Первый «Марш миллионов» был одним из последних, когда наспех объединенная и конфликтующая оппозиция вышла с требованием политических изменений. Уже тогда в акциях до минимума сократилось присутствие националистов, а шансы добиться отставки Путина свелись к нулю. Потом демонстрации мельчали, а повестка де-факто перешла к требованию – освободить узников 6 мая. «Путин – вор!», «Россия будет свободной!» – как довесок. Ну, и как исключение – мэрская эпопея Навального. Примечательно – кампания по защите «Узников 6 мая» символизирует и стагнацию «Зимней революции».
Политические силы, находящиеся в оппозиции, признали обвиняемых в насилии над омоновцами жертвами сфабрикованного дела. Их точка зрения – беспорядков не было, а произошло массовое избиение демонстрантов ОМОНом; некоторые, защищаясь, были вынуждены отбиваться. В принципе, органы так и не предоставили возражений, а материалы следствия настолько обвинительные, что это не скрывается.
Борьба за «болотников» – марши и митинги, и активисты, что делали десятки ярких и «несанкционированных» акций. Портреты узников несли на каждом мероприятии, и улыбающееся лицо скинхеда Рихарда Соболева, уже освобожденного, не смущало носителя диаметрально противоположной идеологии. Были, конечно, моменты и неприятия, со стороны профессиональных леволибералов.
Когда прокуратура запросила сроки от 5 до 6 лет восьмерым болотникам, гражданские активисты приготовились массово идти к Замоскворецкому суду. Ведь сотрудничающий со следствием Максим Лузянин получил 4 с половиной года колонии, а полностью вменяемый Михаил Косенко – пожизненное заключение в психбольнице.
Суд осажденного характера
Сюжет первый развернулся 21 февраля. Татарская улица; чтение приговора назначено на 12 часов. Вроде бы суд носил открытый характер, но, по-видимому, у властей имущих имелось на этот счет особое мнение. Подходы к Замоскворецкому суду блокировали заграждениями и оцеплением из омоновцев и вэвэшников, за спинами которых сновали опера из ЦПЭ. В офис фемиды запускали адвокатов, а журналистов морозили на пороге, разглядывая их удостоверения под рассуждения, что таких изданий силовики не знают.
Начала суда ждали три часа; народ же прибывал; собралось свыше тысячи человек. ОМОНовцы, заблаговременно сняв нагрудные жетоны с личными именами, протрубили: «ваша акция не согласована», и перешли к точечным ударам, не скупясь на удушающие приемы, битье и обогащенную матом речь. Быстро винтили обладателей плакатов, помпезно задержали человека с державным триколором. Очистили перекрытую проезжую часть.
Дальше – игра в охоту, когда из толпы выдергивали в произвольном или оперативном порядке. «Запугивают!» – раздавалось в народе, но мало кто уходил. Кучку анархистов – шумное сопротивление – скрутили. Забавная история приключилась с «бандой Васи», акционистами из «Левого Фронта», группирующимися вокруг Василия Кузьмина. Их и амнистированного «болотника» Владимира Акименкова увезли на автозаке, а они убежали и вернулись. «Да там дверь задняя была не закрыта, мы и выпрыгнули», – рассказал Кузьмин.
Что до акций: на сходе активисты время не теряли и, периодически, то там, то здесь возникали перформансы. Так стайка девушек на покатой крыше кафе развернула оранжевый баннер «Свободу узникам Болотной»; омоновцы, пыхтя, утянули девушек в автозак. Крики «позор!» как аккомпанемент. Где-то рядом раскрасневшийся Борис Немцов давал очередное интервью, а сбоку от него лидер НДП Константин Крылов тыкал пальцами в планшет.
Часы стояния на улице давали о себе знать: подмораживало, все-таки февраль; кое-кто, не выдержав, уходил. Большинство стоически ждали, общались и попадали в отделы внутренних дел. Преобладали беспартийные гражданские активисты, либералы, левые и горсть националистов. Илья Константинов, его сын Даниил политзэк, в группе мужчин в возрасте вспоминал свою богатую биографию. «Тогда, в 1993 году…» – доносилось от Ильи Владиславовича, защитника Белого дома. Националиста в это утро пытались увезти в отделение полицейские, устроив засаду у дома. Около суда омоновцы порвали Константинову пальто, усердствуя скрутить русского богатыря.
