C экранов не сходят репортажи из зоны СВО об уничтожении вражеских военных объектов. Склады, штабы, бронетехника и пехотные части киевского режима — все они ежедневно становятся целями для нашей армии. Круглые сутки по ним наносят прицельные удары, а самую большую часть этой каждодневной работы выполняет один из трёх старейших родов войск — артиллерия.
"Бог воюет на стороне тех, у кого лучше артиллерия", — сказал ещё Наполеон Бонапарт, а Иосиф Сталин пришёл к выводу, что артиллерия и есть бог войны.
"Божественный" статус был завоёван артиллеристами в прямом смысле слова. Однако сегодня они не просто защитили своё высокое звание, но и безусловно стяжали право считаться основной ударной силой армии. Западные военные эксперты прямо говорят, что современная война — это война артиллерии, и в этом они совершенно правы. Именно ей на полях сражений отводится решающая роль. Только за один день Специальной военной операции российская армия выстреливает сейчас по 50 тысяч снарядов различного калибра.
Что же собой представляет "война артиллерии" (особенно глазами участвовавших в ней)?
Последние 70 лет, особенно в период холодной войны, развитие военной техники шло по пути усовершенствования всех без исключения типов вооружений, но особое место в нём отводилось компьютеризации, внедрению электронных и цифровых систем, зачастую очень дорогостоящих. Кроме того, регулярное появление новых разработок приводило к быстрому моральному устареванию ранее созданного. На всякий технологический рывок одной из противоборствующих сторон враждебный блок всегда отвечал чем-то, что делало вчерашнюю новинку бесполезной или нуждающейся в новых вложениях. В результате расходы всех без исключения стран на производство военной техники неуклонно росли. Для примера: военные расходы США выросли с 18 млрд долл. в 1950 году до 100 млрд в 1990-м, и большую часть всех денег поглощали закупка самолётов, ракет, радиоэлектронного оборудования, бронетехники и телекоммуникационной аппаратуры, а также НИОКР в военной сфере.
С окончанием холодной войны военные расходы стран снизились, в США это снижение произошло почти на половину, однако качественного изменения структуры военных расходов не последовало. Как доложил Комитет по бюджету Палаты представителей 10 апреля 1995 года, сократилось только количество закупаемой техники, а затраты на НИОКР оставались стабильными. Иными словами, производить стали меньше, но удельный вес наукоёмкости в военной промышленности возрос.
В связи с крахом СССР и нарушением международного военного паритета у развитых капиталистических стран оказались развязаны руки для того, чтобы продвигать свою неоколониальную политику, о чём свидетельствует ныне рассекреченный документ, выпущенный в 1992 году Объединённым комитетом начальников штабов всё в тех же США. В этом документе под названием "Национальная военная стратегия Соединённых Штатов" говорилось, что "наиболее значительным является переход от сдерживания распространения коммунизма и советской агрессии к более разнообразной и гибкой стратегии, ориентированной на региональный уровень и способной решительно реагировать на вызовы этого десятилетия". И естественно, что для военных операций "на региональном уровне" необходимо достижение полного технического превосходства над противником.
Успехам Северо-Атлантического альянса на Ближнем Востоке во многом способствовало как раз подавляющее превосходство в технологиях. Однако у прогресса, как оказалось, была и обратная сторона, к проявлению которой никто не был подготовлен вплоть до настоящего времени: в то время как технологии, с одной стороны, шли по пути усложнения и удорожания, с другой — они значительно упрощали отдельные виды человеческой деятельности.
За семь веков своего существования артиллерия развилась от пушек из кожи и дерева до самоходных систем, как, например, "Мста-С", стреляющих на расстояние до 30 км активно-реактивными самокорректирующимися снарядами с лазерным наведением. Но сам принцип действия артиллерии остался прежним — это всё то же ядро, метаемое при помощи порохового заряда, только ядра стали сложнее, а пороха мощнее (при этом сохраняя свою относительную дешевизну). Вся сложность работы с таким видом вооружений заключалась в длительном обучении личного состава: здесь были необходимы знания алгебры, тригонометрии, геодезии и многих других наук, которых за месяц не освоишь. Артиллеристы долгое время считались армейской интеллигенцией, поскольку владели тайными знаниями о том, как управляться с артиллерийским планшетом, разбираться в таблицах стрельбы, произносили заклинания "дирекционный угол", "проекция Гаусса — Крюгера" и тому подобное. Однако с развитием портативных компьютеров и быстрых вычислительных систем необходимость в такой длительной подготовке кадров фактически отпала: теперь любого более-менее вменяемого солдата можно обучить работать с артиллерийской программой на смартфоне, куда требуется только ввести несколько данных и получить готовые установки стрельбы для конкретного орудия. Конечно, профессиональным артиллеристом он от этого сразу не станет, однако выполнять боевую задачу сможет вполне.
Таким образом, мы имеем, как выражаются американцы, "технологический сдвиг", только в обратную сторону. Если дорогостоящее оборудование и вооружение может быть легко уничтожено раньше, чем оно выполнит задание, то какой смысл наращивать его производство?
Что предпочтительнее: истребитель-бомбардировщик Lockheed Martin F-22 Raptor, стоимость которого достигает 379,5 млн долл. за штуку, требующий долгого обучения лётчиков, или более массовый и относительно дешёвый General Dynamics F-16C/D стоимостью 34 млн долл.?
Второй неоднократно сбивался различными средствами ПВО, начиная с 1991 года, при помощи древней С-125 1961 года выпуска. Первый как такового боевого применения не имел, и несложно понять почему: может, ракетной системой 1961 года его и не сбить, но в противостоянии с современными зенитно-ракетными комплексами (ЗРК), по мнению военных экспертов, он неминуемо проиграет, пусть и оставаясь в теории высококлассной машиной для воздушного боя. Но спрашивается: если такой дорогой самолет может быть легко уничтожен, да ещё с немалой вероятностью до того, как он выполнит свою задачу, то какой смысл в таких затратах?
