В СМИ и блогах всё чаще говорят о мексиканском культе Смерти («Santa Muerte», «Санта Муэрте»), который, начал распространяться уже и по всей Латинской Америке». Его объявляют сатанинским и изуверским, власти страны борются с ним. А вот сами приверженцы именуют свою общину «Традиционной католической церкви Мексики и США». Это, конечно, ещё ни о чем не говорит, но всё-таки. У этого культа («Святой Белой Смерти») много интересных аспектов. Но особое внимание стоит обратить на присущий ему мистический эгалитаризм.
«Смертопоклонники» считают смерть неким субъектом, перед которым все равны – и богатые, и бедные, и властные, и сильные. По этой логике, если даже и повелители мира сего бессильны перед смертью, то она обладает мощью божества. Отсюда и мольбы к «Санта Муэрте», просьбы избавить от беды, исцелить болезни, даровать благополучие. Вообще же, если зрить в корень, то данный культ представляет собой некий квазирелигиозный ответ на квазирелигиозный же культ, который исповедуют наиболее «продвинутые» элиты.
Элитарность ни в коем случае нельзя сводить к политическому, социальному и экономическому, хотя эти уровни очень важны. У самых продвинутых элит есть своя эзотерика, в оптике которой они предстают (для себя) как некие сверхчеловеческие существа, даже боги. Точнее сказать, по-настоящему они станут богами тогда, когда обретут один из главных атрибутов языческого божества – физическое бессмертие. Для этого, как считают продвинутые сверхчеловеки, необходимо сосредоточить в личном владении и распоряжении как можно больше разнообразных ресурсов, обеспечивающих космическое могущество. Деньги, финансы, вообще – капиталы и т. п. «экономика», считаются всего лишь средствами для победы над смертью уже в этой жизни, исключительно собственными силами (наука, медицина) и только для «себя любимых». Ну, ещё, конечно, важна помощь неких «потусторонних» существ, коих сильные мира сего считают зависимыми от своей магической активности. По их мнению, достаточно только правильно, со знанием определенных технологий (например, заклинаний, но это не главное), воздействовать на определенные уровни реальности – и желаемое будет получено. «Нажми на кнопку, получишь результат». На самом деле, всё обстоит совсем иным образом, но это уже тема отдельного разговора – «демонологического». А нас сейчас интересуют несколько иные вещи.
Тема физического бессмертия подводит к теме вампиризма, который есть нечто большее, чем киношные «ужасти» и страшные сказки. Потребление крови символически означает поглощение души, некие уровни которой, как считают многие традиции (и библейская) находятся в крови. Но и тема поглощения человеческой плоти очень близка к теме кровопития, тем более, что и сам каннибализм часто сочетается с вампиризмом. В древности многие храбрейшие и могущественные воины поедали врагов и пили их кровь, считая, что отнимают мощь поверженного противника. В древнерусских христианских поучениях против язычников сообщаются, что на первых порах сами язычники поклонялись «упырям», и только потом стали почитать Рода и Перуна (громовых богов). Очевидно, что был некий этап, когда славяне (или же это произошло ещё до возникновения славян) исповедовали культ воинственных элитариев, пытающихся усилить свою мощь и обрести бессмертие путем кровавых магических ритуалов.
К слову, это даже не предположение, информация о таких вот элитариях содержится в русских летописных источниках. Так, «Сказание о Славене и Русе» сообщает: «Болший сын оного князя Словена Волхов бесоугодный и чародей лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищренми и мечты творя и преобразуяся во образ лютаго зверя коркодела, и залегаше в той реце Волхове водный путь и непокланяющихся ему овых пожираше, овых изверзая потопляше; сего же ради люди, тогда невегласи, сущим богом». Здесь всё весьма и весьма символично. Князь-элитарий, преодолевающий свою человеческую природу и жесточайшим образом подавляет людей, даже пожирающий людей. Это – упырь, который выдает себя за божество и требует поклонения.
Собственно, в этом вся суть «продвинутого» элитаризма, который стремится вампирически выжать жизненные соки, и который вполне по каннибальски пожирает, поглощает - всё и вся. Конечно, сие делается для стяжания физического бессмертия, без которого бессмысленна и сама материальная мощь. Действительно, несметные ресурсы никак нельзя взять с собой на тот свет, там в цене совсем-совсем иное. Кто понаивнее, тот пробует положить с собой в могилу верных рабов и рабынь, коней, золото, драгоценности. Но «продвинутым» всегда было понятно, что это бесполезно, да и может послужить чем-то вроде дополнительных улик для обвинения.
Следовательно, остаётся только один путь сделать своё земное могущество настоящим – стяжать физическое бессмертие. И сегодня элита считает, что она находится в одном шаге от заветной цели, ведь наука, медицина достигли больших успехов. Можно уже и клонировать живых существ, так почему, спрашивается, нельзя вначале резко увеличить срок жизни, а потом и вовсе поддерживать её веками и даже вечно? Ну, по крайней мере, в течение такого времени, которое будет адекватно вечности. Последняя задача представляется вполне себе даже решаемой, причём в обозримом будущем. Очень скоро элиты и в самом деле могут почувствовать себя вечноживущими богами, достигшими воистину абсолютного господства над смертными.
