Валентин Берлинский – это имя произносилось на излете советского времени с таким пиететом и уважением, что человек, даже далекий от мира музыки, не мог не поинтересоваться: что это за Квартет Бородина? Один из лидеров мирового квартетного музицирования - о коллективе говорили, как об уникальном явлении, одной из драгоценностей советской музыкальной культуры. Элегантность, глубочайшее проникновение в стиль исполняемого произведения Прокофьева ли, Мясковского, Кабалевского, Бориса Чайковского, etc, etc – репертуар поражал разнообразием - привлекали к коллективу музыкантов-титанов. С Квартетом выступали Давид Ойстрах, Мария Юдина, Иван Козловский, Дмитрий Шостакович, Евгений Светланов, Святослав Рихтер. Более 60 лет возглавлял Квартет Бородина – виолончелист Валентин Берлинский.
Людмила Берлинская – это имя время от времени я видела на афишах Московской филармонии. Но, признаться, на концертах пианистки так и не была. Больше того, оно совершенно не ассоциировалось для меня с именем одного из патриархов советской музыки. Но вот Концертный зал имени Чайковского объявил на 8 октября концерт «Богемное настроение». Среди заявленных участников: Жерар Депардье, Мария Федотова, Артур Ансель, Эва Биндере, Сергей Полунин, и что-то вдруг кольнуло, когда я прочитала: Людмила Берлинская…. А вскоре мы встретились, в одном из московских кафе. Был солнечный день, золотые листья кружили за окном, выстраивали в воздухе веселый танец.… И я не могла избавиться от мысли: какие ветры и зачем? сдувают время от времени с пространства нашей родины замечательнейших людей.
И почему-то меня совсем не удивила полынная горечь слов: Людмила Берлинская рассказывала, какой катастрофой оказалась «перестройка» для отца, как многие, кто вчера заискивал – сегодня или предал или отвернулся: появилось другое окно возможностей.
И разговор уже спасительно переносил во времена Сен-Санса: в концерте впервые прозвучит «Карнавал животных» с чтением текста на французском языке, полного галльского изящества и юмора. Мы говорили о былых меценатах и настоящих спонсорах, кто подчеркнуто не забывает не выключить мобильный телефон во время концерта. Об исчезновении из пространства жизни чего-то тонкого, хрупкого, ломкого, невыразимо прекрасного, из чего произрастают кантаты Генделя и оперы Мусоргского. Мы говорили о Париже, который, увы, уже не «праздник, который всегда с тобой», а город, что однажды стал для Людмилы Берлинской вторым домом. Но – не второй родиной. «Я живу на два дома, но я – не эмигрант. Я выросла в России, в среде удивительных людей, замечательных музыкантов».
И почему-то меня совершенно поразила доверчивость: Людмила Берлинская упомянула о музыкантах, выехавших с крушением СССР в Европу и сделавших карьеру на обливании грязью страны, в которой родились, выучились, взросли… Помню, я только не раз повторила: «Людмила, Вы отдаете отчет в том, что озвучиваете позицию, весьма не провоцирующую на успех?» И Людмила Берлинская, сероглазая, несколько застенчивая в манерах, кстати, внешне очень похожая на отца, отвечала: «конечно»
«Богемное настроение» В Концертном зале имени Чайковского с участием Людмилы Берлинской я жду теперь с особой страстью. Во-вторых, чудесная загадка для меня – Людмила Берлинская за роялем на сцене. Во-первых, музыка договорит всё то непроизнесенное и произнесенное, что исчезло с магнитофонной записи во время встречи: был день пятница, 13 сентября.
(Специально для сайта «Завтра» Людмила Берлинская согласилась ответить на вопросы уже в письменном виде
ЗАВТРА: Людмила, в концерте прозвучит музыка Сен-Санса, приуроченная ко дню рождения композитора. Для русской широкой публики Сен-Санс - это «Умирающий лебедь» Павловой, это история русского балета. Что значит для Вас музыка Сен-Санса?
Людмила Берлинская: Конечно, Сен-Санс – это, прежде всего, великий французский композитор. В четыре года он играл уже публичные концерты! Его наследие – от камерной до симфонической музыки. Что же касается меня, то я ощущаю в его музыке и глубину и легкость одновременно. Именно поэтому композитору удалась его гениальная шутка под названием «Карнавал животных». Сен-Санс написал её для вечера у своих друзей и при жизни запрещал исполнять и печатать. Кроме знаменитого «Лебедя».
ЗАВТРА: Сен-Санс открыл для Франции Генделя. На Ваш взгляд, в какой музыке нуждается сегодня Россия или Франция?
Л.Б.: Франция вообще нуждается в музыке, В любой, к сожалению, Во Франции существуют шаблоны, весьма неплохие, но шаблоны, от которых бояться сделать шаг вправо или влево. Публика, я говорю о широкой публике, идёт только на «Реквием» Моцарта или «Времена года» Вивальди. Но в музыкальной среде Франции играют современную музыку больше, чем в России. Я убеждена, что России не хватает концертов современной музыки, не хватает музыки Мясковского, Кабалевского, не хватает также барочной музыки.
