Праздники, как и революции, в нашей человеческой обыденности приходят «неожиданно».
Женщина среднего возраста в Иваново беседует 3 января со своими знакомыми-подругами:
- Я вот хочу знать, это у меня одной или кто-то еще так же чувствует? Я вдруг заметила, что меня все праздники накрыла бесконечная грусть. Она захватывает меня всю. Бесконечная грусть. Может быть это новый год? Праздники? Почему? Я одна такая или ещё кто-то тоже так ощущает? Такого никогда не было, это действительно бесконечная грусть…
А может быть, это первое осознанное, пойманное в себе, ощущение сломанной нашей человеческой обыденности, человеческой нормы, человеческого смысла? Вроде бы всё еще как всегда, и праздники тоже, но за всем этим вдруг начинает этой женщиной ощущаться бутафория окружающего мира. Женщина чувствует, что за всеми этими праздничными «огоньками» исчезает смысл и значение этих праздников. Праздники ещё вроде бы есть, а радости-то уже, может быть, и нет. И это пока не ответ на то, а что же тогда за мир вдруг приоткрылся за всеми этими праздниками. Пока женщина только ощущает конец прежнего мира, его смерть, и то, что за образами прошлого постепенно исчезает или уже исчезло настоящее. И переживается это открытие в «бесконечной грусти».
Про новогодние праздники в условиях глобальных мировых изменений хорошо заметил Сергей Кургинян, что «граждане нашей страны немного поскучнели»: «Что такое праздник вообще и Новый год, в частности? Это выпадение из суеты повседневности ради встречи с чем-то неповседневным» [Источник]. Видимо, встреча именно последнего нового года вдруг впервые массово показало, что за этой встречей стало исчезать Рождество и духовная Сказка, а стали проявляться другие черты…
Женщина из Иваново просто принадлежит к людям, обладающим повышенной чуткостью к переживанию социальной жизни, общественных настроений. Есть люди с исключительным музыкальным слухом, есть люди с очень тонким ощущением различения цветов, есть общественные культуры, воспроизводящие различение жизненно важного для них фактора (как, например, выделение у северных народов нескольких десятков того, что называется «белым» цветом у других).
А вот женщина в Иваново, оказалась, обладает редким чувством высокой точности переживания социальной реальности и её изменений. Это редкая, но очень важная способность. Особенно она необходима в эпохи исторических переломов, социальных катастроф.
И такая способность важна, например, для будущих историков. Это не единственная способность, важная для профессионалов в этой сфере. Так же, как для будущего музыканта абсолютный слух – важное, но не единственное условие, чтобы стать хорошим профессиональным музыкантом.
Такая способность очень важна и для тех, кто создает религии, учения, мировоззрения, социальные движения, формирует образы и смыслы мира, для тех, кто водит десятилетия людей «по пустыне».
Помню, в 1980-90-е я ходил по улицам, вглядывался в окружающее, в глаза и лица встреченных людей. Я тогда прощался с нашим миром, понимал, что он еще есть, но счет идет на годы, он уходит, исчезает, погружается в небытие.
В таких случаях обычно спрашивают: а что же вы ничего не сделали? Что мог, то сделал. Такая ситуация хорошо знакома врачам. Они знают, что очень часто бывает, что понимание того, что происходит с больным и знание того, «сколько осталось», не могут заменить отсутствие возможности помочь конкретному больному. Так и с обществом. Несущийся тяжелый состав невозможно остановить, сунув ему под колеса лом.
В общем, за блеском праздников и праздничных салютов вдруг почувствовалась грусть. Взгрустнулось что-то людям. Вдруг оказалось, что наш мир неожиданно «накрыла бесконечная грусть» о главном, о настоящем, о человеческом.
