21 декабря – день рождения Сталина, о чем знают и помнят многие, но немногие в курсе о том, что в этот же день, в 1930 году из состава Политбюро ЦК ВКП (б) был выведен А. И. Рыков, бывший одним из вождей т. н. «правого уклона», образовавшегося в 1928 году. «Правые уклонисты» активно выступали против сталинского курса на форсированную индустриализацию и коллективизацию. «Душой» этой очередной «антипартийной» фракции был главный редактор «Правды», ведущий идеолог партии Н. И. Бухарин. (Из других виднейших участников группы можно назвать председателя Всесоюзного центрального совета профсоюзов М. П. Томского.) Но, если брать сферу реального, государственного управления, то Рыков был, несомненно, фигурой номер один.
Кстати, его политическая карьера наглядно свидетельствует о том, что этнические русские в Советской России, и в первые годы её существования, вовсе не были какой-то бесправной «массой», подавленной «инородцами». Алексей Иванович Рыков, сын бедного крестьянина из слободы Кукарка Вятской губернии, после Октября был недолгое время наркомом внутренних дел, потом очень долгое время возглавлял Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), одновременно являясь заместителем председателя Совета народных комиссаров (СНК). А после смерти В. И. Ленина он, вообще, стал главой Советского правительства (в отставку его отправили только 19 декабря 1930 года). По своим взглядам второй советский премьер был умеренным большевиком, выступавшим за широкий социальный и политический компромисс. Показательно, что он ушёл в отставку с поста наркома внутренних дел в знак несогласия с позицией Ленина, скептически относящегося к коалиции с эсерами и меньшевиками. Против форсированной коллективизации Рыков выступил, считая, что русская деревня должна пройти эволюционный путь развития. В этом его позиция, казалось бы, совпадала с бухаринской, но надо учесть, что мотивация у двух деятелей была разная. Если Рыков исходил из соображения прагматизма, то Бухарин, еще не так давно бывший главным идеологом как раз левого уклона (1918 год) просто-напросто не верил в возможности русского крестьянства.
Сам «правый уклон» был преодолен далеко не сразу и потребовал от группы Сталина значительных усилий. За Бухариным шли (и готовы были пойти) очень и очень многие. Так, им симпатизировал зампред ОГПУ Г. Г. Ягода. Д а что уж там говорить, если сомневался даже такой верный сталинец, как К. Е. Ворошилов. (Сомнения испытывал и лояльный, по отношению к вождю, М. И. Калинин).
В течение всего 1928 года сталинцы и бухаринцы вели сдержанные дискуссии о том, как проводить индустриализацию. Бухарин выступал против высоких темпов роста и за преимущественное развитие легкой промышленности. Сталин же склонялся к тому, чтобы взять высокие темпы, сделав упор на промышленность тяжелую. Во времена перестройки бухаринская позиция всячески возвеличивалась. Утверждали, что умеренные темпы не привели бы к потрясениям начала 1930-х годов, известных под названием «великий перелом». Однако позднее многие историки пришли к выводу о том, что программа Бухарина была правильна лишь в кабинетном отношении. И сработала бы она в том случае, если бы СССР оказался где-нибудь на Луне – в отдалении от своих геополитических противников. А в тогдашних конкретно-исторических условиях стране нужно было срочно развивать индустрию – с тем, чтобы быть готовой к новой, большой войне.