ЗАВТРА: Не является ли консерватизм публики здоровым ответом на навязываемое актуальное искусство, атональную музыку?
Л.Б.: Возможно. Возможно, и является. Слишком много сегодня источников шума для человека, агрессии.
ЗАВТРА: Что значит для Вас выражение «мир музыки»?
Л.Б.: Это аквариум, где чувствуешь себя, как рыба в воде.
ЗАВТРА: Тогда вернемся во времена, когда еще были меценаты. Достаточно ли для музыканта спонсора?
Л.Б.: Как хорошо, что Вы подняли этот вопрос! Спонсорство и меценатство – совершенно разные вещи. Меценатство – это душевная, духовная часть жизни человека. Меценат не пишет своего имени на афишах концертов, не выставляет рекламные щиты, плакаты своей компании или фамилии. Меценаты подчас оказывали помощь музыканту, даже не называя своего имени. Невозможно представить искусство без меценатов. Что было бы с «Русскими сезонами» Дягилева? Что было бы с Чайковским без ангела-хранителя фон Мекк? И сегодня, кончено же, музыкант нуждается в поддержке, музыка менее всего защищена... Вот жил в Ленинграде-Петербурге пианист Григорий Соколов. И был никому неизвестен. Совершенно потрясающий пианист. И только случай – его заметил импрессарио Франко Паноццо – помог ему состояться. Уже в преклонном возрасте. Сегодня он дает концерты уже только в тех залах, в которых хочет сам.
ЗАВТРА: Есть мнение, что немецкая музыка уже изжила себя, а французская – почва для современной. Согласны?
Л.Б.: Нет, конечно, нет. Композиторы сегодня пользуются наследием и немецким, и французским, и русским, а Шостаковича называют младшим братом Бетховена.
ЗАВТРА: Музыка – своего рода государство. Музыка для человека? Или человек для музыки?
Л.Б.: Для меня? музыка для человека.
ЗАВТРА: Людмила, насколько значим для вашей карьеры фактор отца? И что значили для Валентина Берлинского слом государства?
Л.Б.: Отец олицетворяет для меня любовь. Он очень ждал моего появления на свет и любил меня сверх всякой меры. С одной стороны, это давало мне защищенность в жизни, а с другой, - уязвимость. Как музыкант, мой отец научил меня многому, никогда ни на чем не настаивая. Я многому училась сама, слушая идеальное звучание квартета, и перенося это потом в мою работу на фортепиано. К политике папа никогда близок не был, «перестройку», правильно сказать, не хотел замечать. Он был патриотом России, любил свою родину совершенно самоотверженно. «Перестройка» коснулась его таким образом: его прежние «высокие» друзья взялись за устройство своей карьеры, а папа так и остался в советском прошлом. В новой «игре» он не стал нужен, и я рада, что он прожил свою долгую жизнь цельным человеком. Что же касается моей именно – карьеры, то папа не её не выстраивал никак. Напротив, мне даже несколько мешало его известное имя.
ЗАВТРА: Но Вас учил сам Рихтер! Хотелось бы услышать о нем от Вас.
Л.Б.: Вселенная для меня – это Рихтер. И рассказывать о нем можно бесконечно. Я скажу только об одной стороне его личности: Рихтер был полностью лишен зависти. А это ведь почти невозможно среди людей искусства. Но вот у Рихтера оно отсутствовало совершенно. Он искренне восхищался другими музыкантами, играя с ним , никогда не ощущала себя хуже, он был настоящим партнером высочайшего класса. Он всегда был слушающим. А если рассказ ему был интересен, то он полностью отдавался ему. И нельзя сказать, что Рихтер – гениальный пианист. Рихтер – гениальный музыкант! Как-то он сказал: «Я также мог бы играть и на трубе».
ЗАВТРА: Сегодня принято называть Россию – культурной провинцией. Согласны?
Л.Б.: Если Вы говорите о России сегодня, то, я не согласна. А если Вы говорите о России советской эпохи, то не согласна тем более. Россия - вещь в себе. В ней слишком много богатств, и она не всегда знает, как ими пользоваться.
ЗАВТРА: Людмила, ну и в заключении почти о богатствах. Рихтер, например, не любил, когда после концерта ему дарили цветы в целлофане. У Вас есть какие-то приметы, знаки на сцене?
Л.Б.: Знаки для меня – это публика. Какая она? что ждет? Настроение ощущаешь сразу. Если настороженна, цинична, то предстоит двойная работа над собой. Когда музыкант на сцене, он совершенно открыт, уязвим. Мне не нравится разве что яркий свет в зале. И внешние эффекты, поклоны, к примеру, трудно даются… А Рихтер не любил цветы в целлофане потому, что ему был необходим живой контакт с природой. И с публикой.
ЗАВТРА: Людмила, что Вы играете для себя, когда Вам грустно и что – когда хорошее настроение?
Л.Б.: Шуберта, Скрябина, когда грущу. Шостаковича, Бетховена – когда на душе радость.
Фото: Guillermo Aniel-Quirog