В толпе хватало и откровенной клиники. Помощник депутата Ильи Пономарева Григорий Оганезов рассуждал о мигрантах, благодаря которым «грянет социалистическая революция». «Нас они резать не будут», – заверил бисексуал и любитель писать в соцсетях про «русских свиней». Молодые либералки гневно уверяли, какая плохая Евгения Хасис и какая прекрасная Толоконникова. «Хасис зомбирует зэчек, которые выходят и поют ей оды», – несла глупости девочка, вместо ответа на вопрос: отчего Толокно писала доносы в оперчасть на Хасис.
Судья Наталья Никишина произнесла первые строки приговора в три часа. Толпа удрученно вздохнула от твитта адвоката Дмитрия Аграновского: «Признать виновными». Каждая формулировка председательствующей раскаляла обстановку. «Свободу!», «Банду геть!» – гремело на Татарской, и вскорости массы людей поехали под конвоем в ОВД. Сообщали, что политзэки слышали скандирование. Безусловно, такое поддерживает. Впрочем, Никишина, почитав документ час, перенесла остальное оглашение на понедельник. Загадка.
Сюрреалистический штрих: в туалете местной поликлиники автор натолкнулся на двух молодых омоновцев. Получился диалог: – Вы бы, сколько дали ребятам? – Ну, я… меня на Болотной не было. – Гражданская-то позиция, какая? – Да зачем мне, мне в ОМОНе нравится.
После всего остались сиротливые ограждения и кучка полицейских. На линии электропередачи болтались связки воздушных шаров, баннер поддержки срезал мигрант из ЖКХ. В ушах звенел хлесткий крик женщины, которую рвали из толпы омоновцы: «Ненавижу! Презираю!». Временное задержание коснулось всего – 213 человек.
Когда приговор чувствуешь улицей
Суд возобновился 24 февраля. Понедельник, пасмурная Москва; судья Никишина пунктуально в 10.30 продолжила зачитывать, что там в приговоре. Так торопилась, что оставила часть адвокатов за дверями суда. На Татарской улице было жарче, чем в пятницу: прибыли сотни омоновцев – уже в «доспехах» и при дубинках, и прочие правоохранители. Сверх тысячи граждан пришли к суду. Жестокая зачистка не прекращалась четыре часа.
И спокойное «Мы пришли на суд» сменили раскаты людского грома несогласных: «Мусора – позор России!». Довольно неорганизованные в прошлый раз люди сомкнулись в сцепку, благо улица была перекрыта для движения. Омоновцы цепями врубались в толпу, вырывали одного-двух оппозиционеров и волокли в «тыл», где их поджидали автозаки. Быстрее всего ломали сцепы, где стояли женщины; националистку Елену Рохлину избили и разорвали ей куртку (http://nazaccent.ru/content/10740-v-den-prigovora-po-bolotnomu-delu.html). Снесли с забора растяжку «Всех не пересажаете». Робокопы, при лишней полноте красные от напряжения, – после 6 мая 2012 личный состав московского ОМОН заметно прибавил в теле. В глазах – злость. «Стыдно быть ментом», – внушали им люди.
Ближе к часу дня омоновцы, встречаемые эпитетами «ублюдки» и «беркуты», все-таки прорвали оборону активистов и оттеснили народ на тротуар. До этого, оценив ситуацию, отошла часть сочувствующих политзэкам людей, а полиция возвела позади активистов дополнительное ограждение, оставив их в западне. «Куда пошел? Выход только для женщин, всех сейчас проверим по базе преступников!» – исторгал из себя какой-то важный чин. Ходили слухи, что и журналистов задержат.
Где-то, с толпой, перемещалась жена Ивана Асташина, осужденного по делу «Автономной боевой террористической организации», общаясь с твиттером. Габаритный Илья Константинов опекал невестку. Член партии «Пятого декабря» Юлия Галямина, прижатая к забору, советовала: «Так, беремся за руки». ОМОН, тем временем, сновал группами по улице и неторопливо винтил. Старшие по званию поглядывали на еще не попавших в автозаки оценивающим взглядом. Однако зачистки – до последнего оппозиционера, не последовало.
