Есть лица, подобные пышным порталам
Где всюду великое кроется в малом.
Есть лица - подобья ликующих песен.
Из этих, как солнце, сияющих нот
Составлена песня небесных высот.
Н. Заболоцкий
Мы договорились о звонке. После спектакля в Зарядье он вылетел петь спектакль в Лейпциге, оттуда сразу - в машину и через Европу до Калининграда, аэропорт, самолёт- Питер, там юбилейный Шаляпинский концерт, а затем два спектакля - "Аттила" и "Сицилийская вечерня" в Мариинском театре. Это всего за три дня. Связывались, когда он ехал по Европе, потом, когда ожидал самолёт в аэропорту Калининграда, снова в Питере. Договориться не удавалось, график московских репетиций был всё ещё неизвестен. Наконец, согласовали день и место встречи в Москве, но точное время должен был определить позже Большой театр, где он будет петь Жермона в двух спектаклях "Травиата" Верди и где у него будут примерки и репетиции. Для него это был ввод в партию в данной постановке, с данным режиссёром, первое исполнение Жермона в Большом театре. Всё преодолели и, в конце концов, договорились.
Когда я готовилась к интервью с премьер-баритоном Мариинского театра Владиславом Сулимским, я перечитала много разных материалов о нём, каждый из которых был похож на приключенческий роман. Событий, в том числе экстремальных жизненных поворотов, хватило бы на три жизни. В белорусском молодечненском детстве - непривлекательная скрипка и притягательный футбол, музыкальная школа и изгнание из хора, в чём-то похожее на шаляпинское, когда вместо прославленного в будущем баса в хор взяли Горького, и где Владислав не успел даже рта раскрыть. Затем музыкальное училище, снова скрипка, снова изгнание и - счастливый поворот на жизненном пути, когда он был вынужден принять судьбоносное решение, оказавшись на перепутье, и пойти на вокальное отделение,- ему только что исполнилось восемнадцать и возрастной ценз для поступления как раз подоспел. Вот тогда-то он сам впервые услышал и узнал свой голос. Волшебный голос Сулимского. По окончании училища дорога привела в Петербургскую консерваторию, с которой отношения тоже не сложились, закручиваясь в неверии педагогическим советам, будто мох в тине однообразного стоячего болота. Всё повторилось - захлопнувшаяся дверь и мучительные переживания. Но только не повисший от отчаяния нос, а новое судьбоносное решение, - продать квартиру в любимом Молодечно, казавшемся огромным в детстве древнем городке с тысячелетней историей, где родился и вырос и где, тяжело страдая, уходила когда-то мама, - и поехать учиться в Италию, родину оперного вокала и безупречной, неоспоримой по сей день, техники исполнения. И вот тут-то забрезжил свет в конце тоннеля. Занятия с прославленными итальянскими педагогами-мастерами мировой оперной сцены (и, в том числе, с русским Владимиром Атлантовым, уже жившим тогда в Италии), в один миг дали ему понимание процесса пения. Без знания итальянского, постоянно со словарём в руках, все его многолетние поиски правильных вокальных позиций, дыхания, фонетически правильного пропевания слогов в текстах на разных языках, осмысливавшиеся и не поддававшиеся ранее, бродившие в его голове многие годы, будто превратились в одно мгновение в прекрасный изысканный напиток. Он зазвучал мощно, легко и так, как ему всегда хотелось...
Именно такого, динамичного, взрывного, непокорного и стремительного человека я ожидала увидеть. Однако в фойе размеренно вошёл высокий и статный мужчина "в расцвете лет и сил", спокойный и даже слишком, почти расслабленный. Моим первым вопросом стал вопрос о предках и их национальных корнях и о том, как именно проявляет себя в нём разная кровь, так счастливо смешанная в ста жилах.
