Встреча Лукашенко с Путиным в Сочи 14 сентября и состоявшиеся накануне выборы в некоторых субъектах РФ, на которых «умным голосовальщикам» удалось добиться не слишком многого, наталкивают на два вывода.
Во-первых, попытка очередной «бархатной революции» на постсоветском пространстве захлебнулась. Точнее, захлебнулась пока и по тому сценарию, по какому проектировалась изначально, до 9 августа, с учётом вносимых в него корректировок как раз примерно до сочинских переговоров обоих президентов. И хотя попытки штурма резиденции Лукашенко повторяются каждое воскресенье, стало ясно, что его свержение по алгоритму киевского майдана не получится. На сегодняшний день зависла ничья: режим выстоял, но с невосполнимыми имиджевыми потерями, энергия протеста медленно, но неуклонно гаснет, ни у одной из сторон нет ресурсов для сколько-нибудь результативного контрнаступления. Но время однозначно работает против Лукашенко и на оппозицию, потому что власть Белоруссии продолжает лишь реагировать, причём косно и топорно, на вызовы своих противников и до сих пор не навязала им собственную контригру.
Во-вторых, несмотря на активное муссирование в наших читаемых и влиятельных оппозиционных сетевых ресурсах (и даже в некоторых вполне лояльных Кремлю СМИ) мнения о провоцировании белорусскими событиями протестных настроений в России, ничего подобного вроде бы не происходит. Такой вывод напрашивается сам собой, если судить по результатам сентябрьских выборов. Не появилось ни одного незапланированного губернатора, а распиаренные успехи «умного голосования» в Томске, Тамбове и Новосибирске (на самом деле, если судить по последующим траекториям новоизбранных депутатов, — в одном Томске) — более чем скромный результат, который не смогли улучшить даже скандал с отравлением Навального и продолжающиеся, хотя и постепенно затухающие, протесты в Хабаровске. Однако совершенно очевидно, что наступившее затишье временное, поскольку и у нас Кремль тоже только обороняется и не переходит в наступление.
Поэтому популярное сегодня утверждение, что Россию в недалёком будущем ждет белорусский сценарий, одновременно и некорректно, и во многом верно.
Некорректно оно потому, что цели не получившейся пока «бархатной революции» в Белоруссии и возможных аналогичных событий в России изначально разные.
Белоруссия нужна Западу в качестве последнего недостающего звена нового «санитарного кордона», отделяющего «цивилизованную» Европу от «варварской» России. Лукашенко, несмотря на все его прошлые попытки стать для Запада своим, на роль смотрящего за таким звеном не годится. Если Европа ещё и готова, стиснув зубы, терпеть Орбана, то эксцентричный Батька ей не нужен ни при каких раскладах. В итоге усидеть на двух стульях одновременно у Лукашенко не получилось. Пресловутая «многовекторность» и неприкрытое накачивание на протяжении уже многих лет антироссийских и одновременно прозападных настроений в Белоруссии ударили по нему самому, подготовив благоприятную почву для того, что началось после 9 августа. Проект встраивания Белоруссии в Европу, пусть и на гораздо менее привлекательных условиях, чем на Украине, предполагалось запустить после свержения Лукашенко. Пока не получилось, но Запад вряд ли откажется от этой затеи.
Нашу же страну никто и никогда на Запад не примет, даже в случае падения путинского режима. Поэтому белорусский сценарий для России не годится. Здесь намерены действовать иначе — провоцировать антимосковские настроения и регионализацию, чтобы впоследствии можно было легко откусывать лакомые куски наподобие Крыма, Калининградской области, Карелии, устья Дона, Кубани (на Крымский мост в связи с этим уже есть виды), а также, возможно, значимые в инфраструктурном отношении территории на другом конце Евразии. Неспроста же «зафургалил» Дальний Восток, а в благополучном и спокойном янтарном крае брошен пробный камень опасного межэтнического и межконфессионального конфликта вокруг инцидента со святым источником.
То есть Белоруссию дестабилизировали для одного, а Россию будут раскачивать совсем для другого. Но, несмотря на разные целевые установки обоих сценариев, набор приёмов подобных управляемых конфликтов примерно один и тот же, тем более, если речь идёт о странах с похожими во многом политическими режимами. И с этой точки зрения вполне правомерно усматривать в белорусских событиях возможное недалёкое будущее России. А значит, пока не поздно, извлекать из них соответствующие уроки.
Первый и, наверное, главный урок белорусских протестов, как и обоих украинских майданов, случившихся с разницей в девять лет, касается объяснения того, как такое вообще происходит. Пора наконец-то понять, чем организаторы подобных акций выманивают на улицу людей, которые до того были обыкновенными обывателями, не помышлявшими ни о какой политической деятельности и тем более о том, чтобы помериться силами со спецподразделениями. Какими такими «печеньками» их соблазняют?