Понятно, что таковыми они не будут, да и само увеличение срока жизни совпадёт с какой-нибудь новой, серьезной проблемой. Так, оно собственно всегда и происходит с прогрессом – достижения здесь оборачиваются новыми трудностями, которые приходится преодолевать. И, судя по всему, в этом самом преодолении и заключается смысл земной жизни, которая даёт свои плоды лишь «там» - по ту сторону. То есть, настоящего бессмертия здесь никогда не достичь, но можно почувствовать себя бессмертными, что сильные мира сего уже почти сделали. И эту самую близость (объективную или субъективную) почувствовали и «массы» («не-элита»), которые ответили культом смерти, апелляцией к единственной и тотальной земной справедливости.
Тут, к слову вспоминается роман Михаила Успенского «Кого за смертью посылать», написанный, как и многие другие его вещи, в стиле ироничного фэнтези, но заставляющий задумываться о многих серьезных метафизически и метафизических вещах. В романе Смерть уходит от людей, которые при этом не испытывает никакой радости или облегчения, наоборот: «Куда это годится? Где справедливость? Ведь была же единственная на весь свет справедливость - уходили в Костяные Леса и богач и бедняк, и герой и подлец, и царь и побирушка, и старец и младенец, и добрый и злой - а как теперь-то быть? Значит, теперь и эту горькую справедливость у людей отнимают?»
С такими словами с готовностью согласился бы Сенека Луций Анней (Младший), утверждавший: «Смерть не есть зло. — Ты спросишь, что она такое? — Единственное, в чем весь род людской равноправен». И всё это весьма созвучно словам свт. Игнатия Брянчанинова: «Все обстоятельства земной жизни доказывают человеку, что он на земле изгнанник за ужасное преступление; но всего более доказывает это смерть. Она не оказывает ни уважения, ни сожаления ни к чему высокому и важному человеческому. Она поражает и юность, и красоту, и гения, и могущество, и богатство. Ничем человек не может отвратить неумолимой смерти, служащей для рода человеческого опытным доказательством его падения, его согрешения пред Богом, его казни».
Согласно православной традиции, в смерти (самой по себе) нет ничего хорошего, она есть следствие искажения человеческой природы, произошедшего после грехопадения. Но если бы не было смерти, то человек бесконечно (точнее, до конца времен) укреплялся бы в своих грехах и во зле. То есть, осмелюсь дополнить, становился бы монстром. И, как ни покажется странным, но это имеет параллели с западным «horror» (книги, фильмы), в которых человек, воскресший из мертвых посредством чего-то магического, становился чудовищем в прямом смысле этого слова. «Иногда смерть – это лучший выход» - данные слова из «Кладбища домашних животных» Стивена Кинга великолепно «вписываются» и в православное оправдание смерти (танатодицею).
В индоарийской традиции танатодицея осуществляется намного более радикальнее. Согласно «Махабхарате», изначально люди не умирали и настолько заполнили вселенную, что разгневали Брахму, вознамерившегося уничтожить весь род людской. Бога-созидателя остановил бог-разрушитель Шива, который умолил его пощадить людей. А из мысли Брахмы о всеобщем уничтожении явилась Мритью (ср. с русск. «смерть») - женщина в темно-красном платье, получившая приказ явиться в мир и убивать. Вначале она плакала от жалости (!) и просила избавить её от этой участи, но Брахма был неумолим: «О Смерть, я предназначил тебе уничтожать живущих! Иначе быть не может! Ступай, не колеблясь, госпожа. Исполни мое веление». Он приговорил, что на смерти нет вины и сделал её госпожой справедливости. То есть, мы опять замечаем некий «социалистический» момент в танатодицеи – здесь опять-таки делается упор именно на смертной справедливости.
Вообще, получается, что Мритью появилась на свет благодаря богу Шиве. А именно с этим богом, в первую очередь, и связаны представления о Шакти, которая выступает и как супруга божества, и как женственное начало, и как некая творящая «кинетическая» энергия Абсолюта с его абсолютной же «потенциальностью». И великая богиня Шакти может иметь и грозный, тёмный, смертный лик, выступая как Дурга («Непобедимая») или Кали («Чёрная»).
Между прочим, всё это можно связать и с квазикатолическим культом Святой Белой Смерти. Многие тянут его от ацтеков (индейцев) с их кровавыми жертвами, но можно выделить и более глубинное, мистическое сродство. Так, известный конспиролог и мистик Жан Парвулеско отмечал сходство верований индуистов и католиков: «Что же касается самого индуизма, то он должен пройти внутреннюю эволюцию, впрочем, изначально заложенную в нем самом… совершить сверхисторическое восхождение к собственному первичному и одновременно окончательному концепту «Матери Индии». Индийская традиция… содержит софианскую и мариальную (от имени Пречистой Девы Марии – А. Е.) концепцию последних времен, способную быть как переданной католицизму, так и восстановленной в индуизме. Более того, она тождественна обновленному, преображенному изнутри католицизму, открывающемуся уже догматически провозглашенному всеобщему верховенству Девы, Супруги Бога Живаго и Единственной Владычицы неба и земли, «Матери-Дурги». Так произойдет теологическая и метафизическая встреча индуизма и католицизма, рождающая — точнее, являющая — их брак в новой имперской религии времен Планетарного архипелага и его Imperium Ultimum». («Путин и Евразийская империя»).
