Прочёл на перерыве некие форумные баталии, относящиеся к довоёвыванию гражданской войны в России (пока, хвала Всевышнему, довоёвывания идеологического).
Встревать в чужие разговоры не желаю, но мнение своё, как гигиениста, предложу читателю.
Александр Васильевич Колчак был талантливым, красивым, и мужественным человеком, эдакий герой-любовник российской истории. Его успех у прекрасного пола, впрочем, удручающий для его семьи, вполне закономерен.
Но личность Адмирала - не наша тема сегодня. Тут надо понять, чем был тот герой ТОГДА, и чем он является сейчас, а, главное, с чего бы к нему такое внимание.
Начнём с конца.
Современный российский «электорат недовольства», либо «электорат невписавшихся» можно разделить на две совершенно отчётливые неравные части.
Во-первых, это «новые бывшие», т.е. те, кто жил в СССР чуть получше среднего. Оборонка, номенклатура, часть науки и пр. Пациенты Зюганова и КПРФ. Их немного, и они как правило, в «годах золотых».
Во-вторых, это «русские бедные», т.е. те, кто копейничал и грыз кулак ещё при Софье Власьевне, и, разумеется, ничего не обрёл в России пореформенной. Эти, как правило, воспроизводят себя в детях и внуках («бывшие» так не могут, в силу понятных причин; механизм воспроизведения компартийных привилигий исчез, а механизм воссоздания бедности никогда не исчезает. Нужда плодит нужду, на ней же женится, и от неё же и рожает.)
Вторая часть, пациенты Жирика и фанаты Талькова, люто, бешенно, ненавидит первую, «коммуняк», «партократов, жрущих пайки». Хотя «привилегии реального социализма» - это был просто срам, и часто всё сводилось к андатровой шапке, продуктовым наборам со шпротами «Рижскими» и дублёнке светло-коричневой, привезённой из единственной за всю жизнь поездки в Улан-Батор, но накала социальной ненависти к «партократам» это не сбавляло: - Ишь ты, партбилет в кармане, а у самого дома - магнитофон Грюндиг. Кассетный! Зубами бы яво загрыз!
Именно этот электорат требовал «повсить Чурбанова», орал в конце 80х Ель-цын! Ель-цын!, завороженный его поездками в трамвае, и ламентациями об «утрате коммунистами ленинской скромности».
Именно «русские-бедные» нуждались в образе элегантного героя. Именно отсюда - увлечение не только нео-колчаковщиной, не понимая нисколько её смысла, но и вякое ребячество-гитлерячество. Зигунов, как и «поручиков Голицыных» давал раён.
Красноармейская сермяга, в образе Чапая из анекдотов про Анку и портянки, такой спрос на русского Айвенго удовлетворить не могла.
Оттого и появился Адмиралъ, весь в белом.
Но кем же он был на самом деле?
Умиляет показывание сторон пальцами друг на друга в вопросе «связей с заграницей».
Дескать, мы - плоть от плоти, а вы - засланцы, наймиты не то мирового империализьму, либо «жидо-масонов».
Это тот случай, когда в споре «дурак-сам-дурак» должен появиться кто-то третий и сказать: - Не спорьте, вы оба правы!
В истории ещё не было гражданской войны в вакууме. Разумеется, державы всегда вмешиваются, пытаясь поддержать ту или другую сторону.
Российские социал-демократы были теснейшим образом связаны с германскими. Это и понятно. Социалисты были в Германии при власти и на коне, сиживали по рейхстагам. А российком случае социал-демократы - это политэмигранты, беженцы, подпольщики. Потому они и столовались у немцев, с Плеханова ещё.
С началом первой мировой, когда на интернационалистских позициях остались лишь Клара и Роза, а весь Второй Интернационал поддержал кайзера, большевики продолжали долбить свою пораженческую пропаганду, чем поставили себя в похабное положение.
Но говорить о якобы русском характере «белого» движения не приходится.
Все эти природные славяне с фамилиями Унгерн, Борк, Каппель, Келлер, Дитерихс, Врангель существовали на заграничные деньги, хоть по той простой причине, что своих отродясь не имели. Счетов неоплаченных после себя оставили, как шайка аферистов в отеле.
