«Обнуление», «перезагрузка» — очевидно, что ввиду специфичности предлагаемого понятийного аппарата начать следует с языка. Эти понятия взяты из языка программирования и перенесены на социальную сферу. Насколько оправдана такая экстраполяция? По моей оценке, она не только не оправдана, но и закладывает исходно крайне опасную для человечества в целом матрицу. Посредством такой экстраполяции формируется восприятие функционирования человеческого общества по типу компьютерной программы. Сам мир в этом языке выступает как некий глобальный компьютер.
От аналогии общества и человека с механической машиной, которую предлагала эпоха Просвещения (Жюльен де Ламетри), со временем наследники этой методологической линии вышли на аналогию общества как компьютерной системы. Компьютерная программа может быть «обнулена», может быть «перезагружена», может быть подвержена вирусной атаке и т.д. Утверждается понимание, что общество и человек могут быть программируемы. Наступающий цифровой тоталитаризм закрепляется в том числе и через язык. Пока — в виде метафор, но границы метафорического стираются.
Какое‑то время назад фиксировалось нездоровое увлечение переносом на общество понятий экономического языка. И даже не экономического вообще, а «экономикс» — определённого методологического направления в теории экономики. Тенденция такого переноса может быть определена понятием «менеджеризация». Менеджмент представляет собой теорию и практику того, как максимизировать прибыль при минимизации издержек. Он жёстко привязан к рыночной экономике. При переносе же на всю систему общественных отношений менеджеризация выражалась в подвёрстывании всей совокупности человеческого бытия под рынок, в том числе — культуры, образования, здравоохранения. Итог — формирование человека Homo economicus. Принятие антропологической модели Homo economicus практически означало сведение человеческих мотиваторов к потребительскому интересу, выхолащиванию духовных ориентиров.
И вот в дискурсе об обществе и человеке на смену моде на экономический язык приходит мода на язык программирования. Получило, в частности, распространение понятие «апгрейд сознания». Лингвистически легитимизируется не только цифровая тоталитарность, но и трансгуманизм. Сознание может в возникающей перспективе загружаться, перезагружаться, обнуляться. Все эти тенденции в мировом общественном развитии действительно существуют, но их легитимизация означает фактически соучастие в проекте выстраивания нового мирового порядка.
Далее зададимся вопросом, насколько используемые понятия — «обнуление» и «перезагрузка» — соответствуют сути происходящих мировых социальных трансформаций. Обнуление означает приведение чего‑либо к нулевому, исходному состоянию. Применительно к общественным процессам обнуление есть перечёркивание какого‑то длительного периода истории и возвращение к условному началу. Перезагрузка также подразумевает некое возвращение назад, к исходному состоянию. Где эта исходная точка — 1991 год или, может быть, 1917‑й, 1789‑й, 1517‑й? То, что сегодня происходит возвращение к какой‑либо из этих точек, не из ничего не следует. Нет оснований считать, что период постмодерна или тем более постмодерна в совокупности с модерном был бы перечёркнут.
Происходящие процессы, как видится, никак не укладываются в смысловую парадигму понятий «обнуление» и «перезагрузка». Тенденции совершенно другие. Те процессы, которые фиксировались и ранее, приобретают новую качественную характеристику. Ключевым словом, которое было произнесено в 2020 году и которое позволяет раскрыть эти тенденции, является «социальное дистанцирование». Вообще‑то социальное дистанцирование есть признак сословного общества. Что означает его употребление в современном контексте — недомыслие создателей неологизма или раскрытие подлинной сущности устанавливаемой модели?
Выстраиваемая новая модель не есть возвращение в прошлое, с желанием перезапустить исторический процесс заново, а переход на новую фазу проектной развёрстки. Эта историческая модель описана в различных религиозных традициях в проекциях эсхатологического времени. В христианской традиции — это время царства антихриста. И этот религиозно-эсхатологический язык для описания сути происходящего гораздо более адекватен, нежели язык программирования. Можно для описания сути новой модели использовать и язык модерна. Тогда вместо понятий «обнуление» и «перезагрузка» должна быть применена категория «фашизация». Тема цифрового фашизма, ещё недавно считавшаяся маргинальной и конспирологической.
