Мы уже говорили о евроатлантической политико-правовой рецепции конца 80-х—начала 90-х годов прошлого века, разрушившей Советский Союз и одновременно ставшей миной уже под новой российской государственностью. В числе одной из главных составляющих этой рецепции мы назвали идею "разделения властей". Другой (и такой же) можно назвать вообще совокупность идей "прав человека" и "правового государства".
Советская правовая система в целом базировалась на идее обязательств человека перед государством и обществом. Отношение к самой идее "прав человека" было отрицательным: она считалась "буржуазной" (что верно, но далеко не исчерпывающе). Так называемые гражданские и политические права граждан оценивались как второстепенные в сравнении с социально-экономическими. Как показали последние десятилетия, и это тоже было верно. Однако идеология "марксизма-ленинизма" не могла дать этому адекватного объяснения и, когда рухнула, "права человека" оказались мгновенно возведены на пьедестал.
Отношение к "правам человека" не может не быть связано с самыми общими представлениями об уделе человеческом. Если жизнь (в самом широком смысле) не ограничена условиями физического существования во времени, то сами эти условия не имеют принципиального значения. Более того, если рассматривать посмертное существование как вечное, то всё здешнее либо не имеет значения вообще, либо имеет его лишь как подготовка к вечности или некое искупление (исправление). Таким образом, сами по себе "права человека" вообще лишаются всякого смысла. Более того, их "утеснение" в своем роде искупительно. Это на самом деле содержится в любой традиции, но в православно-христианской, основанной на аскезе и борьбе с грехом — сугубо. Формально "ударив по коммунизму", "права человека" еще более ударили по России как таковой.
Вопрос стоит только так: есть безсмертие — нет прав человека, нет безсмертия — есть права человека. Это как раз вопрос о т.н. "бытоулучшительной партии", о которой говорил Мотовилову преп. Серафим Саровский.
"Тайну прав человека" неожиданно приоткрывает переписка царя Иоанна Грозного с князем Андреем Курбским, одним из первых на Руси "правозащитников". Государь объясняет, что казнь изменника спасает душу последнего для посмертья, искупая временной болью и тугой вечные муки (то есть тем самым выступает как своего рода "епитимия"). Малая кара избавляет от большой. В случае же наказания невинного "от меня, стропотного царя" пострадавший становится мучеником, а царь (что дается ему в помазании) — прямым препроводителем к вечному блаженству и славе. Тем самым идее "прав человека" (у князя Курбского — в ея "раннем варианте") противопоставляется учение о сотериологическом (спасающем) значении "царской грозы". Да, для современного позитивистского сознания это может звучать как чуть ли не безумие, но если всерьез отнестись к безсмертию и жизни вечной, все окажется строго так и только так.
Есть "царская десница" — "рука милости", и "царская шуйца" — "рука грозы". Спасение (вечное) и наказание (временное) неразделимы. "Права человека" оказываются тем, что лишает человека жизни вечной. Только так.
Выдающийся французский философ Ален де Бенуа в своей работе, опубликованной еще в 1988 году в сборнике с очень характерным названием "Мужество ради идентичности" и озаглавленной "Религия прав человека", написал: "На вопрос, как получилось так, что столь многие представители сравнительно различных идеологий смогли сойтись на понятии "прав человека", один из членов той комиссии, которая была уполномочена разработать Всеобщую декларацию прав человека, решение о принятии которой было принято ООН в 1948 году, ответил так, что действительно согласие вокруг этого понятия существует, при условии, однако, что никто не задает вопрос "почему?".
И продолжает: "Человек, которого охраняет идеология прав человека, — не опирается на почву. У него нет наследия и принадлежности — или он хочет разрушить и то, и другое. Этому человеку очень хочется, чтобы и другие тоже стали бы ни с чем не связанными. Он охотно видел бы, как они отказываются от собственного наследства и становятся лунатиками". Но этот "отказ от собственного наследства" есть отказ и от наследства в вечности.
С учетом того, как и когда в истории внедрялись "права человека": сначала при переходе от Христианского средневековья (включая и тогдашний, еще отчасти традиционный римо-католицизм) к либерализму Нового времени, затем при (частичной) победе либерализма во Второй мировой войне, и, наконец, при его победе над "апофатическим православием СССР" (вера в Бога под именем "Бога-нет"), — совершенно очевидно, что "права человека" это действительно религия, за которой стоит "согласие при отсутствии вопросов", а за этим "согласием", на самом деле, стоит не что, а кто. Точнее, никто. Тот самый "никто", который и убил Фёдора Павловича Карамазова.
Рис. Б. Чориков. Иван Грозный выслушивает письмо от Андрея Курбского. (1836 год)