Благородный гнев по поводу фальсификации результатов выборов, как и коррумпированность власти, — это только повод. Настоящие «печеньки», которыми вербуют будущих "герильеров", — это возможность примерить на себя совершено новую и непривычную поведенческую стилистику, поиграть в образы, которые в обычной рутинной жизни обитателя мегаполиса запрятаны в глубоком подсознании. Человеческая природа — штука сложная. Чего только нет в её глубинах. Тут и жажда подвига, и потребность в экстриме, и желание совершать насилие, и стремление вырваться в иное качество времени — из циклического в той или иной степени, как у подавляющего большинства людей во все эпохи, в мифологически-событийное, сказочное. В повседневных заботах о хлебе насущном все эти тайные помыслы вроде бы дремлют, но порой достаточно незначительного внешнего возбудителя, чтобы вчерашний среднестатистический и застёгнутый на все пуговицы представитель офисного планктона увидел в себе Че Гевару.
В так называемых открытых обществах имеется целая индустрия по дозированному и контролируемому удовлетворению таких потребностей. На это работают и массмедиа, и сетевые сообщества, и электоральные флешмобы, и активное культивирование групповых субкультур. В автократиях прошлого века государство бросало колоссальные ресурсы на поддержание высокого градуса пассионарности населения, и на прислушивание к голосам из подсознания у людей просто не хватало сил. Постсоветские же режимы не захотели тратиться на массовую психотерапию, уповая на всесилие одной телепропаганды. Но человеку требуется не только смотреть и слушать, но ещё и соучаствовать. И степень режимности особой роли тут не играет.
На Украине публичная политика фонтанировала, но при этом оставалась преимущественно имитационной — не цепляла, как в автократиях, не задействовала, как в демократиях. Поэтому силы, заинтересованные в изменении геополитической ориентации этой страны, оба раза использовали специально для того созданную массовку. Это было и относительно дёшево, и поучительно для восточного соседа.
Запустить аналогичный проект в Белоруссии было ещё проще — проблемы те же, что и на Украине, только публичная политика не просто отсутствует, но вытеснена причудливым гибридом из культа советского прошлого и намерения балансировать между Россией и Западом в обмен на дивиденды с обеих сторон.
Надо отдать должное профессионализму технологов, сконструировавших в невиданных до того масштабах гендерно ориентированный протест представительниц прекрасного пола в национальных белорусских костюмах с тыквенным перформансом (по белорусской традиции тыкву выкатывали, отказывая жениху), двусмысленным и одновременно обезоруживающим скандированием «Вам никто не даст!» в адрес силовиков, изготовлением в свободное время бело-красно-белых флагов. Эта ролевая игра всерьёз и надолго. Выйти из неё будет крайне сложно. В том числе и потому, что она плотно увязана с генотипическими криптами национального сознания, так виртуозно показанными в гениальном путеводителе по традиционной белорусской культуре — «Дикой охоте короля Стаха» Короткевича. Пройдёт какое-то время, и эти заигравшиеся женщины, устав от непривычных ярких ощущений, вернутся к своим обычным социальным ролям, но пока что зачарованность этой массовой игрой буквально зашкаливает.
Подобное нейтрализуется подобным. Игровое поведение не остановить силой — его можно только переиграть, действуя в пространстве иррационального. И Лукашенко интуитивно нащупал единственно правильный способ ответных действий, которые были абсолютно не поняты нашими наблюдателями и вызвали у них усмешки. После провальной попытки пообщаться с рабочими на заводе колесных тягачей, то есть воззвать к уму, он разыграл впечатляющее действо, рассчитанное на эмоцию — вышел из вертолёта с автоматом в руках и с сыном Колей в форме спецназовца, сказал несколько проникновенных слов силовикам. И точно что-то переломилось после этого. Нет, протесты не остановились и даже не уменьшились, но та абсолютная уверенность в скорой победе восставших над президентом, которой была просто переполнена политическая атмосфера Минска, куда-то исчезла. Другое дело, что Лукашенко не стал дальше практиковать такой хеппенинг, и в этом его ошибка. Высокая политика при всём её расчетливом прагматизме непременно должна руководствоваться интуитивными подсказками, её субъекты должны легко переходить с языка серьёзности на язык игры и обратно.
Следующий урок, который надо извлечь из пока ещё непродолжительной истории белорусского протеста, — это острая востребованность сообщества, эквивалентного по численности и, главное, по радикальности своего настроя, но находящегося по другую сторону баррикад, готового к организованным предъявлениям себя противоположной стороне. Это не полукриминальные «титушки», используемые для силовых акций в отношении участников протестов, а люди, которые просто делают то же самое, что и недовольные режимом, но с противоположным знаком.