- Ну, это горючая смесь, эдакий коктейль Молотова, собранный в моей белорусской из многих других кровей,- цыганской, русской, отчасти польской, но очень древней польской ветви, о которой ещё нужно поподробнее узнать, потому что, когда бабушка по маме настойчиво и много рассказывала о том, что её прабабушка была из гомельской ветви княжеского рода Паскевичей, мне недосуг было вникать, мысли были заняты другими интересными мне делами. Возможно, я займусь этим ближе к пенсии, покопаюсь в наших документах. (Смеётся). А вообще, нет ничего удивительного в такой смеси, в Белоруссию и до войны, и после, и во время многие народы бежали, спасаясь от немцев, литовцев, а потом и от поляков. Так что, знаете, меня уже не удивляет, что неожиданно я бываю обуреваем сверхэмоциональностью или непонятно откуда вдруг взявшейся шляхетской гордыней, а в другой раз - проявлением тонкой музыкальной интуиции, предчувствием грядущих событий или выдержанностью и спокойствием после отчаянья или безудержного счастья. Вот белорусы, к примеру,- очень спокойные люди, добрые, радушные, они никогда никуда не торопятся и я не припомню, чтобы они были злобными, в белорусе есть стержневая сила, уберегающая от тяжёлых страданий. Во мне тоже есть это, я умею быть рассудительным, хорошо распланировать день, месяц, полгода, для того, чтобы не суетиться и не зацикливаться на какой-то внезапно возникшей неприятности, непреодолимо превращающей жизнь в горькую проблему, как отчаявшийся бедолага, которого любой прохиндей возьмёт в оборот. Ну и конечно, черты своего характера я в нужный момент стараюсь использовать в работе. На сцене важны тончайшие оттенки разных состояний души, и я всё пропускаю через себя, - запоминаю, складываю опыт в копилочку, а на репетиции достаю "из широких штанин". Иногда слышу от друзей,- отдохни, расслабься, такой график плотный, по два спектакля в день поёшь,- но я не напрягаюсь, как в известном анекдоте. Я всё делаю с удовольствием, иногда даже с удалью. А иногда спокойно плыву по течению в предложенном рабочем ритме. Правда, коммерческой жилки во мне совсем нет. Бизнесмен я никакой. Один мой дед был цыганской крови, славился музыкальной одарённостью, играл на любых инструментах, которые попадали к нему в руки, не расставался с ними до тех пор, пока не добивался абсолютного исполнительского совершенства, и на другой день не расставался, его знали в городе все жители, и это при том, что грамоте музыкальной не обучался. В военное время негде было, да и не у кого. Так что вкусностей и тонкостей для разных моих героев и сценических образов я могу извлечь множество из собственных генов, при том, самым естественным образом. Да и военная выправка, если нужно, тоже есть,- другой мой дед руководил в Минске военным округом.
- Не могу не сделать вам комплимента по поводу вашей актёрской игры. Опера жанр многомерный, тем он и прекрасен. Но, чтобы в ней всё удачно срослось и заиграло красками, мало одной слаженности всех участников - обладателей первоклассных голосов, мало и великолепной подготовленности спектакля с гениальным композиторским текстом и потрясающим дирижёром. Чтобы зритель проникся трагедией Макбета или оторопел от злодеяний коварного Яго из "Отелло", нужно заставить его, как это делаете вы на сцене, поверить в реальность происходящего. Именно Вы вводите зрителя в действие и рядом с вами возникает настоящее шекспировское пространство. Мы забываем, что вы ПОЁТЕ СПЕКТАКЛЬ, всё становится настоящим, -страсти, трагедии, человеческие пороки, всё становится РЕАЛЬНОСТЬЮ. Не только у меня возникло впечатление, что именно вокруг вас, рядом с вами образуется мир мифа. Как вам удаётся перевоплощаться в ваших героев? Какой секрет вам известен, который не известен другим?
- Знаете, первое и совсем не секретное, заключается в том, что мы все в Мариинском - одна большая семья. Мы будто варимся в одной Мариинской кастрюле, видим успехи друг друга, подмечаем какие-то интересные вещи, творчески взаимодействуем прямо на сцене и потом, на репетициях, из общения прорастают плоды, случаются неожиданные находки, мы делимся опытом друг с другом, обсуждаем удачные моменты. Во-вторых, я считаю, что оперный певец обязательно должен знать эпоху, о которой писал композитор и либреттист. Мне повезло, я очень люблю читать, особенно историческую литературу. А, в силу профессиональной необходимости, отсматриваю множество художественных и документальных кино- и телефильмов. Не только тех режиссёров, сценаристов и писателей-либреттистов, с которыми контракты уже подписаны, но и немного загодя, других интересных мне Мастеров. Я иногда предугадываю, как мне нужно поступить в том или ином случае и с каким материалом придётся работать. Поэтому, когда кто-то говорит, что очень быстро учу материал, это и правда, и нет одновременно. Я знаю, что точно в срок буду готов, если даже за две недели до премьеры кажется, что всё сыро, невозможно успеть выучить партию, а режиссёр в растерянности, потому что считает что "всё пропало". Я в этом случае спокоен, я отпускаю ситуацию и плыву по течению. И из каких-то внутренних тайников прежних знаний и умений всплывает и проявляет себя тот материал, который становится платформой для моментальной выучки нового. Совсем недавно прошла "Сицилийская вечерня", при подготовке которой в 2017м происходило, в очередной раз, именно так.
