«Лучшие времена идут - Великая Заря уже подымается»
Е.И. Рерих
Глава 27
Первое, что он сделал - это закрыл входную дверь за защелку. Потом прошел к своей лежанке, лег и молча уставился в стенку. Он почувствовал, как в результате только что разыгравшейся в его квартире немой напряженной сцены психические силы оставили его, и теперь лег, чтобы восстановиться. Однако, едва он начал успокаиваться и приходить в себя, раздался негромкий и осторожный стук в дверь.
Данила бесшумно поднялся с кровати и на цыпочках, словно крадущаяся кошка, подошел к двери.
- Кто там? - спросил он совсем тихо.
- Даня, открой. Это я, Тоня.
- Ты, Антон?
- Да. Открой.
Он открыл дверь и увидел стоящую прямо перед ним Антона.
- Проходи, - сказал он и, пропустив ее в коридор, опять закрыл дверь на защелку. Это не ускользнуло от ее внимания, и она с легким сарказмом заметила:
- Боишься новых сюрпризов, да?
- Хватит с меня и тех, что уже были, - сказал он.
- Не бойся, этот - последний. Я знаю, что ты сейчас дома один.
- Откуда ты это знаешь? - спросил ее Данила.
- Видела.
- Видела?
- Да. Я стояла на лестнице этажом выше и видела, как Влад только что ушел. Вот я и пришла.
- Ну что же, я рад. Проходи и располагайся. Будь, как говорится, как дома.
- Спасибо, буду! - рассмеялась она.
Она прекрасно выглядела. На ней было ярко красное очень красивое платье, которое горело, как закатное небо в горах. Светлые прямые ее волосы были аккуратно и коротко подстрижены, и глаза, слегка подведенные черным карандашом, резко и выразительно контрастировали с ними, так что эффект получался поразительным. Кроме того, она была в белых туфлях на высоких каблуках.
- Ты сегодня просто красавица, - сказал, улыбаясь от удовольствия ее видеть, Данила.
- Стараюсь, - ответила она. - Ты не очень шокирован, что я пришла?
- Нет, - сказал он. - Ведь раньше мы с тобой приходили друг к другу, когда захотим. Хоть посреди ночи!
Она засмеялась.
- Вот потому-то и приходилось всем говорить, что ты мой двоюродный брат.
- И правильно! А иначе они не поймут.
- Точнее, не так поймут, - уточнила Антон. - Я сниму туфли, хорошо?
- Конечно. Делай как тебе удобнее.
- Ну, вот, - сказала она, скинув свою обувь, - теперь и вправду я здесь, как дома. Ну, показывай, как ты тут живешь?
И не дожидаясь приглашения, ринулась осматривать квартиру.
Войдя в большую, как тут уже упоминалось, совершенно пустую, без мебели и ковров, комнату и на секунду онемев от неожиданности, она замерла на пороге.
- А где? - с изумлением, спросила она, не увидев никакой мебели.
- Что где? - в свою очередь переспросил ее Данила.
- Где вся твоя мебель?
Данила рассмеялся.
- Вот она, - сказал он, и указал на голый паркетный пол. - Это моя кровать, я на ней сплю.
- Не поняла. На полу спишь?
- Да.
Она снова рассмеялась.
- Ну, ты оригинал, Данька! А впрочем, чем плохо? Тебе нужно заявку в книгу Гиннеса подать.
- Заявку? Какую заявку?
- Какие размеры этой комнаты? - осведомилась она.
- Длина - пять метров, ширина - три.
- Ну вот, самая большая в мире односпальная деревянная кровать размером пять на три метра! А если серьезно?
- Я - японец, - сказал Даниил.
- Что-что? Японец?
- Да. В прошлой жизни жил в Японии, как и Джон Леннон. Вот и привык. Они там все на полу на матрасах спят.
- Когда я вошла в первый раз, я слышала, что вы что-то о Джона Ленноне с Владом говорили. Расскажи - что?
