расчёта берётся всего 1 месяц из 48-ми месяцев войны. Такая выборка, по законам матстатистики, не может считаться представительной и влечёт погрешность методики, измеряемую в сотнях процентов.
Используя альтернативную методику для проверки первой, Соколов полагает, что доля офицеров в общей массе военнослужащих Вермахта и Советской Армии была одинаковой. Фактически доля офицеров в составе вооружённых сил (по меньшей мере, сухопутных) различалась в три с лишним раза: в Вермахте – редко превышала 4 % (18), у нас, с нашей любовью к административному разбуханию и «звёздочкам», – к концу войны выросла до 14 % (2). Немецкие источники указывают на среднюю за войну долю офицеров в 2,5 % (Anteil im Heer durchschnittlich 2,5%, 19). Отсюда возникает риск завышения советских потерь более чем втрое.
Соколов постоянно твердит о гигантских масштабах недоучёта потерь и призывников в Советской Армии. Поэтому он произвольно устанавливает цифру в 43 миллиона призванных (аргументы против – см. выше). Огромную прибавку к данным военкоматов Соколов лихо объясняет призывом миллионов людей непосредственно в части, минуя военкоматы. Он не принимает во внимание то, что документы подавляющего большинства воинов, призванных непосредственно в части, всё равно рано или поздно должны были попасть в военкоматы по месту жительства.
Признавая, что санитарные потери в госпиталях учтены гораздо лучше, чем безвозвратные потери на фронте, Соколов, тем не менее, выводит цифру убитых, превышающую уровень санитарных потерь (всего в наших госпиталях учтено 22 миллиона 326 тысяч раненых и больных, 20). Хотя всем известно, что санитарные потери, как правило, примерно втрое выше безвозвратных. Чтобы выйти из этой логической западни, Соколов с лихостью допускает, что у русских санитарные и безвозвратные потери были почти одинаковы (21). Прямо-таки нобелевское открытие в области этнической физиологии! У немцев на трёх раненых – один погибший, у американцев, у японцев – тоже, а русского (в «истории Соколова») чуть задело осколком – и сразу в гроб.
Соколов весьма детально расписывает свой виртуальный баланс движения военнослужащих через Советскую Армию: почти 43 миллиона призвано, 26,9 миллионов погибло на фронте (в т.ч. 4 миллиона – в плену), 12,4 миллиона осталось в строю к концу войны, оставшиеся 3,6 миллиона комиссованы в тыл, в том числе по инвалидности (1). Если такую же ущербную методику баланса (где просто не поместился ряд важных статей убыли – например, пленные, дезертиры, заключённые и т.д.) вместе с признанными Соколовым цифрами приложить к Вермахту, то получится, что в тыл было комиссовано не менее 10 миллионов немецких солдат. Возникает вопиющая диспропорция! Поскольку главной причиной для отправки в тыл были болезнь или инвалидность, на 100 погибших красноармейцев приходится 6-12 искалеченных, а на 100 погибших германцев – целых 100-200 калек. Похоже, в «войне Соколова» использовалось какое-то программируемое анатомическое оружие: осколки немецких снарядов и бомб норовили угодить прямиком в голову и в сердце, а русские осколки летели исключительно в руки и ноги противника.
Чтобы подтвердить свою правоту, Соколов ссылается на компьютерную базу данных Музея на Поклонной горе, где числится 19 миллионов имён погибших. Но в других работах он сам упоминает, что 2 миллиона из них – гражданские лица, а масштабы двойного учёта в Музее (когда одно и то же лицо дважды внесено в списки по заявлениям двух и более близких) колеблются от 29 % до 58 % (22). Отсюда нетрудно понять, что реально во всероссийской базе данных числится от семи до двенадцати миллионов погибших военнослужащих, но никак не больше! (И этот диапазон очень близок к научно обоснованным, демографическим оценкам потерь!).
Чтобы свести общий баланс военных и гражданских потерь, Соколов в своей фантасмагорической манере увеличивает предвоенное население СССР до 209 миллионов (1). Однако это не вяжется ни с одним демографическим исследованием. В оценках демографов фигурируют цифры от 195 млн. чел. до 197,5 млн. чел., в зависимости от отношения к достоверности переписи 1939 года. Занизить эту перепись было крайне рискованно, поскольку организаторы предыдущей переписи 1937 года, «не сумевшие» дать нужный правительству результат, были почти поголовно репрессированы. По сравнению с расчётами лучших демографов страны, соколовский баланс завышен на 12-14 миллионов человек только за счёт предвоенных цифр (есть вопросы и к послевоенным).
