Навеяно текстами Максима Шмырёва
Каждый человек, даже самый тупой и безграмотный, имеет чувство времени. Можно не философствовать на тему: что это за мера и величина, равно как не знать ни одной математически выраженной формулы, с ним связанной. Просто жить. И чувствовать. Или не чувствовать. Листаю форум, посвящённый музыке 80-х — блестяще-карамельным «Модерн токингам» и Сандрам-Сабринам. Для одних дискотека 1987 года — это «как будто вчера», для других - «давным-давно, будто и не со мною было».
Чем сильнее раздражители, сопровождающие мелькание лет, тем дольше длится век. Моё поколение ухватило краешек золотого брежневского «застоя»; под грохот магнитофонного музона вломилось в перестроечный бардак, чтобы зверино отстреливаться в 90-х. Но! Отдышавшись, оно — моё поколение, высмеянное Пелевиным да Минаевым - выстроило офисную респектабельность нулевых, да и тут что-то не вышло — 2010-е оказались не триумфом, а чем-то маловразумительным, когда активность вспыхивала чересчур ярко, чтобы согревать душу. 2020-й — год бессмысленности и бесполезности.
Люблю проникновенно рассуждать о возможностях самоизоляции и о познании себя (перечитала всю школьную классику и нашла там бездну потрясающих перлов, непонятных в 8-9 классе). Я сейчас говорю о 2020-м как о временной сущности. Страшно давно - в декабре-2019 не наступила зима. Она и потом не соизволила. Зима без зимы — отвратительный знак. «В этом есть что-то не то», - как цедил Борис Гребенщиков, правда по иному поводу. В этом есть что-то нерусское и чуждое — бесснежный морок в Москве.
Следом, вместо весны, пришли ковидо-будни, скомканные и короткие, а заодно ковидо-прадники без парадов и с онлайн-Бессмертным Полком. Мои товарищи в блогах пишут, что время несётся до обидного быстро. На мой взгляд, оно тупо зависло. «Есть только миг между прошлым и будущим», - напевал Олег Анофриев, тогда, из советской радиоточки. В прошлом веке, в каких-то неведомых подпространствах. 2020 — заторможенность эпохи. Некая беспорядочно и наспех поставленная запятая, после которой — вязкий провал, а туда никто не хочет мельком заглядывать.
Детство вспоминается полупрозрачным и — ярким сном. Юность — свободой и ветром. 1990-е из «проклятых» обернулись презатейливыми, как Босх. Миллениум — фейерверком и баксами. Прошлое десятилетие — метанием и рассудочным желанием уйти от всех. Не скажу, что мне скучно в недо-карантине — я не вою на луну.
«Когда я итожу то, что прожил...!», - кричал Володя Маяковский — хулиган и футурист — и рассказывал о ярчайшем дне. У каждого он — свой. В блогах - мегатонны мемуаров и детско-юношеских фото. Люди истово роются в закромах памяти. Пионерлагерь «Юность», стихи Михалкова и Барто, уроки алгебры, концерт Виктора Цоя, булгаковский подъезд, книжный развал в переходе — в той Москве, где разрешалось ходить без кодов. Это — не просто давно, это параллельный мир, из которого мы куда-то выпали.
За окнами — весна, и воздух чище, нежели всегда. Но эта весна с характером сопливого ноября. Насупленно-унылая и какая-то старообразная, будто не хочет никакой зелени. Иногда возникает чувство, что этого 2020 года вовсе нет — как там у Николая Гоголя в «Записках сумасшедшего»? Всё ровно, как теперь: «Числа не помню. Месяца тоже не было. Было чёрт знает что такое». Обнуление циклов. Финал чего-то. А мы всё ещё живы. Хотя, рок-н-ролл мёртв.