По сути, Бухарин выступал за продолжение НЭПа. Но в конце 1920-х это уже была благостная утопия, ведущая в тупик. НЭП полностью выработал свой ресурс, восстановив довоенный уровень производства, что было весьма относительным достижением. (Ведь мир-то за послевоенное десятилетие ушел далеко вперед. Производство товарного зерна составляло меньше половины от уровня 1913 года.) А в 1927 году рост производства вообще остановился. «В промышленности предприятия, которые почему-то тоже были переведены на хозрасчет, остались без оборотных средств. Чтобы хоть выплатить зарплату рабочим, они вынуждены были срочно распродавать готовую продукцию, естественно, по бросовым ценам, конкурируя между собой, - пишет М. Антонов. – В Донбассе начался голод среди шахтеров, которых увольняли из-за отсутствия денег на зарплату. Власть требовала отделить от предприятий то, что не связано с производством, т. е. «сбросить социалку». Была прекращена выдача бесплатных продовольственных пайков рабочим, их стоимость включалась в зарплату, в результате чего жизненный уровень снизился. Быстро росла безработица. Армия безработных в разгар нэпа насчитывала более 600 тысяч человек – это примерно пятая часть от общей численности фабрично-заводского пролетариата перед революцией». («Капитализму в России не бывать!»)
Вот к чему привел НЭП, которым у нас до сих пор восхищаются некоторые историки и политики. И вот за пролонгацию чего выступал Бухарин. Так что историческая правда, несомненно, была за Сталиным, тогда как Бухарин подошел к делу как сугубый теоретик и кабинетный мечтатель.
Но в 1928 году (да и позднее) это было очевидно далеко не всем. Поэтому июльский пленум отменил чрезвычайные меры по изъятию хлеба, на которых настаивал Сталин. А ведь только при помощи их можно было получить хлеб для индустриального рывка.
У нас принято ужасаться «антикрестьянском нажимом» и сталинской политикой в отношении деревни. И, действительно, хорошего здесь мало. Но надо еще и понимать – в каком положении очутилась страна. Промышленность была развита слабо, а ведь только она могла бы дать товары, которые крестьяне охотно взяли бы в обмен на излишки хлеба. Но этих товаров не было. Поэтому не было и хлеба. А без хлеба не было и развития индустрии. Получался замкнутый круг, из которого Сталин хотел выйти за счет деревни.
Его можно долго ругать за это, однако именно так проходила индустриализация во многих других странах. В Англии так, вообще, все крестьянство было согнано с земли. Крестьян в принудительном порядке превратили в пролетариев, которые вынуждены были вкалывать на мануфактурах по 16 часов в день за гроши. В принципе, индустрия всегда развивается за счет аграрной сферы. Весь вопрос только в том – каков размер этого счета, который выставляет история. Увы, в России, прошедшей через революцию и чудовищную гражданскую войну, сей счет оказался весьма солидным. (Хотя и меньшим, чем в той же Англии.)
Между тем, партийные верхи продолжали склоняться именно к Бухарину. ЦК принял резолюцию, которая оставляла прежние темпы роста промышленности. Весьма возможно, что Бухарин в скором времени одержал бы решительную победу над Сталиным. Но он допустил несколько ошибок. Во-первых, Бухарин долгое время так и не решался открыто выступить против Сталина, что означало бы заявку на устранение последнего от власти. Он отделывался опосредованной критикой. Бухарин мог бы свалить Сталина уже на июльском пленуме, но так и не решился на это. Во-вторых, Бухарин «поскользнулся» на том, что вступил в секретные переговоры с Л. Б. Каменевым, одним из вождей левой, «троцкистско-зиновьевской» оппозиции. Делать ему это было абсолютно незачем. Сторонников у Бухарина и так хватало, а вместе с колеблющимися они могли составить вполне реальное большинство.
О переговорах между двумя старыми большевиками очень скоро стало известно. И Каменев поспешил признаться во всем Сталину, чем сильно ему помог. Когда партийцы узнали о переговорах Бухарина с крайне непопулярными тогда леваками, то их возмущению не было предела. И поражение Бухарина стало уже только вопросом времени, которое «убыстрил» Сталин - с его могучим партаппаратом.
