Только что вышла небольшая книга Вячеслава Демина под названием «Цареборчество». Она имеет также подзаголовок «Старые мифы в новом кино». Автор имеет все основания судить о предмете — сам он профессиональный кинематографист и одновременно историк и общественный деятель. Именно Вячеслав Демин вместе с ветераном Русского Сопротивления Владимиром Николаевичем Осиповым, а также Андреем Щедриным, Алексеем Широпаевым и отчасти автором этих строк в конце 80-х стоял у истоков газеты «Земщина», впервые открыто поднявшей вопрос о церковном прославлении Царственных мучеников. К сожалению, наш тогдашний круг друзей распался, и его члены сегодня зачастую стоят на совершенно противоположных позициях.
В новой книге, изданной в Севастополе, Вячеслав Демин справедливо противопоставляет вышедший недавно популярный телесериал «Раскол» — вдумчивую и добросовестную, работу — крикливому фильму Павла Лунгина «Царь», само название которого претендует на максимальную степень обобщения. Фильму, неожиданно получившему высокую степень одобрения в некоторых (не всех!) кругах, связанных с Русской Православной Церковью. Но автор выходит далеко за рамки кинематографа. Он размыщляет о самых сокровенных тайнах Русской истории ( при этом, что ему только «в плюс», без всяких «альтернативных вариантов»). О том, почему епископат Русской Церкви в феврале 1917 года встал на сторону буржуазной революции, а потом и вовсе отдал Царскую Семью на заклание уже новой, коммунистической власти. На протяжении долгих лет как советские, так и антисоветские авторы с формально противоположных, но фактически единых позиций строго отождествляли «царизм» и «попов». Это оказалось, мягко говоря, не совсем так. Достаточно вспомнить хотя бы фундаментальные исследования доктора исторических наук Михаила Бабкина, после которых размышления того же Демина не выглядят столь неожиданными.
Причину «цареборчества» значительной части российского епископата Вячеслав Демин видит в фактическом восприятии в эпоху Крещения Руси «папоцезаристской», «клерикальной» модели, мощно заявившей себя в римо-католицизме, но фактически присутствовавшей также и в Византии. Он опирается на слова Иоанна Грозного, сказанные папским послам, о том, что вера наша «не от греков», а прямо от апостолов, а конкретно от пришедшего на Русь св. апостола Андрея Первозванного. Эта же точка зрения отражена и в «Степенной книге» Грозного Царя, составленной св. Митрополитом Московским Макарием. Апостольское Пра- вославие, согласно Демину, органически слилось с ведической верой наших предков, и именно такая внутренняя сродность была причиной того, что официальное принятие Христианства в Х веке прошло мирно и почти безболезненно (хотя Демин и отдает дань некоторым очень спорным точкам зрения «новоязычников» на личность самого Св. Владимира). Но «довладимирово Православие», последним памятником (а вовсе не «первой русской книгой») которого было знаменитое «Слово о законе и благодати» св. митрополита Илариона (в схиме Никона) Киево-Печерского, оказалось всё же вытеснено своеобразным рационалистическим «иудео-платонизмом» греческого духовенства. В свою очередь, папоцезаристская модель уходит в библейскую Книгу Судей с её характерным неприятием монархического устройства государства. Не случайно на Книгу Судей ссылалось как «февралистское» духовенство, так и современные «христианские демократы».
Согласно Вячеславу Демину, носителями цареборческой идеи были новгородско-московские еретики, т.н. жидовствующие. Это верно. Однако и их противники были под сильным римо-католическим влиянием. Т.н. Геннадиевский перевод Библии осуществлен с латинской Вульгаты под сильным влиянием новгородского кружка доминиканцев. Сама постановка вопроса о «царе и мучителе» также вполне латинская. Православный Восток изначально темы «царя-мучителя» не знал. На наш взгляд, необоснованно и обвинение преп. Нила Сорского в «жидовстве». Тем не менее, сами корни «цареборческой ереси» описаны верно и вполне точно.
Как точно описаны и коллизии, связанные с расколом XVII века. В главном старообрядцы были безусловно правы. Однако и они отдавали дань идее о том, что «священство выше царства», а не только Никон. Это проявилось еще и до раскола, в деятедьности т.н. «боголюбцев», преследовавших не только народную культуру (гонения на «скомрахов, гудцов, сопелников»), но и собственно церковный уклад («многогласие», наонное пение), предпочитавших устную проповедь собственно литургии. И это тоже — корни «церковного Февраля», за который его творцы расплатились мученичеством.
Характеристика «советского периода» истории Русской Церкви, на наш взгляд — слабее всего остального у Демина. Дело в том, что в позициях Патриархов Сергия, Алексия Первого и Алексия Второго как раз меньше всего было западного клерикализма (может быть, вынужденно). На наш взгляд, позиция РПЦ в конце 40-х годов с её крайним неприятием экуменизма и масонства, с её жестко патриотической позицией, была как раз образцовой.. И отрицать это сегодня, на наш взгляд, не просто ошибочно, но и недостойно. По-моему, это единственный серьезный укор, который можно сделать Вячеславу Демину, в целом проделавшему важнейший труд именно в ключе «битвы за историю».