- Вас часто в последнее время сравнивают с Шаляпиным по артистическому дарованию и широте души. Правда, мемуаристы вспоминают, что голос у него был не большой, а вот у вас как раз громадный. И также известно не только о бессеребреннической благотворительности Шаляпина, он порой проявлялся, как мелочный скупец, чего о вас не сказать. Но главное всё же артистический дар.
- Вообще-то, артистический дар штука и врождённая, и приобретённая. Во время работы над новыми постановками я стараюсь раскопать всё, что только возможно, чтобы отыскать материалы о времени, о герое, об истории создания оперы. Читаю письма, воспоминания, мемуары, одновременно учу текст и постепенно всё это врастает в меня. А когда я на сцене, в определённый момент что-то щёлкает внутри и я действительно становлюсь Макбетом, вижу средневековые колонны вокруг, схожу с ума вместе с ним. Это какая-то необъяснимая способность, мой цыганский третий глаз, что ли, позволяет мне пройти в другую эпоху, будто сквозь портал. Я перестаю видеть людей вокруг и превращаюсь в моего героя. Мне близка эпоха Возрождения, представлять себя внутри шекспировских вердиевских сюжетов для меня огромное удовольствие. Хоть и опасность тоже, всегда важно не перейти черту, когда ходишь по грани. Много раз слышал от драматических актёров, что этак можно быстро сгореть, что это непрофессионально. Но я делаю, как делаю. И по другому и не умею, и не хочу.
- Существует ли для вас самый любимый костюм? Если да - в какой постановке? И, насколько важны декорации?
- Костюм очень важен,- его соответствие моему представлению об эпохе, и удобство, и красота, конечно, тоже. Чтобы любить костюм, нужно во всём точное попадание. Очень люблю костюмы из Макбета. Художником на постановке была Таня Маккаллин.
- Это такие тёмно-серые?
- Их там три смены. Тёмно-серый с красными вставочками, белый с высоким воротником тоже очень хорош, просто отличный. Шуба, правда, очень тяжёлая, трудно в такой шубе активно бегать по сцене, а там беготни много.
- Она искусственная?
- Ну что вы, нет конечно, всё сделано из натуральных материалов, в искусственных мы бы там совсем с ума сходили, упариваясь, они же не дышат...
В нашей "Сицилийской вечерне" Арно Бернара тоже замечательные костюмы. Режиссёр перенёс Италию тринадцатого века в Нью Йорк 20-30х годов XXго. А костюмы сицилийской мафии и американских полицейских - это, как ни крути, костюмы итальянских кутюрье, даже от Марианны Странска. Что касается декораций, - всегда по-разному. Иногда почти полное их отсутствие работает на образ и драму гораздо лучше, чем перегруженность выгородками. Мера важна во всём.
- А могли бы вы сыграть не вердиевского героя, а например, Ленина?
- Ну конечно могу. (Смеётся). Я вообще могу сыграть всё, что угодно, как мне кажется, это очень интересно и я с удовольствием снялся бы в кино, хотя отношения мои с кинематографом пока не завязались. Сейчас очень много интересных молодых режиссёров появилось. Проснулись вдруг.
- А чувствуете ли вы энергию зрителей, которая идёт на вас из зала, особенно, когда вы своим голосом и игрой заставляете думать именно о вашем герое? Не "распирает" ли вас от этой энергии? Как потом она в вас работает, на другой день и далее? Не тяжело ли это?