История всех «бархатных революций» в постсоветских странах убедительно продемонстрировала, что легитимация тех, кто свергал действовавшие властные режимы, всегда сводилась в основном к аргументу, что они представляют собой народ. Разумеется, этот аргумент всегда лукав, так как протестующие — всего лишь определённая часть народа, пусть активная, но при этом далеко не преобладающая по своей численности. Пассивное и неполитизированное большинство в массе своей занимает либо выжидательную, либо умеренно негативную позицию в отношении "герильеров". Это большинство важно растормошить и вывести на улицу, чтобы нагнетаемое напряжение выглядело не противостоянием между властью и обществом, но внутригражданским конфликтом.
Организаторы протестов против действующих режимов больше всего опасаются именно такого поворота событий. Появление «другого народа», который активно демонстрирует свою позицию, противоположную «революционерам», лишает последних априорной правоты. Потому-то собирающихся на митинги в поддержку власти изо всех сил пытаются дискредитировать, представить исключительно бюджетниками, свозимыми отовсюду под угрозами санкций по месту работы, людьми примитивными по культурному уровню, защищающими власть в силу своей косности. Оппозиционные СМИ аранжируют подобные обвинения соответствующим видеорядом. Власть обвиняют в том, что она собственными руками раскалывает общество. Этот смешной по своей сути упрёк часто оказывает какое-то магическое воздействие на тех, кто был бы готов выйти на митинг в поддержку власти, и заставляет их остаться дома.
Поэтому способных поиграть не против власти, а за неё, следует готовить заранее. Правда, в нашей недавней истории имеется яркий пример того, как соответствующие организованные группы тренировались на протяжении нескольких лет, много раз в ещё спокойное время выходили на массовые акции то в единообразных футболках с портретом национального лидера, то в облачении Деда Мороза, но в декабре 2011 года куда-то растворились и даже не попытались противопоставить себя «белоленточникам». В итоге многотысячный митинг в поддержку Путина на Поклонной горе, сопоставимый по своим масштабам с акциями на Болотной, пришлось организовывать и проводить совсем не тем, кто за это прежде получал немалое финансирование. Понятно, что власть тогда не на тех поставила — подвели и организаторы, и исполнители.
Чтобы такого больше не происходило, надо более основательно мотивировать желающих в случае чего выйти на улицу. Лояльность таких людей не покупается, а воспитывается. Здесь должны быть свои «печеньки», точно так же сводимые к возможности поиграть, примерить на себя непривычные, но манящие ролевые образы, только с противоположным знаком, нежели у протестующих. И, конечно, создавать таких «контрреволюционеров» надо не шито-крыто, а максимально публично, сообщая об этом если не в государственных СМИ, то на известных аффилированных с властью ресурсах. Борьба за будущее начинается ещё задолго до того, как на улице закипает протест, и к ней надо готовиться самым серьёзным образом. Если бы параллельно с многотысячными митингами в поддержку оппозиционных кандидатов, которые прокатились по Белоруссии за несколько дней до выборов, прошли такие же массовые мероприятия сторонников Лукашенко, то, скорее всего, протестные выступления были бы гораздо слабее.
К сожалению, у нас власть после неудачи с молодыми «пассионариями» в 2011 году и необходимости организовывать улицу в свою поддержку, что называется, ad hoc, из того, что имелось под рукой, считает нецелесообразным заново что-то конструировать. Она опасается, что превентивные шаги в этом направлении будут истолкованы как проявление слабости, и уповает на то, что в случае необходимости получится быстро собрать новую Поклонную и задавить ею какую-нибудь очередную Болотную. Напрасно. С 2012 года изменилось очень многое. Противник стал изощрённее, казённая пропаганда выглядит всё топорнее и лишь отталкивает сторонников власти. Деструктивная мотивация всегда сильнее мотивации конструктивной, поэтому заманить в пространство игры под лозунгами борьбы с режимом намного проще, чем уговорить поиграть в его поддержку. Власть же, похоже, увлечена лишь вознёй вокруг перераспределения полномочий в пользу Госсовета и Совфеда, не обращая внимания на то, что происходит на нижних этажах общества. Остаётся надеяться, что катастрофа, которую пережил Лукашенко, заставит Кремль более внимательно относиться к тем протестным настроениям, которые пестуются в народе его противниками — как внутренними, так и зарубежными.
Особенно поучительный для России белорусский урок — это поведение в дни наибольшего накала протестов представителей среднего и нижнего звеньев управленческой вертикали. К чести Лукашенко надо признать, что с его тонувшего корабля практически никто не побежал, не переметнулся в противоположный лагерь. Подкачали разве что только медийщики, но их удалось вовремя заменить десантом из России. Между тем, как известно, именно перевербовка элит является главным условием успешной «бархатной революции».