- Понимаешь, он спектакль там у себя поставил.
- Спектакль?
- Про Джона Леннона. А может быть, вовсе и не про Джона Леннона.
- Ты опять меня дурачишь!
- Нет, я серьезно. Этот спектакль такой, что непонятно - правда ли он о Джоне Ленноне или же нет.
- Как так может быть? - спросила удивленная Антон.
- А хочешь, мы сейчас его с тобой посмотрим? Тогда сама увидишь.
- Хочу. Но как?
- На компьютере. Когда я сегодня его смотрел, я заодно скопировал его себе на жесткий диск. Так хочешь?
- Ладно. Только скажи: ты не голоден сейчас? А то, может быть, я тебе и пообедать после работы не дала?
- Нет, я ел. Правда, уже опять есть хочу.
- Ну, тогда я сначала тебе что-нибудь приготовлю на кухне, а потом мы будем смотреть кино. Хорошо?
- Хорошо. Но готовь уж сразу на двоих - я один есть не буду.
- А я не голодна.
- Все равно.
- Ладно, уговорил.
Сказав это, Антон без лишних церемоний быстро прошла на кухню, и, «оценив обстановку» в холодильнике и буфете, начала уверенно колдовать со сковородками у плиты. Даниил же в это время навел порядок на своем компьютерном столе.
- У тебя есть какой-нибудь фартук? - прокричала она ему из кухни. - А то сейчас мое самое новое платье быстро станет самым старым!
- Был где-то. Сейчас поищу.
Он дал ей фартук, и она продолжала:
- Ну вот, приготовила пюре из картошки с жареным луком и яичницей. И салат. Я знаю, ты это любишь. Да?
- Да. Тем более, давно уже сам не готовил себе пюре.
- А что будет на третье?
- В смысле - что будем пить?
- Да.
- Могу предложить шотландское виски.
Она рассмеялась.
- Да нет, я не на это намекаю.
- А я на это, - сказал Данила. - Я серьезно: у меня есть настоящее шотландское виски высшего качества. Клиент один за хорошее обслуживание подарил. Попробуешь?
- Но только очень немного. И только вместе с тобой.
- Прекрасно. Я ведь сам тоже не пью. Ты знаешь.
- Да, я знаю, - твердо сказала она. - Так что будем пить?
- Уже после того, как?
- Да, после того, как. Я тут видела у тебя в бумажном пакете зверобой. Давай вместо чая я заварю зверобой. Ты как, согласен?
- Согласен. Только не делай очень густой.
- Средний?
- Да, средний.
- Хорошо.
Она быстро и красиво накрыла на стол, Данила разлил по небольшим стаканчикам виски, и они выпили, провозгласив тост на свое нерушимое «двоюродное родство».
Затем последовал весьма вкусный ужин.
- Ты просто молодец! - сказал Даниил. - Помнится, раньше замечательно готовила, а сейчас - и того лучше.
- Не зря ведь двадцать лет только тем и занималась, что стояла у плиты да у стиральной машины. Данька, я вот недавно раздумывала о своей жизни и вдруг поняла, что я жила совсем не так, как надо. Понимаешь меня?
- Пока еще нет, - с улыбкой ответил Данила, с аппетитом уплетая яичницу, очень вкусно приготовленную своей новой-старой подругой. - Вот сейчас доем и тогда уже начну понимать.
- Я серьезно! - закричала на него Антон.
- И я тоже - яичница у тебя очень вкусная. Как и пюре.
- Да я не о том.
- А я о том!
- Ах ты, паразит такой! Ты еще будешь меня дразнить, да? Дразнить? А ну, наливай тогда еще по одной.
Они снова выпили по небольшому стаканчику виски.
- Так что ты хотела сказать? Не так живешь?
- Да. Понимаешь, противна мне уже вся эта серость.
- Какая серость?
- Суета эта никчемная. Каждый день - одно и то же: на работу - с работы, на кухню - из кухни. Для чего мы, вообще, живем, а Дань?