Суть фашизации как раз и заключается в установлении системы социального дистанцирования «избранных» от остального человечества. Инструментом власти «избранных» оказывается в новой модели цифровой контроль. Возникшая когда‑то в контексте холодной войны теория тоталитаризма не соответствовала реалиям двадцатого столетия и являлась пропагандистским концептом, используемым для изобличения противников. Но в настоящее время тоталитаризм, оказывается, потенциально возможен и технологически реализуем. Все эти тенденции можно рассматривать в качестве отдалённых последствий устранения в 1989–1991 годах советской альтернативы. И в этом отношении логическая линия происходящих изменений достаточно определённа.
О том, что происходящее сегодня есть не перезагрузка, а очередная фаза заданного ранее тренда, свидетельствуют, в частности, выходящие раз в пять лет прогнозные доклады «Глобальные тренды ЦРУ». В них часто обсуждается как сценарный прогноз то, что с определённым лагом во времени оказывается в фокусе мировой политики. Так, именно в докладе «Глобальные тренды ЦРУ» 2012 года я впервые прочитал об угрозах нового ковида, который может пойти от летучих мышей.
Экспертами ЦРУ были выдвинуты тогда четыре основных сценария развития мира. Три из них — нежелательные и один — желательный, который, собственно, и представляется как проект. Каждому из сценариев присвоено афористичное наименование: «Заглохшие моторы», «Джинн из бутылки», «Корпоративный мир» и «Слияние». Желаемый сценарий «Слияние» подразумевал политическую интеграцию мира вплоть до создания работающего на регулярной основе органа, решающего проблемы, относящиеся к глобальной повестке. Несмотря на то что понятие «мировое правительство» в докладе не использовалось, фактически по представляемым функциям речь шла именно о нём. Ведь что такое, как не мировое правительство, есть работающий на постоянной основе властный исполнительный орган, занимающийся проблемами глобального значения?
Но для перехода к сценарию «Слияние» нужен был значимый толчок, потрясение, заставившее бы человечество выйти из состояния инерции. Жёстким катализатором такого перехода могла стать война с применением ядерного оружия, сравнительно мягким — пандемия планетарного масштаба. Тогда, в 2012 году, эксперты ЦРУ полагали, что это может быть пандемия новой модификации ковида…
Так что же происходит сегодня? Происходит то, что всегда являлось главной темой русской общественной мысли. Имеет место попытка построения глобальной империи во главе с мировым правительством. И миссия России виделась в том, чтобы противостоять этому замыслу. Русская мысль, как религиозная, так нерелигиозная, была всегда акцентированно эсхатологична. Мы «близ при дверех», накануне последней битвы Армагеддона. Уже протрубили горны, сигнализирующие о построении ратей. Конец света не наступал, но само финалистское восприятие бытия позволяло мобилизовать силы добра, становясь для России импульсом очередного исторического прорыва. В таком эсхатологическом осмыслении нуждается страна и сегодня.
Понятия языка программирования, такие как «перезагрузка», с языком эсхатологии не соотносятся. Трудно себе представить их использование в связи с осмыслением добра и зла. И к тому же слово «перезагрузка» имеет негативизируемый историей ракурс восприятия. В 2009 году была объявлена «перезагрузка» в отношениях США и Российской Федерации, выражаемая в новом формате отношений Обама — Медведев. Перезагрузка, впрочем, тогда быстро закончилась в связи с осмыслением того, что перезапуск программы виделся исключительно на платформе американских интересов. Речь должна идти, таким образом, не о новой перезагрузке, а о замене самой системы.