Сейчас любят педалировать «кирайских интернационалистов», как будто Унгерн и Семёнов не держались на хунхузах, а последний не был в штате японской разведки, и не экипировался на деньги Микадо.
Все эти конспироложеские истерики о «Ротшильдах» и «масоне Троцком» уже тогда были призваны скрыть неприглядные факты колчаковско-деникинского гладиаторства на фунты и франки.
Но вернёмся к нашему герою, для того перенесёмся в Петроград лета 1917г.
После «дарданельского кризиса» в правительстве, к власти формально пришёл присяжный поверенный Александр Керенский. Занимался он тем, что умел. Надев френч, «воодушевлял», т.е. говорил речи и принимал парады.
РЕАЛЬНО страной управлял другой человек: Борис Викторович Савинков. Он прошёл долгий и кровавый путь к власти, отчаялся, стал разочарованным писателем Ропшиным. Но неожиданное знакомство с Сиднеем Рейли (Шломо Розенблюм) вернуло его в игру и забросило на самый верх. Единственное, в чём ни Рейли, ни стоявшие за ним силы не могли помочь ни Керенскому, ни Савинкову, так это выиграть войну, или хотя-бы удержать фронт. А ведь именно для этого британцы и вытащили Савинкова из небытия. Перед Британией стояла сложнейшая задача: как победить Кайзера, не привлекая к делу американцев. Вмешательство США превращало Британскую Империю в музей (как потом и случилось).
Савинков рьяно взялся за дело, с присущей энергией. Всё упиралось в кадровый вопрос. И бывший глава эсэровской боёвки нашёл себе двух протеже: генерала Лавра Корнилова, рекомендованного им на пост Верхоглава, и Александра Колчака, на должность морского министра.
С целью поднять авторитет командования, на руководящие должности вывели крестьянских вождей, Корнилова, Деникина, и пр. участвовавших в анти-монархическом перевороте.
Корнилов на всех митингах, до которых он был большой любитель, распинался, как он «сын-крестьянина казака».
Летнее наступление, затеянное Корниловым, привело к полному краху, и сдаче Риги. Немцам открылся путь на Петроград,после чего существование «допобедников» и власти уже теряло всякий смысл.
Тогда Корнилов, отчаявшись взять чужую столицу, решил атаковать собственную, но и это закончилось для него лишь быховской тюрьмой.
Колчак оказался не в пример проницательнее.
Летом 1917г он встречается с Троцким. О чём они говорили, доподлинно неизвестно, но на другой же день Колчак оповестил Керенского о своём отказе от должности морского министра. Затем Колчак выезжает в Великобританию. Контакты Колчака в Лондоне - это, с одной стороны, люди, связанные с Савинковым, а с другой - те же,кто несколько ранее вытащил Троцкого из британского лагеря. Впоследствии Троцкий и Дзержинский вернут любезность во время «Заговора послов», когда те, отчаявшись и потеряв всякую элегантность, прибегнут к индивидуальному террору. Их подвергнут страшной каре отправки обратно в Лондон.
Затем Колчак очутился на Дальнем Востоке, а уже оттуда, по линии японского генштаба попадает в Россию (следует помнить, что в первую мировую войну Япония воевала на стороне Антанты).
Путешествия г-на полярника после революции - это хорошее смишноэ для всякого рода пломбиров: любителей погундосить о «пломбированном вагоне».
Ясно, что западные спецслужбы, и разнообразные Жанены контролировали белое движение чуть более, чем полностью, даром, что ни Тальков, ни Бичевская о том не поют.
А уж в каком вагоне г-да Шкуро, Краснов и Паннвиц совершили свой повторный вояж в Россию - это уже тема для другого рассказа.
Первоначально колчаковщина вышла из Комуча, т.е. самарского собрания Кис Воробьяниновых и др. светочей русской демократии.
Белое движение начиналось под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию». Загогулина в том, что главный борец за парламентаризм не просто ненавидел парламентаризм, называл его «говорильней», «лавочкой» и пр., он ещё, во время омского переворота, исхитрился поставить к стенке тех самых министров Временного правительства и депутатов Думы, которых освободил Дзержинский.
Затем Колчак объявил себя «Верховным правителем», т.е. диктатором. Тогда чем Троцкий не хорош, и в чём принципиальная разница?
