Никаб в Дагестане всё же будет запрещён, заявили в Духовном управлении мусульман Дагестана (ДУМД). Но временно. Когда авторитетные алимы (мусульманские ученые) республики на основании фетв мусульманских учёных выявят, что никаб не имеет отношения к традиционному исламу, а является прямым атрибутом джихадизма, то никаб в Дагестане запретят окончательно и бесповоротно. Как это сделали уже в Чечне, а также в государствах бывшей советской Средней Азии.
Примерно такое резюме можно вывести из текущей позиции ДУМД. 2 июля отдел фетв ДУМД откровенно шокировал всю Россию, когда прямо дезавуировал заявление муфтия Дагестана Ахмада Абдуллаева, что никаб в Дагестане будет запрещен - как униформа террористов. «После тщательного анализа шариатских текстов в рамках четырёх мазхабов, отдел фетв не видит достаточных оснований для вынесения решения о всеобщем запрете никаба», - заявил во вторник вечером глава отдела фетв ДУМД Ахмед Исаев.
Ахмед Исаев, как и муфтий республики, является признанным шейхом тарикатов Накшбандия и Кадирия, уважаемым мусульманским ученым. Обычно мнения Исаева и муфтия по вопросам ислама совпадали, два шейха работали в муфтияте, как говорится, рука об руку. Резонно подумать, что перед тем, как объявлять на всю республику о намерении запретить никаб, муфтий принимал во внимание мнение и таких алимов как Исаев. То, что никаб на лице дагестанки – маркер потенциальной угрозы для государства и общества, является консолидированным мнением большинства дагестанцев: традиционных мусульман, православных, иудеев, агностиков, атеистов...Практически все террористки-смертницы, которых видели в республике после распада СССР, закрывали лица никабами. ДУМД эту позицию народа принимает в первую очередь.
Что же заставило ДУМД, говоря компьютерным языком, запустить систему, а затем резко откатить ее назад? Ещё это сделать так, что от ДУМД сразу резко отвернулись его потенциальные союзники в Большой России – патриотичные русские журналисты и общественники.
Ситуация видится следующим образом. Муфтий в присутствии главы Дагестана Сергея Меликова, под бурные аплодисменты, объявил о скором запрете никаба. Как и обещал муфтий, отдел фетв занялся работой над изданием соответствующей фетвы. Потом муфтию пришлось, скажем так, пообщаться с авторитетными людьми из махачкалинского Белого дома. Возможно, что на муфтия кто-то вышел из Администрации президента России – например, по линии работающего под эгидой АП РФ Фонда поддержки исламской культуры. Там к никабам отношение куда более благожелательное. Муфтий «откатил систему». В первую очередь для того, чтобы не подставлять под удар мусульманскую общину Дагестана.
В ДУМД на тему подобного уже научены горьким опытом. В ноябре-декабре 2015 года ДУМД ввязали в политтехнологический ход властей Дагестана со свержением ваххабитского засилья в махачкалинской мечети «Ан-Надирия». Кончать с инкубатором террористов, в который превратилась мечеть, давно было пора. Но в окружении тогдашнего главы Дагестана Рамазана Абдулатипова задумали смену власти в «Ан-Надирии» так, что муфтият оказался в итоге «крайним» - за развязывание на пустом месте суфийско-салафитского противостояния. Муфтият вышел из этой игры, когда ситуация в «Ан-Надирии» едва не поставила на грань мусульманской смуты всю республику. Подчеркнём, что в 2015 году «Ан-Надирия» не относилась к ДУМД юридически, приход мечети был независимой мусульманской общественной организацией. Если бы в этой мечети всё пошло по плану людей Абдулатипова, противники ДУМД имели бы право обвинить ДУМД в рейдерском захвате «Ан-Надирии». В совокупности со смутой мусульман из-за мечети – это уже суд и статьи УК РФ о преступлениях против общественной безопасности. Муфтият был вынужден, грубо говоря, подставиться с «Ан-Надирией». Все в ДУМД знали, что в «Ан-Надирии» открыто вербуют в ИГИЛ*. Общественные приемные ДУМД к 2015 году были буквально завалены жалобами на «Ан-Надирию» от родственников ушедших в ИГИЛ дагестанцев. Сигналили на счет этого в ДУМД и власти Дагестана.
Муфтият Дагестана воюет против ваххабизма, а не против ваххабитов, неоднократно подчеркивают в ДУМД. ДУМД – общественная организация, у которой нет функций государственных, и тем более силовых структур. Деятельность ДУМД против ваххабизма (как идеологии) имеет для республики только рекомендательный характер. Окончательные законодательные и административные решения – только за властями Дагестана. Намерения властей поставить во главе выдавливания ваххабитов из «Ан-Надирии» ДУМД – а не силовиков – выглядело провокацией против ДУМД.