- Конечно, я и чувствую и знаю точно, в какой момент она приходит. Какую окраску имеет, положительную или нет. Когда начинаю делать все правильно в образе, моментально чувствую и смену энергий, и мощь потока. Но могу сказать, я раздаю её сразу, она во мне не задерживается, потому что я не накапливаю энергию в себе, не перегружаю мою оперативную память, мой power disk. Я работаю как проточная сила, научившись её тут же перераспределять и отдавать, - либо тем людям, которых люблю и к которым отношусь очень хорошо, либо работающим со мной на сцене солистам, которым она бывает нужна прямо немедленно. Всё это происходит мгновенно, интуитивно, механизм этот срабатывает автоматически. И возможно, именно потому, что я пропускаю через себя этот поток, не задерживая его, я могу уже на следующий день быть отдохнувшим и готовым к новой работе, готов петь по два спектакля в день, либо каждый день с перелётами, и не устаю.
- Это даже странно слышать, потому что очень многие маниакально стремятся на сцену именно за этой сладкой наполненностью энергией зрительских симпатий.
- Я абсолютно уверен, что поступаю правильно. Жадничать нельзя, я в этом убеждён, поэтому выкладываюсь по полной сразу, с первых тактов и даже раньше. Мне часто приходилось, да и сейчас приходится петь в залах, где меня никто не знает. Ведь я работаю в опере. Каждый раз, отдавая себя, получаешь вдвойне, втройне. Снова отдаёшь, снова получаешь. Зритель всегда и благодарен, и поддержит. Но и ты не жадничай, раздавай и иди дальше.
- И что же, вы совсем никогда не устаёте?
- Когда я устаю, я могу просто выпить вина, которое мне нравится в тот момент, я неприхотлив, мне разные вина нравятся, их много сейчас хороших. Могу расслабиться, просто выкуривая сигару, усталость снимает, как рукой. Чуть раньше погонял бы в футбол, как в детстве. Сейчас берегусь,- много контрактов, спектаклей, концертов, много ответственности, боюсь подвести кого-то.
- А в футболе вы нападающий, защитник или, может быть, вратарь?
- В футболе я только нападающий.
- А поплавать любите? Для дыхания полезно...
- Полезно, но плавание - это точно не моё. Вообще, коль уж вы завели разговор о спорте, я скажу то, что говорил в своих интервью и раньше. Безусловно, физическое развитие нации обязательно, не только для здоровья, но и для крепости духа. Заметьте, ДУХА. А это значит, что развитие Культуры гораздо важнее. Именно культура отвечает за развитие Души. Без движения души мы не сможем сдвинуть с места ни математику, в частности, ни науку, в целом. Ещё Пифагор говорил об этом, развивая и утверждая сферическую теорию вневременной Музыки. Души Музыки. Могут меняться эпохи, проходить тысячелетия, начинаться и оканчиваться войны. Но музыка остаётся надо всем, как и Душа. Она и живёт в Душе и связана с Богом. Бог через Душу человека присутствует в нашем мире. И через Музыку тоже. Так же Пифагор относился к Математике. Считал её Категорией, принадлежащей с сферам Божественного и независимой от развития человеческого общества. Человек любой эпохи берёт из этого источника столько, сколько в состоянии взять и осмыслить. С тех пор в данном вопросе ничего не изменилось. Культура идёт бок о бок с Божественным. И только Культурная нация сможет всё, что угодно, - полететь на Луну, открыть новые вселенные, создать шедевры, устоять перед любым натиском, культурного человека голыми руками не возьмёшь. А ответственность за эту часть развития государства и общества несёт Первое лицо в государстве, или лИца. Я считаю так по сей день.
- Мне рассказывал один известный на сегодня московский оперный певец, что в определённый момент жизни он понял, что что-то не так делает в вокале. И что, когда он услышал вас, понял, что именно вы ему можете открыть секрет его ошибки. Он поехал к вам в Питер и вы стали с ним заниматься. Результат, скажу сразу, феноменальный. Он сейчас ушёл из театра, нашёл серьёзного агента и, приезжая в свой бывший театр, поёт по договору и уже совсем на других условиях, не на карабасово-барабасовских. Я знаю, что вы с ним занимались бесплатно и почти каждую неделю.
- Да, коммерсантом меня точно не назовёшь.(смеётся)
- Много ли у вас учеников? С какими проблемами к вам обращаются? Кому вы точно не станете помогать?