Поистине, не приходится удивляться тому, что израильский советолог Моше Левин назвал своих российских коллег, рассуждающих о демографических потерях России в ХХ веке, «людьми с богатым воображением»!
СКОЛЬКО МЫ ПОТЕРЯЛИ НА САМОМ ДЕЛЕ
Точно ответить на этот вопрос сегодня уже не сможет никто. Но у нас есть возможность, не залезая в архивы, приблизиться к заветной цифре. И это может самостоятельно сделать любой образованный человек – всего лишь проанализировав открытые результаты всесоюзных переписей населения (например, отыскав их на сайте demoscope.ru). Так как организаторы переписей никак не зависят от военного ведомства, а решают совсем другие задачи, их данные уж точно не направлены на фальсификацию военных потерь.
Известно, что война – ремесло мужское, поэтому ключом к определению военных потерь демографы считают возникшую в результате войны разницу в численности между мужчинами и женщинами. Возьмём результаты всесоюзных переписей 1939 и 1959 годов (8, 23) и проследим по ним судьбу возрастной когорты, вынесшей основную тяжесть ратной службы, – соотечественников 1899-1928 годов рождения. Отметим, что на мужчин этой категории приходится 92-93 % общей суммы армейских потерь. Ещё 6 % приходится на мужчин старших возрастов и 1-2 % потерь - на служивших в Армии женщин (2). Один из возрастов, представленных в когорте – непризывной (1928 г.р.), и один – призван наполовину (1927 г.р.)
Результаты расчётов представлены в таблице:
Изменения в возрастной когорте 1899-1928 гг. рождения за двадцать лет, включая военные годы
Все граждане 1899-1928 гг. р.
Перепись 1939 года
1939год (в границах 1959-го)
Перепись 1959 года
Суммарная убыль
Мужчины
45,9 млн. чел.
51,1 млн. чел.
28,7 млн. чел.
22,4 млн. чел.
Женщины
47,8 млн. чел.
53,2 млн. чел.
43,7 млн. чел.
9,5 млн. чел.
Как видим, убыль мужчин призывного поколения – 22,4 миллиона – близка к цифрам Бориса Соколова. Однако признать правоту этого историка мы можем только в двух случаях: «реалистическом» - если советские мужчины в мирное время не умирали; и «фантастическом» - если накануне всесоюзной переписи павшие воскресали и заполняли анкеты.
Обратим внимание – за двадцать лет в этом же поколении из жизни ушло девять с половиной миллионов женщин. Это косвенный показатель гражданской смертности, которая никак не связана с армейской службой. Разница между мужской и женской убылью в 12,9 миллиона человек – верхний потолок, выше которого армейские потери физически быть не могут!
Однако все мы прекрасно знаем, что мужская гражданская смертность и в естественных, мирных условиях выше женской. Так, мужчин 1928 года рождения (единственный возраст нашей когорты, который не успел побывать на фронте) к 1959 году оказалось на 10 % меньше, чем женщин (23). Следовательно, возникшая разница между мужчинами и женщинами обусловлена не только военными потерями.
Чтобы прикинуть естественную сверхсмертность мужчин в мирное время, рассмотрим изменения, произошедшие между переписями 1970 и 1989 годов (24, 25). За точно такой же период (как в предыдущей таблице) в поколении примерно такой же численности и такого же возраста (1929-58 гг. рождения) мужчин умерло на 4,1 миллиона больше, чем женщин. Вычитая эту естественную мужскую сверхсмертность из 12 миллионов 900 тысяч, получаем, что призывное поколение противоестественным путём потеряло 8,8 миллионов мужчин. Результат, весьма близкий к официальным данным авторской группы Генштаба.