Индейцы (Мексики) и индийцы – «забавное» фонетическое «совпадение», восходящее к великому курьёзу, когда европейские первооткрыватели перепутали Америку с Индией. И как знать, может быть, сейчас, в лице поклонников Санта Муэрте, Америка (Латинская) становится своего рода Индией? Хотя Мексика даёт и другой весьма интересный пример религиозных трансформаций. Речь идёт о движении сапатистов во главе с легендарным субкоманданте Маркосом, которое в своё время творило громкие дела в южном мексиканском штате Чиапас. Сапатисты выступали за утверждение индейской идентичности, за прямую демократию общин и, в то же самое время, говорили о «единой Мексиканской Родине», чем навлекали гнев ортодоксальных леваков, шарахающихся от любого национализма и патриотизма. Религиозный базис этого национал-анархистского движения весьма своеобразен, в ЛЖР-блоге tarakihi читаем: «…Факт есть факт: большинство индейцев-тохолабалей Чиапаса, которые формируют ядро сапатистского движения, являются евангелистами - сравнительно недавно новообращенными в евангельскую веру (евангелисты или пятидесятники). Тема религии – это единственная тема, запрещенная к обсуждению в сапатистских общинах. Обсуждать или распространяться на религиозную тему в сапатистских общинах запрещено, ибо имеющееся, как данность, в настоящий момент так называемое «религиозное разнообразие» штата Чиапас, где живут индейцы-сапатисты, - является продуктом ползучей религиозной агрессии из-за рубежа, и в первую очередь – из США, которые агрессивно экспортируют в Центральную Америку протестантизм. С другой стороны, исторически, евангелизм, баптизм и пятидесятничество зародились среди индейских общин в противопоставление тому официальному католичеству, которое господствует в традиционных (не-сапатистских) общинах Чиапаса, и каковое традиционно рассматривается индейцами как элемент государственного репрессивного аппарата. Отход индейцев от католичества и принятие протестантства - настолько глубокая, серьезная и – самое главное, неоднозначная тема – что рассказать ее в двух словах нельзя».
По мере углубления кризиса капитализма в мире, будет нарастать радикализм всяческих и разных сортов. «В остроконфликтные переходные периоды, когда слабеют традиционные социальные, экономические, политические, идеологические отношения и институты, когда возрастает стратегическая неопределенность и возникают всё новые признаки надвигающегося онтологического хаоса, важным проявлением глобального системного кризиса становится рост радикализма в мире, - отмечает Шамиль Султанов. - Радикализм, экстремизм, терроризм — это не результат некой экзотической патологии каких-то личностей или даже изолированных групп людей, а объективная реакция на систему обостряющихся глобальных и региональных кризисных трендов. По мере усиления таких трендов, связанных с шестым ТУ (технологическим укладом – А. Е.), будет усиливаться и радикализм в самых разных формах». («Глобальная война или мировая революция?» // «Завтра»)
Новый радикализм неизбежно попытается опереться на разные религиозные и мистические традиции, одной идеологии – «маловато будет». Собственно, уже сегодня мы видим рождение мощнейшей интернациональной исламистской силы – ИГИЛ. Неизбежно будут возникать и новые радикальные течения, выбирающие другой религиозный и мистический базис. Время атеизма, рационализма и материализма прошло, людям решительно не понравилась попытка лишить их чего-то потустороннего, высшего, абсолютного. Но это вовсе не означает торжество официальный церквей, общин и доктрин. Люди также не согласны и с тиранией «сильных мира сего», они жаждут справедливости. Пусть и в таких искаженных формах, которые выбрали смертопоклонники. А этой справедливости они не видят от «попов», часто воспринимая их не как священников, а как жрецов и стяжателей. И для того, чтобы не проиграть битву за сердца людей, «официозу» необходимо встать на сторону обездоленных, «униженных и оскорблённых». Сделать это будет трудно, слишком уж связал он свою судьбу с элитариями. Возможно, какая-то часть в лице пассионарного «священства» найдет в себе силы перестать быть «жрецами», пытающимися служить и Богу, и «мамоне».
В Латинской Америке в своё уже родилась революционная «теология освобождения» (см.http://zavtra.ru/content/view/protiv-tiranii/), от которой решительно открестился Ватикан. Возможно, теперь ему предстоит столкнуться с новым вызовом. Или со многими новыми вызовами. Впрочем, это касается не только Ватикана.
Фото: www.latino-america.ru