Уже в начале 1929 года бухаринцы потерпели поражение в борьбе за власть и признали свои ошибки. Но это вовсе не означало, что они перестали быть политически опасным. К ним устремлялись симпатии внепартийных слоев интеллигенции. Их отношения с властью Советов всегда были довольно-таки напряженными, но в «правых» коммунистах они увидели наиболее либеральную и, в силу этого, приемлемую силу. В 1929-1930 году ОГПУ выявило ряд оппозиционных группировок, опору которых составляли «спецы» из научно-технической, гуманитарной и военной интеллигенции. Речь идет о Промпартии (лидер – зампред производственного отдела Л. Рамзин), Трудовой крестьянской партии (экономисты А. В. Чаянов и Н. Д. Кондратьев), меньшевистском «Союзном бюро РСДРП (Н. Суханов и член коллегии Госплана В. Громан). Кроме того, органы обнаружили существование оппозиционной группы в академической среде и серьезно взялись за военспецов.
В перестройку вышеуказанные организации были объявлены «чекистской выдумкой» и плодом «сталинской фальсификации». Но ряд обстоятельств позволяет серьезно усомниться в этом. На эти обстоятельства указывает А. В. Шубин - один из наиболее объективных историков-«антисталинистов». Вот, например: «…Обвиняемый В. Иков, действительно находился в связи с заграничной делегацией РСДРП, вел переписку и возглавлял «Московское бюро РСДРП», однако о своих истинных связях ничего не сообщил». То есть, получается, что тайная меньшевистская организация действительно существовала, причем следствию даже не удалось выяснить про нее всю подноготную.
Но главное – данные, полученные при исследовании переписки между советскими вождями. Из них следует, что Сталин действительно знал о наличии широкомасштабного антисоветского подполья, опирающегося на «спецов». И ни о какой фальсификации речи не шло. Так, в 1930 году Сталин пишет Менжинскому следующее: «Показания Рамзина очень интересны. По-моему, самое интересное в его показаниях – это вопрос об интервенции, вообще, и особенно, вопрос о сроке интервенции. Выходит, что планировали в 1930 году, но отложили на 1931 или даже на 1932 год. Это вероятно и важно». Получается, вождь был «уверен, что Рамзин – носитель реальной информации, и вряд ли ОГПУ решилось бы мистифицировать его по такому важному поводу». («Вожди и заговорщики»)
Из показаний Рамзина следовало, что «Промпартия» контактировала с группой Бухарина. И в сентябре 1932 года Сталин пишет Молотову: «Насчет привлечения к ответу коммунистов, помогавшим громанам-кондратьевым. Согласен, но как быть тогда с Рыковым (который бесспорно помогал им) и Калининым…»
Скорее всего, именно контакты Рыкова с оппозиционно настроенными спецами и стали причиной его устранения с поста председателя Совнаркома СССР. Вообще, вдумаемся в ситуацию. Бухаринцы (и сам Рыков) давно уже были разгромлены и покаялись – но один из их лидеров продолжает возглавлять правительство! Получается, что Сталин и Политбюро считали возможным использовать его организаторские способности на самом верху советской партийно-государственной пирамиды.
Но вот, Рыкова снимают. Понятно, что для этого нужны были какие-то совсем новые обстоятельства. Премьера действительно изобличили в связи с антисоветскими структурами – вот и причина его отставки. При этом массам об этой истинной причине не сообщили – не желая говорить правду о фронде, продолжающейся на самом верху.
Эта фронда по-прежнему была очень опасной. Но не менее опасной была фронда в армии. И здесь на первом плане стоит фигура М. Н. Тухачевского, командующего Ленинградским военным округом. У этого деятеля было своё видение «марксизма. Он хотел милитаризировать стану, жестко починив все сферы ее жизни интересам армии. Еще в декабре 1927 года Тухачевский предложил Сталину создать в следующем году 50-100 тысяч новых танков. Любой думающий человек сразу поймет всю нелепость данного плана. Страна ведь еще даже не приступила толком к индустриализации, а 50 тысяч - это количество, которое позволила себя советская танковая промышленность за весь послевоенный период (имеется ввиду, конечно, Великая Отечественная война).