Подчеркну – данный метод не может претендовать на точность. Он призван только определить порядок цифры. К этим расчётам нужно как минимум добавить 700-800 тысяч погибших военнослужащих, относящихся к другим половозрастным группам (см. выше). Нужно положить миллиона полтора-два на межполовую разницу в гражданских жертвах войны (раз женщин на «гражданке» погибло больше, для сведения баланса надо увеличить фронтовые потери мужчин). Затем нужно вычесть не менее миллиона в счёт повышенной послевоенной смертности вернувшихся с фронта мужчин-инвалидов. Наконец, из итоговой цифры нужно вычесть убыль тех советских мужчин, которые погибли в армиях противника или ушли с этими армиями на Запад; эмигрантов, не вернувшихся из плена на Родину; тех, кто стал жертвами ГУЛага или Финской войны; погибших советских и несоветских партизан («лесных братьев», бандеровцев) и т.д. Эта пёстрая смесь разных видов неестественной мужской убыли, не относящихся к боевым потерям Советской Армии в Великой войне, явно весит более миллиона жизней. Но, как видим, в итоге плюсы и минусы почти уравновешивают друг друга.
Так или иначе, порядок боевых жертв нашей армии очевиден. Их реальный уровень вряд ли сильно отличается от десяти миллионов человек, что коррелирует с официальной советской цифрой боевых потерь, озвученной ещё к тридцатилетию Победы.
Весьма похожую цифру – 11 миллионов – называет один из самых авторитетных британских историков, профессор из Оксфорда Норман Дэвис (26), хотя его формулировка «военные потери СССР» может трактоваться расширительно, включая боевые жертвы партизан и коллаборационистов.
ЕЩЁ НЕСКОЛЬКО ВАРИАНТОВ ПРОВЕРКИ
Демография – это наука, наврать в которой довольно сложно. Различные показатели так увязаны друг с другом, что любая, даже локальная ложь сотрясает всю систему статистических связей – как запутавшаяся муха сотрясает всю ткань паутины.
Например, по переписи 1959 года (23) мы можем оценить, сколько мальчишек 1923 года рождения (срочники Сорок первого года, «выбитый призыв») вернулось домой с войны. Мы видим, что в 1959 году на 100 женщин этого возраста приходилось 64 мужчины (1 802 тысяч женщин и 1 160 тысяч мужчин). С учётом естественной мужской сверхсмертности, можно смело утверждать, что на войне погибло не более трети их ровесников. А ведь этот год призыва понёс максимальные потери среди всех возрастов (младшие не успели пройти войну «от звонка до звонка», среди старших многие уже имели бронь или проблемы со здоровьем, да и на фронте жизненный опыт помогал им уберечься).
Из той же переписи (23) можно узнать, что к 1959 году 72,5 % женщин 1919-23 годов рождения, ровесниц «выбитого поколения», сумели законно выйти замуж (5 121 тысячи из 7 062 тысяч), хотя легализации многожёнства в послевоенной стране не наблюдалось. Эти, и многие другие факты, касающиеся самой пострадавшей возрастной когорты, абсолютно не вяжутся с утверждениями Соколова, согласно которому только в армии погибло почти две трети всех (!) советских мужчин в возрасте от 18 до 50 лет.
Кстати, в ФРГ, согласно статистике 1950 года, в «выбитом поколении» 1920-24 гг. рождения на 100 женщин приходился 71 мужчина (9). Учитывая, что естественная разница между мужской и женской смертностью у немцев, в отличие от русских, минимальна, мы видим, что процент военных потерь в этом поколении очень близок к нашему. Следовательно, пропорции погибших на войне советских и немецких воинов должны быть очень близки к пропорциям потенциальных призывных контингентов (24 и 43 миллиона соответственно), то есть приблизительно один к двум, но уж никак не один к десяти.
Близкие пропорции военных потерь вермахта и советской армии подтверждаются и схожей долей вдов среди взрослых женщин послевоенного времени: СССР – 19,0 %, ГДР – 18,6 %, Австрия – 18,5 %, ФРГ – 17,7 % (3). При этом надо учесть, что ФРГ после войны была страной интенсивной мужской иммиграции, и часть овдовевших немок успела повторно выйти замуж за приезжих испанцев, итальянцев или хорватов.
О сходстве пропорций боевых потерь говорит и анализ людских балансов двух воевавших армий (2, 16). К концу войны в Вермахте оставалось около 7 миллионов бойцов (33% призванных), в СССР осталось в строю 12,8 миллиона воинов (37%). Комиссовано по ранениям и инвалидности было 2 миллиона в Вермахте (более 9 %) и 3,8 миллионов у нас (11 %). Отправлено в тыл для работы в народном хозяйстве – 9 % у них и 10 % у нас. Как видим, никаких резких перекосов в структуре не наблюдается, одинаковые законы войны действуют по обе стороны фронта. Значит, следует ожидать, что проценты погибших среди призванных тоже не должны сильно различаться.
