Пожалуй, наиболее последовательный «национал-демократ» Алексей Широпаев в заметке «Революция городов», говоря о последних событиях в Москве, написал: «Москва, когда-то сыгравшая мрачную роль в имперском »собирании земель«, сейчас, будучи авангардом либерального протеста, городом победы Прохорова, вполне способна завершить исторический цикл России как империи, предложив новую концепцию страны». НД-рецепт этой «новой концепции» хорошо известен. Конечно, в официальных документах говорится о «истинной федерации» и «русских республиках», но слово не воробей… «Россию не переделать. Её можно лишь упразднить — конечно, бескровно и цивилизованно. Она никогда не станет европейской и демократической. Как бы ни прикрывалась Россия флером европеизма, она всегда будет нести в себе зло тирании и агрессии, дикую гикающую степь. Пессимисты утверждают, что не переделать и большинство русских» («Тьма-Родина»).
Обратим внимание: еще полгода назад «национал-демократы», выступая за региональный сепаратизм, обрушивали все громы и молнии на «ментовско-поповскую Москву». Сегодня они «Москвой гордятся». В то же время «глубинка», то есть, собственно, сама Россия, «голосует за Путина». Дело здесь не в Путине. Дело в том, чем трагически и в то же время на высочайшей ноте завершается пушкинский «Борис Годунов»: народ безмолвствует.
Нынешняя «революция» — не народная. В ней не участвуют безчисленные наши грады и веси. Не участвуют и рабочие, бюджетники, сельские хозяева. Те, кого раньше называли «трудовой интеллигенцией» — ученые, учителя, врачи. Речь идет о крайне узкой группе «городского среднего класса», или «креативного класса». Это т. н. «офисный планктон», «пользователи социальных сетей», окололитераторы и околохудожники средней руки и т. д.
В чем исторические корни «революции рассерженных горожан»? Рискую оказаться здесь не понятым многими патриотами. Но истина дороже. Политика тотальной урбанизации, проводимой в 30-е годы (она последовала за коллективизацией) в конечном счете и породила т. н. «городской средний класс» — третье и даже уже четвертое поколение выходцев из бывших крестьян, переселенных в города, оторванных от земли и перемешавшихся с потомками захвативших в 20-е годы госучреждения меньшинств. «Обратная сторона» политики Сталина породила сначала «антисталинизм», а затем — сегодня — бунт против всего исторического пути России: и Царской, и Советской, и сегодняшней постсоветской. Широпаев пишет точно, только читать его надо с точностью до наоборот. Обвинения им своих оппонентов в «полпотовщине» — всего лишь проекция экзистенциальных страхов «малого народа» (в широком смысле).
«Дикость против культуры», — говорит Широпаев. Всё наоборот. Подлинная культура против «штемпелеванной культуры» (Андрей Белый) и закатывания в асфальт (в буквальном смысле слова). И здесь можно вспомнить крупнейшего русского ученого-агрария и писателя Александра Васильевича Чаянова (1888–1937). Многие страницы жизни Чаянова до сих пор остаются загадкой. «В 1930 г. за взгляды на развитие сельского хозяйства, несовместимые с планами варварской коллективизации, Чаянов был арестован, а в 1937 г. по сфабрикованному делу о так называемой »Трудовой крестьянской партии« расстрелян», — пишет вроде бы общеизвестные вещи современный исследователь Олег Фомин, далее добавляя: «При этом до сих пор ходят упорные слухи, что Чаянов по спецзаказу Сталина написал в конце 20-х гг. книгу »Автаркия«. »Сумму« взглядов Чаянова Фомин изложил так: »Деурбанизация. Массовый исход в растянутые на десятки и сотни километров пригороды, в городо-деревню, где станет возможной жизнь большими семьями. Создание деревенской инфраструктуры, не уступающей городской. Налаживание скоростных путей сообщения, связующих социальные узлы городо-деревни. Опора на семейно-кооперативное производство, где каждый заинтересован в результатах своего труда и работает не на «чужого дядю», а на семью. Крестьянский семейный уклад, без отрыва от источников высокой культуры. Углубление содержания человеческой жизни, реализация интегральной человеческой личности«.
Этот проект и тогда, и, тем более, теперь вполне был и остается совместим с необходимой тогда индустриализацией и необходимыми сегодня сверхвысокими технологиями. Это вовсе не »дикость«. Русская культура всегда была сельской и усадебной. Потом »сельское« и »усадебное« разошлись. »Деурбанизация« (в чаяновском или близком к нему виде) — это возвращение русского народа к селу и усадьбе (не только к пресловутым »шести соткам«, за которые оторванные от земли потомки земледельцев так держатся) без разрыва с современными технологиями, с нуждами обороны и внешней политики. Возвращение ко времени рождения детей, когда, как справедливо пишет тот же Фомин, »слова «аборт» и «контрацепция» будут известны лишь эрудитам«. Возвращение к высокой, а не »штемпелеванной« культуре. Исчезновение »офисного планктона«, »городского среднего класса« как детонатора замысленных в далеком заморье »революций городов«.