Или возьмём ту же "Мста-С" в полной комплектации. Стоит она 1,6 млн долл., обучить её расчёт для выполнения простейших задач можно за месяц в спокойном темпе. Спектр задач у этой машины достаточно широк, и на расстоянии до 30 км она способна совершать удары высокоточными боеприпасами даже по бронированным и укрытым целям. У неё есть все преимущества наземной техники: она может действовать скрытно от наблюдателей как с земли, так и с воздуха, она мобильна и способна покинуть огневую позицию сразу после выстрела, она равнодушна к ЗРК и ПВО. Далее, путем простейших сравнений и с учётом вероятности потери техники, несложно понять, применение какой техники выгоднее в условиях, когда друг другу противостоят две развитые державы, а не когда ударными дронами (с которыми, кстати, легко справляются "Панцири-С1") гоняют "бармалеев" по пустыне.
Подводя итог, можно сказать, что господствовавшее ранее представление о современной войне как о войне супертехнологий покоилось на наблюдениях за схватками сторон, силы которых заведомо несопоставимы. СВО же даёт иную картину. Как заявил военный эксперт Юрий Кнутов, страны Европы прекращают закупки дорогостоящих высокотехнологичных вооружений, поскольку уже извлекли первые уроки из нынешнего конфликта. Его ход заставил Запад изменить стратегию и оснащение военных, переходя от высокотехнологичного вооружения к массовому.
Кстати, именно по этой причине расчётливые и скаредные американцы до сих пор не поставляли на Украину истребители и бомбардировщики, а отдавали предпочтение артиллерийским и реактивным системам М-777 и HIMARS. А современный и дорогостоящий, напичканный электроникой танк на поле боя — это мишень для расчётов противотанковых ракетных комплексов (ПТРК), которыми достаточно в соответствующем количестве обладать противнику, чтобы свести на нет потуги бронетехники поддержать огнём свою пехоту.
Такая расстановка сил коренным образом изменяет облик современной войны. Прежде всего, массово используются наземные и воздушные, портативные и дешёвые средства наблюдения, такие как ОЭК "Ирония", БПЛА "Орлан-10" и "Грифон-41". Теперь врага можно увидеть, не подходя к нему близко, после чего быстро навести на него орудия и скорректировать их огонь.
Вследствие этого изменилась тактика работы артиллерийских подразделений. Теперь это не стоящие в ряд батареи, как во времена Великой Отечественной войны, высыпающие тысячу снарядов в поле, а спрятанные на удалении друг от друга отдельные орудия, каждое из которых чаще всего работает самостоятельно, по своей цели. Нет необходимости собирать их в кучу для упрощения вычислений, а поскольку враг так же наблюдает и с земли, и с воздуха, то, будучи разбросанными вдоль линии фронта, они имеют меньше шансов быть обнаруженными. В то же время теперь и командир каждого расчёта благодаря электронике может быть и вычислителем, и геодезистом. Он способен самостоятельно отработать полученную цель и принять решение о том, как её уничтожить. Ему для этого не нужно, как раньше, сначала шесть лет учиться в академии, потом таскать с собой огромный артиллерийский планшет, стопку карт и таблиц. Он просто достаёт из кармана обычный смартфон, открывает приложение с артиллерийским калькулятором и решает нажатием нескольких кнопок сложные геодезические и алгебраические задачи.
В свою очередь, всё это существенно усложняет жизнь пехоте, ведь по другую сторону фронта используются те же самые приёмы. Война превращается в прятки, где вместо танковых клиньев, прикрываемых пехотными толпами, наступают и обороняются небольшие группы, старающиеся максимально скрыть своё местоположение. Ведь как только врагу становится известно, что в какой-то точке собралась компания больше, чем из одного человека, туда сразу начинает лететь отовсюду. Стоит на поле боя появиться чему-то крупнее автоматчика, как этот гость сразу превращается в объект охоты со стороны артиллерии противоположной стороны.
Выход из такого положения у пехоты один: постоянно находиться там, где враг не подозревает её присутствия, а при обнаружении немедленно отступать или, наоборот, наступать, чтобы максимально сблизиться с врагом. Либо копать, копать и копать, где это возможно и невозможно. Впечатление складывается такое, что жанр киберпанка покинул страницы фантастической литературы и проник на фронты, где, словно в Первую мировую, пехота ведёт окопную войну. Утопает в грязи, перебегая от траншеи к траншее среди развалин домов и улиц, но при этом над ней нависают дроны и космические спутники, с неба падают управляемые снаряды с лазерным наведением, а всё, что касается позиционирования и вычислений, делается при помощи компьютеров и смартфонов.
Роль пехоты по-прежнему остаётся ключевой: она выполняет основную работу по зачистке и контролю стратегических районов на ТВД, ей же отводится и главная военно-политическая задача. Но поскольку современные средства уничтожения достигли небывалых ранее высот, без артиллерийского прикрытия как относительно дешёвого и эффективного оружия большой разрушительной силы пехота погибнет или вообще не двинется с места. Поэтому победа в современной войне между государствами складывается из следующих факторов:
— численное и техническое преимущество в артиллерии;
— налаженное безостановочное производство и подвоз боеприпасов;
— надёжное прикрытие своих войск и объектов от атак самолётов, БПЛА и ракет;
— превосходство радио- и технической маскировки, средств обнаружения над теми же средствами противника;
— готовность пехоты идти в атаку и сдерживать натиск врага.
Если эти основные условия выполнены, то можно одержать верх над врагом.