- А сама-то ты как думаешь?
- Не знаю. Раньше думала, что для детей, а вот теперь дети разъехались, мужа у меня тоже уже нет, и вот - одна осталась и думаю: а зачем все?
- Хороший вопрос, - сказал Данила, глядя на Антона с ласковой улыбкой.
- Если бы еще найти на него хороший ответ - тогда совсем было бы хорошо, - пошутила та в ответ. - Данька, ты будешь сегодня серьезным или нет?
- Нет, не хочу!
- Ты же всегда серьезный. А сейчас, когда я с тобой хочу поговорить, ты начинаешь ломаться и кривляться. Так не честно!
- Хорошо, я слушаю. Что ты хочешь сказать?
- Что не хочу больше жить, как раньше! Мне больше такая жизнь неинтересна!
- Какая «такая»?
- Ну, мелкие дела всякие. Без них, конечно, тоже не обойтись, но нельзя же сводить к ним всю свою жизнь.
- Знаешь, когда я учился в Таганроге, на одной лекции по философии я услышал замечательную фразу на эту тему. Тебе ее сейчас воспроизвести?
- Обязательно.
- Фраза такая: «Мы едим для того, чтобы жить, но мы не живем для того, чтобы есть». Ты об этом?
- Да!
- Ну, тогда для тебя нет другого пути, как учеба.
- Учеба?
- Ну да. Потому что если ты не обыватель, тогда ты - ученик. Третьего не дано.
- Ты хочешь сказать, что теперь, так сказать «на старости лет», я должна поступать в какой-нибудь институт и там учиться? Да это же бред! Ты издеваешься надо мной?
- Нет, ни о каком поступлении в институт речи не идет, - успокоил ее Данила.
- Тогда что? - в недоумении подняла брови Антон.
- Ученик - это жизненная позиция, понимаешь?
- Не понимаю.
- Как бы тебе это объяснить? Ммм… Вот! Ты помнишь литературную притчу Ричарда Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»?
Антон на секунду задумалась, но в следующее мгновение ее лицо буквально озарилась светом, и она воскликнула: «Конечно! Бесподобная вещь!»
- Ну вот, - сказал Данила, - начни с того, что прочти ее еще раз. И повнимательней. Там найдешь многие ответы на многие свои вопросы.
- Прочту обязательно.
- А пока вспомни, как там именовались Флетчер Линд, Генри Кэлвин, Мартин Уильям, Чарльз-Роланд? Помнишь?
- Честно говоря, нет. Даже имена эти почти не помню.
- А также как именовал себя сам Джонатан Ливингстон?
- Как?
- Эх ты! Ученик, ученики - вот как!
- А ведь правда!
- Вот о каком ученичестве я тебе говорю!
- Ну, если в этом смысле - тогда я согласна. Это правильно.
- Ну, ладно. Пойдем, что ли, кино посмотрим? Или тебе уже расхотелось?
- Расхотелось. Давай лучше спокойно поговорим.
- Ну, хорошо. Давай.
- Знаешь, Данька, - сказала задумчиво Антон, - за последние двадцать лет я не прочитала ни одной книги.
- Это прискорбно, конечно, - сказал Даниил.
- Мне казалось, зачем мне теперь книги - я и так знаю все, что мне в жизни может пригодиться. А теперь поняла, что ничего не знаю.
- Ну, ты прямо, как Сократ: «Я знаю только то, что…»
- «… ничего не знаю».
- Нет. «… что знаю так мало, что фактически ничего не знаю». Так, на мой взгляд, точнее. А Сократ просто решил выразиться как можно лаконичнее.
- «Краткость - сестра таланта»?
- Да.
- В мире так много всего! А время, отпущенное тебе, уходит и уходит - как песок сквозь пальцы. И теперь у меня такое чувство, что в жизни своей я себя просто безнадежно обокрала. Жила, как в чулане, и света белого почти не видела.