Похожие ситуации в Дагестане происходили и ранее, когда республику трясло от «лесного» террора, а крайним за это чиновники выставляли ДУМД – как провалившего работу воспитателя проблемной молодежи. Чиновники умолчали, что практически все главари «лесных» - представители высшего света местного общества, с поддержкой представителей власти и под защитой админресурса от последних. Каждый в республике говорил, что «лес» пополняется из-за содействия либо бездействия властей. Муфтияту в такой ситуации оставалось только одно оружие – диалог с населением. В 2010-2011 годах, при содействии Махачкалы и определенных людей из АП РФ, ДУМД навязали участие в так называемом салафитско-суфийском диалоге, направленном на борьбу с эпидемией ваххабизма. В рамках правового режима этого диалога в Дагестане денонсировали закон о противодействии ваххабизму от 1999 года, составленный тогда на основе рекомендаций от ДУМД. В ноябре 2012 года по линии АП РФ в Дагестан приехал генсек Всемирного совета мусульманских учёных Али Карадаги. Карадаги в Дагестане принимали с дипломатическими почестями. Однако же Карадаги представлял «Братьев-мусульман»* - запрещенную еще в 2003 году в России террористическую организацию, ответственную за все ваххабитские кровавые смуты в бывшем СССР, стоявшую за гражданской войной в Сирии, едва не утопившую в крови в 2011 году Египет… Салафитско-суфийский диалог в Дагестане по факту стал похож на пресловутые Минские переговоры по Донбассу, где ДУМД досталась роль ДНР и ЛНР.
Эти «Минские соглашения», проводимые под негласным руководством «Братьев-мусульман» (иначе ихваны), видоизменили стратегию и тактику джихадистов. Ихванские учителя убедили «лесных» сделать видимость согласия с властями и суфийским муфтиятом. Наиболее одиозные «лесные» джамааты самораспутились, их якобы умеренные представители после показного покаяния начали встраиваться в систему общественно-государственных отношений в Дагестане. Пропаганда ваххабизма от этого в итоге только усилилась, а «лесной» террор все продолжался. Джихадисты получили иммунитет: те из них, кто заявил себя как «умеренные» салафитов, оказались под защитой госструктур. Делят ваххабитов в Дагестане на «плохих» джихадистов и «хороших» салафитов до сих пор. Несмотря на то, что знак равенства между салафизмом и ваххабизмом был поставлен в 2016 году на международной мусульманской конференции в Чечне, где была принята Грозненская фетва, осуждающая салафизм и ваххабизм одинаково. Кстати, после недавнего теракта в Дагестане и последовавшим за ним никабным противостоянием, бывший советник Абдулатипова Деньга Халидов призвал дагестанцев снова обратиться к авторитету Али Карадаги как панацее от бед с джихадизмом…
Корректировать действия по никабам в ДУМД вынуждены, исходя из прошлого опыта своего взаимодействия с госструктурами по антиваххабитской борьбе. На федеральном уровне ДУМД также связана диссонансом в антиэкстремистском законодательстве РФ. Носить никабы в вузах студенткам и преподавательницам нельзя, это равнозначно пропаганде экстремизма и терроризма. Но полностью запретить никабы в России не позволяет федеральный закон «О свободе совести» от 1997 года. К нему, кстати, в конце мая этого года апеллировало правительство РФ, свернувшее законопроект Госдумы о запрете никабов, поданный вице-спикером Владиславом Даванковым из партии «Новые люди».
Так же не исключен, как ни странно, и макроэкономический фактор. В определенных федеральных кругах Дагестан давно мыслится как один из хабов по развитию российской экономики через «кейс» сотрудничества России с большим мусульманским миром. В частности, в рамках этого «кейса» Сбербанк РФ проводит свои программы по исламскому банкингу, а большой бизнес услуг добивается для себя сулящей выгоды маркировки «Muslim friendly». В правительственных и деловых кругах в Москве мусульманский «кейс» видится как единственная рабочая альтернатива похороненным под валом антироссийских санкций былым отношениям с западным бизнесом. В эту парадигму входит и стратегия по восполнению недостатка трудовых ресурсов в нашей стране мигрантами из бывшего СССР – преимущественно Средней Азии. В ситуации, когда этот «кейс» работает, и на соответствующие мероприятия по нему в Россию приезжают иностранные гостьи в никабах, запрещать никаб в Дагестане никто не позволит.
В прорабатываемую в России islam economic куда больше даже чем Дагестан интегрирована Чечня. Там первые лица республики прямо называют никаб «мешком шайтана». Но когда в Чечню вместе с каким-нибудь арабским эмиссаром приезжает его жена с «мешком шайтана» на голове, власти Чечни не возражают. Что можно иностранкам – особенно из богатых семей – то нельзя чеченкам.
Вопрос с запретом никаба в Дагестане и вообще в России остался подвешенным. Равно как и с полным искоренением ваххабизма в нашей стране.
Фото: DPA/TASS
*запрещенные в России террористические организации
