В наш век политического и экономического языка, в век, когда так редко "сорадуешься истине", потому что обрести её под толщей лжи, суеты, сомнений и искушений становится все сложнее и сложнее, — особенно тоскуешь по спасительному пастырскому слову. Слову живоносному, укрепляющему веру, умножающему терпение, сплачивающему Отечество.
Таковым было слово владыки Иоанна (Снычева). В ту пору, когда одни отмалчивались, другие лукавили, третьи кликушествовали, владыка говорил спокойно, рассудительно и душеспасительно на самые тревожные темы. И слово его было подобно елею, умащающему раны душевные, подобно хлебу насущному, утоляющему глад духовный.
Наверное, впервые Боговдохновилось пастырское слово, когда будущим митрополитом ещё в юности был написан акафист Табынской иконе Божьей Матери, очи которой лишь по великой молитве прозреваются на тёмном лике и, узренные, даруют "всему миру надежду и утешение". Кажется, что именно из акафиста этой иконе, как из заветной плодной лозы, в будущем проросли проповеди, книги и статьи "русского Златоуста".
В акафисте, который сам владыка в своих воспоминаниях называет "даром неба", звучит молитва об исцелении болящих, о вразумлении неверующих, о напитании алчущих, об искоренении жестокосердия, о пробуждении "веры в жизнь будущего века" — и из всех этих упований слагается соборная молитва к Богородице за Россию: "Лика Твоего от страны нашей не отврати".
Только озарённая светом Божественного лика, зиждущаяся на Христовых заповедях, многовековая Россия способна оставаться Россией: "Призрачна и непрочна любая сила, любая мощь, если она не основывается на твёрдом фундаменте духовного единства". Единственно возможная форма бытия нашего Отечества, по владыке Иоанну, — это империя, "великая мировая держава, включающая в свой состав различные народы, которые связаны в единое целое общностью высшей культуры, равенством всех граждан перед законом и верховной властью".
Современные империософские концепции созидающим началом зачастую выдвигают экономику, геополитику, социологию и историю, но при этом в подобных концепциях отсутствует самое главное. То, чего не объяснишь сухим научным языком, не докажешь логическими формулами и не вынесешь из рационального опыта. Опыт духовный — краеугольный камень имперского здания. Он складывает, приумножает, гармонизирует исторический, территориальный, людской потенциал империи. На это владыка Иоанн обращал внимание в первую очередь: "Благодаря своей величине и мощи, внутренней культурной и этнической многоцветности христианская империя являет собой своего рода уменьшенную копию целого человечества. Потому и события, происходящие с ней, имеют особую духовную значимость, особое мистическое, прообразующее значение".
Империя как прообраз гармоничного человечества в поисках единства стремится проложить путь от Вавилонской башни к Духову дню, от столпотворения, смешения и противостояния народов к их всеобщему пониманию проповеди Христовой о добре, справедливости и милосердии. Но на пути имперского строительства история знает немало заблуждений. Империи, нацеленные на завоевания, владыка Иоанн называл лжеимпериями, "возникшими на исторической сцене довольно поздно как результат “расцерковления” западного мира и колониальных захватов эпохи "великих географических открытий". Государственность лжеимперий "основана на экономическом, политическом и военном господстве одного народа над другими. Именно такие государства и создали историческую почву для мифов о нравственной несостоятельности имперской идеи как таковой. Среди наиболее ярких примеров можно назвать Британскую, Австрийскую, Германскую, обе Французские империи".
Расцерковление, жажда новых земель не ради возделывания, а исключительно ради варварского обогащения, жажда власти не ради того, чтобы "удержать народ в рамках богоугодного жития, оберегая его от соблазнов", а ради превосходства и порабощения — всё это ведёт к вырождению имперской идеи, краткая формула которой была дана графом Уваровым — "Православие, Самодержавие, Народность". Это уравнение, в котором от перемены мест слагаемых сумма неизбежно меняется. Если на первый план выходит "самодержавие", то империя сводится к империализму — "умалению внутреннего, религиозного, духовно-нравственного начала русской государственности в угоду её внешнему могуществу и блеску". Это триумфальные арки без триумфальных, Богоугодных побед и свершений.
Если же в формуле Уварова на первое место выходит "народность", империя усекается до национальной республики, в которой народ определяется цветом глаз и волос, общностью генетического происхождения, а не исторического пути, к чему пришла идея панславизма в XIX веке. Это иной соблазн — "соблазн крови", попытка "соделать национальный фактор опорой русского бытия".
Сегодня, через 20 лет после преставления митрополита Иоанна, его империософские суждения воспринимаются не просто как исторические изыскания или научные закономерности, а как сбывшиеся пророчества о лжеимперскости однополярного мира, об опасности расцерковления в угоду светской власти и земным сиюминутным благам. Подлинная империя — это одновременно и миссия, и спасение народа. Империя — это не военная или политическая награда. Империя подобна иконе, молитве, слову — это дар неба.