- Ты права: обывательская жизнь похожа на прозябание в душных сумерках. Об этом и в Огненной Библии не раз Сказано.
- А что это за Огненная Библия? Я тогда на Бештау так и не поняла.
- Есть такая, Антон. Библия будущего.
- А в церкви ее можно купить?
- Нет.
- Почему?
- Церковь ее не признает.
- Почему?
- Сложный вопрос!
- А ты скажи как можно яснее!
- Тогда скажу так: не по зубам она церковникам - не доросли они еще до Нее.
- Не доросли? Как это?
- Морально и умственно. Церковь, Антон, не имеет отношения к Богу - по сути дела, это самозванцы. Они давно утратили самое главное в учении Иисуса Христа.
- Значит, на самом деле жил когда-то Иисус Христос?
- Конечно.
- И был Сыном Бога?
- В метафорическом смысле - да. Но только не в прямом.
- Как понять «не в прямом»?
- А так, что на самом деле никакого Бога-Отца не существует. И Бога-Сына тоже. Я имею в виду - в физическом смысле. Все это - метафоры. Очень глубокие философские метафоры.
- Знаешь, Данька, я уже жалею, что начала с тобой этот разговор. Я чувствую себя круглой дурой.
- Почему? Разве я столь уж сложно выражаюсь?
- Может быть, и нет, но - только не для меня. Думаю, что мне сначала нужно прочесть обо всем этом хотя бы несколько книг, и только потом уже…
- Конечно, - согласился Данила, - такие вещи с наскока не даются и не берутся.
- Тогда давай лучше сейчас пойдем и посмотрим спектакль про Джона Леннона. А?
- Или не про Джона Леннона. Давай!
И они перешли из кухни в комнату, где у Данилы стоял компьютер.
Спектакль захватил Антона и тоже весьма ей понравился, а когда началась вторая его часть - своеобразный концерт, где актеры театра самостоятельно исполнили некоторые песни Леннона и Йоко - она подошла к Даниле и, положив ему руки на плечи, заставила выйти с ней на середину комнаты и начать танцевать. «Леннон» с экрана пел песню о своем одиночестве:
Mother, you had me, but I never had you
I wanted you, you didn't want me
So i, I just got to tell you
Goodbye, goodbye
Father, you left me, but I never left you
I needed you, you didn't need me
So i, I just got to tell you
Goodbye, goodbye,
а они плавно колыхались в ритм его полному горечи, затаенной боли и нежности пению. Данила чувствовал, как нежные женские руки все теснее и теснее обхватывают его за шею и как гибкое и хрупкое женское тело Антона уже почти слилось с его, Даниила, твердым и сильным мужским телом. Но он решил не отстраняться.
Антон закрыла глаза и положила ему голову на грудь.
- Поцелуй меня, - сказала она, задыхаясь.
- Нет, Антон!
- Поцелуй!
- Нет!
- Почему? Разве я не красивая сегодня?
- Ты очень красивая, - ласково ответил он.
- Тогда почему?
- Потому что ты не любишь меня. Так было всегда.
Теперь она не знала, что ему сказать. Наконец, она проговорила:
- А может, я была дура? Дура, что не любила тебя?
- Не знаю.
- Наверное. Наверное, я была дура.
- Родная, успокойся. Не надо спешить.
- Ну, хорошо, - согласилась она, наконец, - Правильно ты говоришь - не будем торопиться. Но мне сегодня хорошо с тобой. Очень хорошо!
- Мне тоже, - ответил он.
Они немного помолчали.
- Знаешь, я, наверное, пойду. Уже поздно.
- Ты не обижаешься на меня? - спросил он и ласково провел ладонью по ее щеке.
- Нет. Мне и без поцелуев было сегодня хорошо. Спасибо тебе за чудесный вечер.
- И тебе тоже.
- Ну, пока. Не провожай меня.
- Хорошо.
- До встречи.
- Пока.