Кроме того, доли погибших должны быть примерно пропорциональны близким друг к другу долям комиссованных инвалидов: девять и одиннадцать процентов. Если верить медицине, а не теории «сверхчеловека», шансы умереть, выздороветь или стать калекой после вражеского попадания вряд ли сильно различаются у русских и у немцев.
Полагаю, что приведённых выше доводов достаточно, чтобы признать цифру в 27 миллионов погибших воинов фальсифицированной и навсегда прекратить любые серьёзные разговоры о «десяти русских солдатах за одного немецкого».
МИФ О ВЫСШИХ И НИЗШИХ НАРОДАХ
Впору задаться вопросом: ради чего группа историков-ревизионистов с таким ожесточением, вопреки логике и фактам, бьётся за цифру в 27 миллионов? Возможно, ради вот такого вывода: «Россия оставалась страной азиатской… и в том, что победу могла одерживать только неся потери, на порядок превосходящие потери противника» (2). Последователи историков-ревизионистов в своих блогах идут ещё дальше: «воевали как дикари; такие потери несли африканцы, вышедшие с луками против британских пулемётов».
Понятно, что «Россия была страной азиатской» или «африканской» в переводе с расистского на русский означает «страной неполноценной». А полноценными, видимо, являются страны Европы и Запада в целом. После таких сентенций остаётся только пасть ниц перед великой Западной цивилизацией и пожалеть, что «белые люди» не сумели овладеть нашей «тупой толпою полудьяволов, полудетей» (Р. Киплинг).
Что же, давайте посмотрим, как воевали другие «высокоцивилизованные» народы Запада? И сравним их результаты с полученным нами для Восточного фронта соотношением «один к двум».
Безвозвратные потери Польши в кампании 1939 года оказались почти впятеро больше безвозвратных потерь Германии (66 тысяч убитых поляков против 14 тысяч убитых и пропавших без вести в Вермахте; 27, 28).
Потери англо-французской коалиции весной 1940 года в два с лишним раза превысили потери стран Оси (360 тысяч убитых и раненых против 162-х тысяч). Если же учитывать пленных, то безвозвратные потери союзников на первом этапе борьбы с Рейхом соотносятся как один к четырнадцати (29)! Если пользоваться языком Соколова, не придётся ли признать, что это западные демократии оставались «неполноценными странами, неспособными побеждать без десятикратного перевеса» (как в операции «Оверлорд»)?
В операции на Крите (май 1941 г.) потери британского экспедиционного корпуса в семь раз выше немецких (30). При сопротивлении Роммелю в Африке (июнь 1941 г.) – в восемь раз выше. При попытке британского контрнаступления соотношение потерь вырастает до астрономических цифр (например, подбито 118 английских танков против 3-х немецких; 30).
Такие же катастрофические последствия имели для англичан столкновения с «азиатской армией» японцев. Согласно убеждениям британских стратегов, предполагалось, что «один англичанин стоит десяти японских дикарей» (где-то мы уже слышали об этой мистической пропорции?!) Но в битве за Сингапур зимой 1941-42 года японские «дикари», не имея численного превосходства, понесли безвозвратные потери в 25 раз меньшие, нежели их «высокоцивилизованные» противники (1 800 погибших самураев против 5 500 убитых и 40 000 пленных англичан; 31).
Не менее страшным был разгром американской группировки на Филиппинах весной 1942 года: безвозвратные потери США составили 125 000 человек против 9 500 японских воинов (32). Ау, ценители европейской военной культуры и обличители «туземцев с луками»! Не пора ли поговорить о неполноценности англосаксонских снобов – по сравнению с японцами, и уж тем более – по сравнению с русскими (Халхин-гол отгремел совсем незадолго до Сингапура и Филиппин)?
Думаю всё же, что тема эта неблагодарная: человечество никогда не признает высшим критерием полноценности умение мастерски уничтожать себе подобных. Не признает, в том числе потому, что наши деды и прадеды повернули колесо мировой истории под Сталинградом и взяли Рейхстаг. Советская Армия не просто разгромила Вермахт – она сокрушила саму концепцию полноценных и неполноценных рас, концепцию грубого силового господства. Наши предки разрушили тот комплекс превосходства, на который веками опирались все западные колонизаторы. И отныне любые попытки реанимировать эту, побеждённую в 1945 году расовую доктрину – путём ли фальсификации военной истории, путём ли измерения черепов – бессильны.