Таким же нереальным был план, предложенный Тухачевским в 1930 году. Согласно ему СССР нужно было срочно произвести на свет 40 тысяч самолетов. Это уже не единичный факт, это тенденция. Тухачевский вел дело к тому, чтобы перевести всю страну на военные рельсы. Все народное хозяйство должно было работать на производство вооружений, а все мужское население призывного возраста - их осваивать. Примерно такой же порядок существовал у нас в 1941-1945 годах, но ведь тогда полыхала невиданная в истории человечества война. И тогда уже состоялась индустриализация.
Тухачевский и близкие к нему армейцы следили за внутриполитической борьбой с особым интересом. Военспец, бывший полковник Н. Какурин сообщал о том, что высшие армейские руководители частенько собираются и обсуждают – как бы вмешаться в борьбу сталинцев и бухаринцев. По его данным, их целью была «военная диктатура, приходящая к власти через правый уклон». А в качестве военного вождя армейцы видели Тухачевского. Может быть и это – фальсификация органов? Да нет: «Показания Какурина были особенно ценны, так как, во-первых, он был почитателем и товарищем Тухачевского…, и во-вторых, были получены не под давлением – первоначально он поделился своими откровениями с осведомительницей ОГПУ, своей родственницей». («Вожди и заговорщики»)
В сентябре 1930 года встревоженный Сталин советуется по этому поводу с Орджоникидзе: «Стало быть, Тухачевский оказался в плену у антисоветских элементов и был сугубо обработан тоже антисоветскими элементами из рядов правых. Так выходит по материалам. Возможно ли это? Конечно, возможно, раз оно не исключено. Видимо, правые готовы идти даже на военную диктатуру, лишь бы избавиться от ЦК, от колхозов и совхозов, от большевистских темпов развития индустрии… Эти господа хотели очевидно поставить военных людей Кондратьевым-Громанам-Сухановым. Кондратьевско-сухановско-бухаринская партия, - таков баланс. Ну и дела…»
Что же было делать? Арестовать заговорщиков? Но вот беда – сделать это было очень сложно. Председатель ОГПУ В. Р. Менжинский писал Сталину: «Арестовать участников группировки поодиночке – рискованно. Выходов может быть два: или немедленно арестовать наиболее активных участников группировки, или дождаться вашего приезда, принимая пока агентурные меры, чтобы не быть застигнутым врасплох. Считаю нужным отметить, что сейчас все повстанческие группировки созревают очень быстро и последнее решение представляет известный риск».
А ведь командующий Ленинградским военным округом Тухачевский был в очень даже неплохих отношениях с ленинградским лидером Кировым. Приязненные отношения также связывали его и с Орджоникидзе, и с Куйбышевым. В свою очередь, указанные три члена Политбюро составляли элитарный клан, пользовавшийся известной автономией. Попробуй, тронь Тухачевского – и последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
И это притом, что в РККА существовала и еще одна фрондирующая группировка – антисоветски настроенных военспецов. Сегодня сложно судить о том, насколько серьезна была их организация. (Материалы следствия до сих пор засекречены.) Но из донесений ОГПУ следует, что бывшие офицеры-спецы действительно сходились на тайные собрания, которые представляли собой нечто среднее между посиделками старых товарищей и фрондирующими кружками. Сообщалось и о росте бонапартистских и монархических настроений в военной среде. Кроме того, в белой эмиграции открыто возлагались надежды на военспецов, от которых ожидали вооруженного свержения советской власти. Так, еще в марте 1928 года белоэмигрантская газета «Возрождения» опубликовала письмо генерала А. И. Деникина к некоему «красному командиру». Бывший предводитель белого Юга оправдывал переход военспецов на службу в РККА. Деникин резонно замечал, что сильную армию можно использовать для свержения большевиков.