Увы, но у нас картина прямо противоположная. Случись что — и предательство со стороны элит станет чем-то само собой разумеющимся. И к нему тоже надо готовиться уже сегодня. Если уж говорить об игровом поведении, то существует апробированный тысячелетиями лайфхак — заговор. Чтобы отвести беду, её нужно проартикулировать, проговорить, ритуально пережить и тем самым оставить в прошлом то, чего даже ещё не произошло в настоящем. Бойкие блогеры должны с упоением описывать сценарии предательства элит, может быть, даже называя конкретные имена, прописывая наиболее брутальные сценарии и не опасаясь судебных исков, которых, скорее всего, не последует, особенно в нашей правовой действительности.
Заняться такой превентивной контрпропагандой в первую очередь должны те, кто давно стоит в очереди, но так ничего ещё не получил, голодные и хищные, дышащие в спину нынешним элитариям и осознающие, что у них остаётся единственный шанс подняться — занять в критический момент правильную позицию, как в своё время поступил Холманских (его последующая неудачная карьерная траектория не должна отпугивать: в конце концов, судьбы складываются по-разному, но поступок, совершённый этим человеком во время телемоста в декабре 2011 года, вошёл в историю).
Ещё один урок из политического кризиса у нашего западного соседа формулируется, что называется, от противного: в Белоруссии ничего подобного не было и быть не могло, а у нас есть — следовательно, пора перестать замалчивать эту проблему. Свобода слова — это священная корова, и никто не собирается пустить её на говядину. Но эта свобода не должна быть односторонней: если кто-то публично дискредитирует власть, то в отношении этого лица необходимо применять аналогичные диффамационные практики.
Вот, например, некто на протяжении нескольких лет надсадно намекает на свою близость к некоторым кремлевским башням, с упоением говорит об имеющемся у него информационном эксклюзиве о состоянии здоровья первого лица и при этом почему-то не преследуется в судебном порядке либо за разглашение сведений, составляющих медицинскую тайну, либо за распространение заведомо лживой информации. В демократическом обществе независимые блогеры также вправе покопаться в прошлом такой персоны. Например, высказать предположения о содержании кулуарных контактов этого лица несколько лет назад на конгрессе славистов в Америке или поразмышлять о подлинных причинах, заставивших его уволиться из престижного московского вуза.
Обращает на себя внимание и совершенно неадекватное поведение отдельных ярких личностей, стяжавших известность во время активной фазы войны на Донбассе летом 2014 года. Хотя по-человечески этих людей можно понять: им досадно, что их использовали, ничего за это не предложив. Разве может быть иное объяснение их медийной оголтелости? Ясно же, что обвинения, предъявленные им в своё время Кургиняном, были сделаны в полемическом запале и не соответствовали действительности. Или не так?
Если бы «ольгинские тролли» или им подобные институции существовали на самом деле, тем более с теми ресурсами и возможностями, какие им приписывают нынешние оппозиционеры, то Рунет был бы просто стерилен в политическом отношении. Пока что налицо обратное — политическую погоду в Сети делают исключительно оппозиционеры. А значит, либо «тролли» никуда не годятся и их надо менять, либо их вовсе нет и никогда не было.
Но есть и отрадные моменты, на которые стоит обратить внимание. Например, нельзя не отметить виртуозно организованную обструкцию, устроенную в Рунете отечественным симпатизантам письма Алексиевич. Надо уметь вот так играючи, незамысловато, даже где-то с изумлением обнаружить интересные связи между лицами, патетически поддержавшими нобелевскую лауреатку. Можем же, если хотим!
Стоит указать и ещё на один урок, который важно извлечь из брожения в Белоруссии, — о значимости коммуникационных практик "герильеров". Сегодня только и разговоров, что о Telegram-канале NEXTA, сливе персональных данных белорусских силовиков, программировании общественного мнения соответствующими push-уведомлениями, работе империи Google по промыванию мозгов и вербовке новых сторонников протеста. Но это вопрос прикладной и потому легко решаемый. Требуется всего-навсего организовать толковых и мотивированных технарей. Странно, что белорусские чекисты, среди которых достаточно квалифицированных именно в этой области кадров, бездействовали. Это наталкивает на определённые выводы относительно занятой ими позиции.
Словом, из того, что случилось и продолжает происходить в Белоруссии, следует сделать выводы и прямо сейчас начать готовиться к чему-то подобному в нашей стране. Готовиться спокойно, со знанием дела и уверенностью в своей правоте. И при этом помнить о том, что, помимо содержания, «контрреволюционерам» ещё требуются и соответствующие стиль, манера, мода, понимание субкультурных поведенческих кодов. То есть всё то, что сполна и даже отчасти по-новому проявилось в ходе белорусских протестов.