Начав военные действия под знаменем «восстановления законности и порядка», осуждая «зверства большевиков», Колчак вскоре столкнулся с теми же задачами, что и большевики: надо кормить и экипировать армию и выдавать пайки служащим. Никаких других средств, кроме большевистских он не нашёл, поскольку таковых в природе не существует.
Была наложена контрибуция на БУРЖУАЗИЮ ( а на кого? на нищих?). Сперва были говорены речи о священной борьбе, а когда произвели нулевой эффект, то взяли заложников, и расстреляли часть, чтоб остальные были проворнее. Всё как у людей.
У Колчака нашёлся неожиданный адвокат: В.И.Ленин.
Выступая на Московской конференции РКПб с докладом «О внешнем и внутреннем положении», Ленин вовсю потешается над сбежавшими от Колчака меньшевиками:
вы говорите: «Я от Колчака ушел, я не колчаковец». Это, конечно, делает тебе честь, но это еще не доказывает, чтобы у тебя была на плечах голова, способная рассуждать. Так мы этим людям и отвечаем, нисколько не посягая на честь эсеров и меньшевиков, которые ушли от Колчака, когда увидели, что это насильник. Но если такой человек в стране, которая борется в отчаянной схватке с Колчаком, продолжает бороться за «равенство трудовой демократии», за свободу торговли хлебом — он и есть колчаковец, он только не понимает дела, не умеет свести концов с концами…
Довольно неумно порицать Колчака только за то, что он насильничал против рабочих и даже порол учительниц за то, что они сочувствовали большевикам. Это вульгарная защита демократии, это глупые обвинения Колчака. Колчак действует теми способами, которые он находит»
Таким образом, методы ведения войн, а ОСОБЕННО гражданских, для всех одинаковы, что обыватель с удивлением обнаруживал на другой день после цветов и банкета в честь освободителей.
«Зверства чрезвычайки», «экспроприации» - а как по другому?
Тут разве что добавилось, что под знамёна Колчака собралась масса разбойников и садистов с дореволюционным стажем. Ясно, что не в институт благородных девиц набирали, и всё же... Началась анти-инсургенция. Семёновцы оставляли угли и пепел от сожжённых деревень, телесные наказания, шомпола.
Но дело, как справедливо сказал ленин, не в этом.
Способ спасения страны существовал только один.
Когда, с потерей Украины, страна лишилась угля и пшеницы, и встали заводы, Ленин поставил задачу спасения русского рабочего.
Справедливо полагая, что если рабочий спасён, то ещё возможны восстановление и реконструкция.
Чего хотел Колчак? В сущности, его правительство (Пепеляев) было эсеровским, и программа тоже была эсэровской, какую толкал ещё подбиваемый Савинковым Чернов.
К чему это могло привести?
К депопуляции городов. Эсэры шли на это сознательно. Вся их дебилизирующая народническая идеология была направлена против городов, против индустрии, за какую-то там крестьянскую общину. Если бы анархо-эсэровщина победила, что бы сделали рабочие в городах, не получая пайка?
Вероятно, двинулись бы обратно в сельскую местность, из которой их с таким трудом выводили, создавая пул рабочей силы для заводов. Россия вернулась бы в дореформенное состояние. Собственно, пример уже был перед глазами: Китай после опиумных войн, распавшийся на местности, раздираемые бандами хунхузов.
Понадобилось 50 лет и гималаи трупов, чтобы вновь консолидировать Китай в некое подобие государства.
Вероятно, крайние меры никогда не были для большевиков самоцелью, поскольку уже на Хм съезде они отменили введённую царём Николаем продразвёрстку.
А пока у них был один путь: ставить фабрично-заводских под ружьё, и посылать их в деревню, добывать самим себе хлеб.
Мужик без керосина может просидеть дольше, нежели рабочий без хлеба.
Я никогда не разделял большевистских теорий или целеполагания. Я и сегодня стою на том, что Ленин исказил марксизм, и, на словах критикуя народничество, до конца его не изжил ни в себе, ни в коллегах.
Но одно дело - теория, а другое - практическая жизнь.
Спасение Лениным русского рабочего - это и есть спасение и великорусского этноса, и российской государственности. Остальное - трепотня, по большому счёту.
Поэтому, Колчаком-личностью можно восторгаться, а его белым кителем - любоваться.
А правды за ним нет никакой. Правда была за Лениным.
