Помните ноябрь прошлого года? Одним из главных событий в то наивное время стал климатический саммит ООН в городе Глазго, известный как COP26. К тому саммиту готовились как к крупному светскому мероприятию, в Глазго на частных самолётах слетались политики, знаменитости, предприниматели и чиновники, по британским городам колесили автобусы с рекламой саммита, а гвоздём раскрутки стал не кто-то, а целый нарисованный на компьютере динозавр, говорящий голосами знаменитостей о том, как людям пора спасать планету, дабы избежать вымирания. Тот саммит закончился ничем: ни острых решений, которых требовал динозавр, ни внятных направлений, ни хотя бы новых общих точек зрения выработано не было. Саммит проходил на фоне тяжелейшего за много лет энергетического кризиса, и казалось, что худшего времени для экологического догматизма придумать нельзя.
Но 6 ноября 2022-го открылся саммит COP27. Климатическая конференция ООН на этот раз проходит в египетском Шарм-эш-Шейхе, в связи с чем популярный туристический город основательно вылизали и зачистили. Главным мотивом открывшейся конференции стал «переход к действию». Саймон Стилл, исполнительный секретарь Рамочной конвенции ООН об изменении климата, объявил о том, что в Париже (на COP21 в 2015 г.) они договорились об общих целях, а в Катовице (2018 г.) и в Глазго сформировали план действий. Теперь же настала пора действовать, говорит Стилл. Алок Шарма, президент COP26, сказал после закрытия прошлой конференции, что цель мировых правительств не допускать подъёма средней температуры больше, чем на полтора градуса выше предындустриального уровня – а именно такую цель определили в Париже в 2015-м и именно она прописана в знаменитом Парижском соглашении по климату, – «не мертва, но очень слаба». Как выразился The Guardian, Шарм-эш-Шейх покажет, куда отправилась эта цель – в реанимацию или на кладбище. ООН, этот принтер филькиных грамот, призывает к решительным действиям каждый год, но ещё никогда климатическая конференция не смотрелась настолько неуместно и нелепо, как в этом году. Дело не только в отсутствии доступного широкой публике «плана действий» по достижению парижской цели, выходящего за пределы общих фраз и теоретических конструкций, повлиять на которые ООН не в состоянии.
Дело в крайне неблагоприятном контексте, окружающем конференцию и её гостей. Климатические конференции ООН всегда принимали самых заметных лидеров той части мира, что считает крайне важным носиться с подсчётами градусов потепления. В Шарм-эш-Шейх приехал Макрон, который в конце октября зарубил проект газопровода из Северной Африки в Германию – зарубил, разумеется, из бескорыстной заботы об экологии, а не из желания добить германскую промышленность, нет-нет. Макрон объявил о том, что европейцам надоело в одиночку платить за все экологические инициативы, так что пускай США и Китай, особенно Китай, тоже достают кошельки. Китайцы на своей площадке в лице своего спецпосланника в ООН по климату Се Чжэньхуа ответили просто: «Сами делитесь».
Укол в адрес Пекина стал одновременно и претензией в адрес Германии, чей канцлер вместе с главами промышленности летал на днях к Си Цзиньпину. Немцев вообще принялись критиковать все кому не лень: из ниоткуда вылез глава НКО-однодневки Power Shift Africa, принявшийся обвинять Европу (под которой, очевидно, подразумевалась Германия) в использовании Африки как собственной бензоколонки.
Прибыл Борис Джонсон, объявил о том, что дух прошлогоднего саммита в Глазго (проведённого под его, Бориса, чутким руководством) мёртв, а воз и ныне там: ничего не изменилось – шокирующее заявление для саммита ООН!
Выступили представители крупного бизнеса, похваставшиеся постковидным восстановлением. Пришли какие-то бомжи из африканских климатических НКО и потребовали себе, бомжам, ещё больше денег на борьбу с изменением климата в Африке. Прилетел Риши Сунак, для которого визит на COP27 стал одним из первых шагов в качестве премьера – разумеется, не считая запрета на добычу сланцевой нефти в Британии.
Сам визит премьера оказался куда важнее того, что он там сказал – политический шаг важен не только устремлениями самого Сунака, но и тем фактом, что на подобном мероприятии отметился зять индийского техномиллиардера и назначенец короля, бывшего самым активным агитатором за борьбу с глобальным потеплением.
Наконец, на COP27 тоже не обошлись без динозавра – на этот раз не нарисованного на компьютере, а вполне себе настоящего. Прибывший на саммит Джо Байден использовал мероприятие ООН как площадку для раскрутки собственных достижений в самом преддверии промежуточных выборов в конгресс. Так, рассказали, что принятый конгрессом закон о снижении инфляции подразумевал большие выплаты на зелёную энергетику и возобновляемую энергию. Как это поможет победить инфляцию, никто не сообщил, но элемент предвыборной кампании получился впечатляющим.
Саммит ООН стал очередным поводом для мировой прессы посоревноваться в придумывании острых алармистских формулировок в духе «мы должны были начать действовать ещё вчера» и приплести к имеющему намного более глубокие корни глобальному кризису «незаконное вторжение Путина на Украину» (слова The Guardian). Но смотреть надо не на это. После саммита в Глазго многие обозреватели решили, что климатическая повестка мертва, но посмотрим на поводы для оптимизма, которые находит в сегодняшней ситуации с защитой климата герр Шваб и его Всемирный экономический форум. В большом материале от 7 ноября говорится о том, что инвестиции в «зелёнку» только выросли, экологически чистые источники энергии обеспечивают рост спроса на свет (при этом не упоминается, что речь идёт только о странах Северной Европы), кризис открывает дорогу экологическим биотехнологиям производства еды (тем самым личинкам и червякам, которыми глобалисты упорно хотят накормить нас ещё с конца прошлого века), ну а борьба с глобальным потеплением оказалась вовсе не такой дорогой, как ожидалось – всего-то к 2030-му на неё можно будет тратить меньше 6 трлн долларов в год, то есть пустяковые и копеечные 3% мирового ВВП. Такие поводы для оптимизма показывают, что дела в период кризиса действительно идут не очень.