Ситуация осложнялась тем, что на антисталинские позиции стали переходить вчера еще лояльные руководители достаточно высокого уровня. Так, в 1930 году первый секретарь Краснопресненского райкома Москвы М. Н. Рютин стал активно вербовать сторонников в среде партийных функционеров. Его арестовали, однако коллегия ОГПУ выпустила этого новоявленного оппозиционера на свободу, где он составил свою знаменитую «Платформу» и организовал подпольный «Союз марксистов-ленинцев». Получается, что у Рютина были высокие покровители на самом верху.
Одновременно с этим возник «лево-правый» блок Н. Сырцова (председатель СНК РСФСР) и В. Ломинадзе (персек Закавказского крайкома). Причем последний пользовался особым покровительством самого Орджоникидзе, что наводит на некоторые мысли.
И весь этот клубок («правые»-«научспецы»-«армейцы» - с возможным подключением «военспецов», «новых оппозиционеров», Калинина, Орджоникидзе, Кирова и Куйбышева) завязывался на фоне острейшего социального недовольства, вызванного коллективизацией. Страна была объята огнем крестьянским восстаний. В январе-апреле 1930 года произошло 6117 массовых выступлений, в которых приняли участие около 800 тысяч человек. По сути, в стране развернулась крестьянская война. Кроме того, крестьяне стали, в массовом порядке забивать скот, не желая отдавать его в колхозы. К марту 1930 года было забито 15 миллионов голов крупного рогатого скота. Под ножом оказалась треть поголовья свиней и четверть – овец.
Дело, как говорится, запахло жареным, и вчерашний триумфатор Сталин оказался перед угрозой переворота.
Иосиф Виссарионович распутал этот оппозиционный клубок с изяществом опытного политика. Он решил не трогать Тухачевского – во избежание серьезного конфликта с участием армии. Более того, Сталин обеспечил ему новый виток карьеры. В 1931 году Тухачевский становится заместителем наркома обороны. При этом он покинул Ленинград – подальше от могущественного Кирова. В 1930 году Сталин покритиковал Тухачевского за излишний милитаризм, но в 1932 году он написал этому военачальнику письмо, в котором признал свою критику не совсем верной. Таким образом, фронда Тухачевского была временно утихомирена.
Сталин также отказался от каких-то репрессий в отношении «правых», ибо это могло вызвать волну хаоса в партии. (Такая волна, да и не одна, прокатилась по стране в 1937-1938 годах.) Он ограничился отставкой Рыкова. А вот «Бухарчику» была кинута сахарная косточка – в 1931 году его снова стали пускать на заседания Политбюро. (Естественно, без восстановления членства в этом коллегиальном органе.) Тем самым Сталин вбивал некий клин между двумя соратниками по оппозиции – один подвергся наказанию, а другой - поощрению.
А вот по спецам был нанесен сокрушительный удар. Все лидеры оппозиционных группировок попали под следствие и суд. Но и тут обошлось без сплошного карательства. Одних спецов (Громан) упрятали за решетку, других (Рамзин) милостиво простили.
Наиболее пострадали военспецы. Из РККА вычистили 10 тысяч бывших офицеров – из них 31 был расстрелян. Сталин (как и другие члены ПБ) всерьез опасался вылазки белогвардейского десанта – при поддержке Англии и Франции. Операция «Весна» коснулась даже Б. М. Шапошникова, которого понизили с должности начальника Штаба до командующего Приволжским военным округом. (Правда, через некоторое время Сталин вернет его обратно. Доверия вождя к этому военспецу было огромным и почти безграничным.)
Ну, и ко всему прочему, Сталин озаботился созданием своей социальной базы, столь нужной в условиях массовых беспорядков. Он ввел новую систему распределения по карточкам. Теперь лучшее снабжение было предоставлено «ударникам производства», управленцам и рабочим столиц.
В декабре 1930 Рыков пал с политического Олимпа, покинув Политбюро. И только тогда можно было говорить о преодолении «правой» (бухаринско-рыковской) угрозы.