«Духаниной условно, Белоусову ниже низшего», – неслось по нескольким сотням, оставшимся на Татарской. «Сколько? Разве не оправдали?» – переживали люди. Анархистка Александра Духанина получила 3,3 года условно. Нацдем Ярослав Белоусов – 2,6 года колонии. Оппозиционер Артем Савельев – 2,7 года, анархисты – Денис Луцкевич, Алексей Полихович, Степан Зимин – по 3,6 года, Андрей Барабанов – 3,7 года. Больше всех досталось гражданскому активисту Сергею Кривову, державшему в разгар процесса голодовку больше двух месяцев и перенесшему инфаркт, – 4 года. «Мерзавцы, это ему так отомстили, он так бился в суде», – произнесла пенсионерка в толпе. Все-таки было видно, что заметному снижению сроков радовались. Какой-то националист смеялся: «Лузянин в дураках остался, мусорнулся, а получил, выходит, больше всех».
Задержания, а приняли 200 человек, прекратились как по мановению волшебной палочки. Ограждения открылись, и активисты пошли кто куда. Женщины на прощанье читали нотации полицейским. В 19 часов их ждал народный сход на Манежной площади.
Манежная пока имеет репутацию места, где единственная массовая акция неожиданно вышла в 2010 году у националистов и футбольных хулиганов. Для либералов Манежка – что-то вроде олицетворения «ксенофобского погрома», так как там «нацисты» лупили кавказцев.
Отныне окопаться на площади полиция никому не дает. Так и вышло в понедельник: сход, может тысячи, подсчет затруднителен, наткнулся на десятки машин спецтехники, парочку бронеавтомобилей и на роты ОМОНа с оперативниками ФСО и ЦПЭ. Принимали прямо на выходе из метро, узнавая активистов по значкам «Свободу героям 6 мая» и белым ленточкам. До 10 вечера на Тверской улице продолжалась облава, в автозаки гнали даже журналистов и туристов. Омоновцы периодически развлекались – били шлемами людям по лицу.
«В ОВД еду», – ответил на звонок журналист Роман Попков, днем задержанный у Замоскворецкого суда. Многих за два жарких дня принимали по три-четыре раза, как Акименкова или Навального. Итог разгона: 420 свезенных в отделения «нарушителей».
Последними с Тверской выпроводили журналистов. «Иди домой, для новости с Ютуба видео возьмешь», – наседал на корреспондента «Завтра» полицейский, хотя, в принципе, видеокамеры у него не видел.
Локализованый протест
Интересно, что кампания в защиту узников 6 мая – лакмусовая бумажка: националисты проявили себя мало. Примечательно, что болотники – люди разных лагерей; тюрьма не сделала терпимей левацкую часть из них. Анархисты: Духанина, Зимин, Луцкевич и Полихович, призывали ходить на антифа-акцию 19 января в память Маркелова и Бабуровой, организованную русофобами и ЛГБТ. Когда один из болотников, нацдем Илья Гущин – (http://rosuznik.org/letters/787), обвинил в ненависти к народу «Новую газету», либеральная оппозиция продолжала восторги «последним приютом демшизы». Либералы поливают грязью политзаключенных националистов, делая исключения для некоторых, как Даниил Константинов или Павел Важенин.
Общественное мнение: в деле «болотной восьмерки» суд не искал правду, а осуществил показательную порку. Почему уменьшили сроки от желаемых прокуратурой, и что даст апелляция – вопрос открытый, как и то, зачем имели место более 800 задержаний. Впрочем, приговор уточнил такой фактор: в Москве есть несколько тысяч гражданских активистов, которых породила «Зимняя Революция». Они вдохнули волнующий запах улиц и не уйдут, однако политического конкурента Кремлю оппозиция не родила.
После окончательного «болотного» приговора, хрупкая конструкция взаимодействия носителей разных идеологий окажется в подвешенной ситуации. «Зимняя революция» не дала национальной идеи. Она рассосалась, распиарив вип-персоны, взамен партий, и оставив хаос из переругавшихся левых, аполитичных националистов и далеких от народа либералов. Поток, активизировавшийся зимой 2011 года, не попал в струю политики; масса схлынула; выжили вольные активисты вкупе с городскими сумасшедшими, есть и такие.
Националисты продолжат качать мышцы в спортзалах, либералы упиваться властью в СМИ, а анархисты мечтать об утопическом обществе, трудясь офисными клерками. Только политзаключенные от этого не освободятся. А когда выйдут, будут бороться за разные цели.