Да, Победа досталась нашей стране дорогой ценой. Вряд ли цена могла быть ниже - ведь мы сражались против Вермахта – самой эффективной машины агрессии, которую только создала человеческая эволюция. Но эта чудовищная машина была остановлена и обращена вспять в момент, когда у нас не было никакого превосходства в людских ресурсах. Потому заплаченная нашими предками страшная цена не настолько высока, чтобы самоунижаться и признавать свою неполноценность. Напротив – у нас и у наших потомков есть все основания гордиться великой Победой.
Владимир ТИМАКОВ, Тула
«Как подсчитать потери во Второй мировой войне», Б. Соколов, «Континент», № 128, 2006 г.
«Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь», Г.Ф. Кривошеев и др., М., 2009 г.
«Народонаселение стран мира» под ред. Б.Ц. Урланиса, М., 1983 г.
«Население мира. Этнодемографический справочник» С.И. Брук, М., 1986 г.
«Молот войны», Тарас Д. А., Издательство «Харвест», 2010
«Молот войны. Полная энциклопедия немецкой армии. 1933-1945», изд-во «Харвест», 2012 г.
«Народы России. Энциклопедия», М., 1991 г.
«Всесоюзная перепись населения 1939 года». Таблица ф. 11. Возрастной состав населения. РГАЭ. Ф.1562 Оп. 336 Д.604.
Расчёты Б.Ц. Урланиса, цит. по А. Козинский «История военных потерь во ВМВ: сколько же потеряли убитыми гитлеровские вооруженные силы?»
«Великая Отечественная война 1941-45. Энциклопедия», М., 1985 г.
«Военно-исторический журнал», 1991 г., № 8, стр. 28
В. Баранец, «За кого воевали эстонцы во Второй мировой», «Комсомольская правда», 05.05.2007 г.
Hannes Walter; ww2history.ru
«Советский легион Гитлера. Граждане СССР в рядах вермахта и СС». О. Романько, М., 2006.
http://weltkrieg2.de/Geschichte/Kriegsgliederungen/Drittes-Reich/Wehrmacht.htm
«Сухопутная армия Германии 1933-1945», Б.Мюллер-Гиллебранд, т. 3, М., 1976 г.
«Цена победы. Великая Отечественная: неизвестное об известном», Б. Соколов, М., 1991 г.
«Encyclopedia of the Holocaust», Dr. Robert Rozett and Dr. Shmuel Spector, Jerusalem Publishing House Ltd, 2000г.
«Kampfkraft der Wehrmacht im Vergleich zur US Army 1939-1945»
« Война и военная медицина 1939–1945 гг.», Е. И. Смирнов. М., 1979 г.
«Сколько мы потеряли в Великой Отечественной и как фальсифицируют историю», Б. Соколов, «Новая газета» № 65, 2009 г.
«Победа добыта чрезмерно большой кровью», Б. Соколов,«Военно-промышленный Курьер» № 45 (411) за 16 ноября 2011 года
«Всесоюзная перепись населения 1959 года». Таблица 2,5. Распределение всего населения и состоящих в браке по полу и возрасту.
«Всесоюзная перепись населения 1970 г.» Таблица 5с. Распределение всего населения и состоящих в браке по полу и возрасту. РГАЭ РФ ф. 1562, оп. 336, ед.хр. 3998-4013. Наличное население.
«Итоги Всесоюзной переписи населения 1989 года». Том 2, таблица 2 - Распределение населения союзных и автономных республик, автономных областей и округов, краев и областей по населения по полу и возрасту.
Норман Дэвис, «Европа в войне. 1939-1945. Без простой победы». 2006 г., цит. по журналу «Эксперт», № 16, 2010 г.
«The encyclopedia of modern war by Roger Parkinson», Taylor & Francis, p. 133
Чеслав Гжеляк, Хенрик Станьчик. "Польская кампания 1939 года. Начало 2-й Мировой войны", Варшава, изд. "Ритм", 2005 г.
Всемирная история войн. (Харперская энциклопедия военной истории с комментариями издательства «Полигон»). Книга четвёртая (1925—1997 год) изд. Полигон, АСТ, 2000 г.
Сергей Переслегин «Новая история Второй мировой» М.: Яуза: Эксмо, 2009 г.
Smith, Colin, «Singapore Burning», Penguin Books, 2006 г.
Louis Morton, «The Fall of the Philippines» University Press of the Pacific (October 8, 2004)
