Я искал их повсюду, крутился по переулкам, рыскал по центру огромного равнодушного города. Города, живущего своими таинственными вибрациями, своими глубинными монотонными ударами, погрязшего в унылых хлябях московской оттепели.
Среди серых невзрачных потоков автомобилей я увидел желанную белую ленточку и шарик, а потом снова потерял их… Серо-голубой «Опель», несущий на себе атрибутику «Честных выборов», мелькнул и тут же был затерт толстозадыми джипами, заслонен грязными «Газелями», проглочен и переварен колоссальной столичной пробкой. А ведь в этот день ожидалось что-то невиданное и странное. Какое-то удивительное действо, напоминающее ритуальный акт; дивный флеш-моб, знаменующий победу всего честного и незапятнанного, всего рукопожатного и демократического.
Протестная акция либеральной оппозиции «Белый круг» широко анонсировалась в интернете. Живая цепь из взявшихся за руки людей, по замыслу устроителей, должна была «замкнуть» собой все Садовое кольцо. «26 февраля мы окружим центр города живым кольцом. Ровно в 14. 00 мы выйдем на Садовое кольцо, встанем на тротуаре по внутренней стороне кольца лицом к центру и возьмем друг друга за руки», — писал у себя в блоге журналист Пархоменко.
«Чтобы замкнуть живое кольцо, на Садовом должны собраться 34 000 человек», — уточнил блоггер.
Неужели организаторы акции обманули меня? Неужто люди в белых ризах перемешались с грязной толпой?
Сделав мучительный медленный круг по Садовому кольцу, я не заметил великую цепь — вообще ни одного ярковыраженного оппозиционера я не заметил на улицах города. Изредка попадались мне на пути украшенные шариком дорогие мытые авто, но ожерелья сцепившихся людей я не увидел.
Никакого круга не наблюдалось.
Быть может, я плохо смотрел или где-то быстро и нервно мчался. А может быть, Москва слишком велика, обширна и бездонна. Может, любые в ней линии моментально тают, рвутся, превращаются в лоскуты и волокна.
«Это не митинг. Это не демонстрация, — вещал Пархоменко. — В этот день мы собираемся без плакатов, лозунгов и речей. Мы будем стоять и молчать, плечо к плечу, рука об руку. Мы составим неразрывную человеческую цепочку — наш общий Белый Круг, который замкнем вокруг центра Москвы, вокруг Кремля. В день Прощеного воскресенья, за неделю до президентских выборов, нам очень нужно увидеть, что нас много и что мы вместе».
Что ж, ничего такого не вышло. Почему?
Вероятно, потому, что идея была слишком «шестидесятнической», слишком прекраснодушной. Замкнуть собой изрезанное перекрестками, изобилующее тоннелями и путепроводами, вечно перегруженное транспортными потоками Садовое кольцо — из числа благоглупостей.
Рассеять протестный электорат по городу, пустить его по миру, устроить распыл антиправительственных сил — не самая удачная идея болотной группировки. Креативный слой дал сбой.
Желание презентовать себя в виде воздушных прозрачных эльфов, желающих лишь «не пропасть по одиночке», привело к полному растлению, растеканию, растворению оппозиционного субъекта.
На прошлых апельсиновых митингах мы наблюдали дрожание агрессивных толп, брожение умов, концентрацию чувств, возгонку протестных энергий — всё это пугало власть, манило обывателя. Теперь же призывная барабанная дробь сменилась унылым Окуджавой. «Сятомусенники за демократию», гневно ворча, разбрелись по переулкам.
Попытка задушить Кремль в нежных объятиях — провалилась. Идея построить свой «адронный коллайдер», создать тонкий энергетический контур — оказалась нереализуемой.
Все это свидетельствует об эмоциональном спаде в стане креативщиков. Постепенно на сцену российской смуты выходят совершенно другие силы, далекие от бардовских завываний. Им не близка эстетика мягких игрушек. Чубайс и Чебурашка — не их тотемные звери.
Разбуженный революционными бубнами нищий русский народ едет в Лужники послушать Путина, а затем ходит по столице, зорко приглядывается к роскошной и чопорной московской жизни.
Народ думает о чем-то совершенно ассиметричном, так сказать… Пожалуй, меньше всего его волнуют «честные выборы» и все, что с ними связано.
Один мой знакомый англичанин, начитавшись островных воспаленных газет, звонит мне в жутком волнении и вопрошает: «Что? Как? Когда? »
Я же ему: «Что — что? Что — как? Что — когда? »
«Ну как же, — говорит он, — широкое демократическое движение, белые шарфики, честные выборы…» Я же реку в ответ: «Дорогой Джеффри, дело в том, что наша политическая система держится на двух партийных китах и по сему признаку напоминает американскую… В России существуют лишь две крупные, весьма многочисленные партии. Одна партия именуется »Единой Россией«, другая — Компартией Российской Федерации. Провал одной партии немедленно приведет к возвышению другой. »Белые ленточки« — отдыхают…»
Подобный очевидный расклад завел моего знакомца в тупик, заставил задуматься о превратностях политики.
Кумир буржуазных вольнодумцев писатель Владимир Сорокин в своем романе «23000» прозрел акцию «Белый круг», раскрыл ее магический подтекст:
«И сразу же сомкнулись руки — слева и справа. Великий и Последний Круг готов был. И пошла по нему волна невидимая, мощная, необратимая: 23000 сердец, сдерживающие, смиряющие себя все эти последние дни и ночи, отпустили себя»…
Ай да Сорокин! Ай да сукин кот!