- Ученики есть, времени свободного очень недостаёт. Заниматься с молодёжью мне нравится, меня окрыляет результат. И потом, я ещё ни разу не ошибся с категорией голоса и уже многим помог в главном,- определиться с тем, кто вокалист, - тенор ли, бас, баритон, колоратурное или драматическое сопрано, меццо, ну и так далее....
- А вам сразу же слышно, какой голос? Ведь бывает так, что из-за отсутствия хорошей школы, вокалист не может показать свои лучшие стороны?
- Я научился сразу же слышать, где проблема, если она есть у человека, и точно знаю, как помочь извлечь свой "лучший" голос. Кроме того, сразу можно услышать, есть ли у певца хороший тембр и сила. Ведь всё дело в правильности дыхания. Даёшь им упражнения, просишь делать то-то и то-то, всё начинает выруливаться в правильное русло, как в йоге, помните, дыхание - основное. А там и переходные нотки становятся на свои места, а потом и вовсе болезнь переходов проходит. Ко мне приезжали вокалисты, думающие, что они басы, а оказывалось, что они тенора. И наоборот. Я показываю им правильные приёмы, говорю, что подправить и как. Нащупываем, работаем.
- А если у человека просто связки больные и он не может показать своих лучших сторон?
- У молодых певцов связки всегда здоровые. Больными они становятся от неправильного пения или от натруженности с возрастом, когда заканчивается вокальная молодость и начинается сценическая юность, а затем и зрелость, говоря языком "Моих университетов" Горького. Но, опять же, ввиду неправильного извлечения звука. Многим хочется быстрее попасть в театр, потом на сцену, поскорее войти в большие партии, петь всё подряд, не имея опыта, с наскоку. Сегодня колоратурных Россини и Моцарта, завтра убойного Вагнера, послезавтра крепкого Верди, потом лёгкую музыку Доницетти, а потом ещё и Рихарда Штрауса до кучи. Отсюда и проблемы.
- А с женскими голосами работаете?
- Конечно. Принципы одни и те же.
- А как поступите, если к вам придёт красавица модельной внешности с сильным голосом потрясающе красивого тембра, и небольшими проблемами, ей самой кажущимися громадными, которая, однако, не идёт по утрам заниматься в консерваторию, а расслаблено думает, лёжа в постели, что "не сейчас, чуть позже, потом, успею, лучше сейчас попью кофейку", а потом "Ах, что-то всё плохо у меня получается..", ну и так далее. Что скажете ей? Пошлёте и попросите прийти, когда у неё будет побольше воли к занятиям?
- Послать не пошлю, сначала попробую разобраться, заинтересовать. Педагог должен быть и психологом, и психиатром иногда, если хотите. Если я увижу способного человека, рождённого для большой сцены, я конечно не пройду мимо. Но есть и сложности. Главная - ответственность. Человек не котёнок, я не смогу выбросить ученика из жизни, тем более, что ученик всегда и везде в большом оперном мире будет позиционироваться твоим продолжением. Котёнка, конечно, тоже не выброшу, ни при каких условиях. Взял- отвечай. Потом, нужно учитывать, что и я не из железа сделан, у меня очень напряжённый график репетиций, спектаклей, занятий, много семейных обязанностей. При всей моей организованности, я тоже должен отдыхать. Так что я заинтересую, а потом уж сами-сами. Нет ничего одинакового, для каждого индивидуальный подход, конечно. Хотя есть и одинаковые для всех правила. Если хочешь научиться - копай глубже, пытайся вникнуть, что хочет до тебя донести педагог, не сиди вялой вороной.
- Многие ваши ученики попадают на сцену?
- Попадают, но я никогда не просил и не буду просить директоров театров, режиссёров или дирижёров взять кого-то в тот или иной театр. Это человек должен сам сделать для себя. Если он хочет - это его судьба, его карма. Он вообще Сам несёт самую большую ответственность за свою жизнь. Из тысячи советов и упражнений, предложенных ему, он всё равно сам нащупывает верный путь для себя, никто, кроме него. Хотя, к большому сожалению, по большей части, на театральные подмостки прорываются совсем не самые лучшие, но очень волевые и упорные в желании пробиться, как я уже сказал выше. Потом оказывается, что многие из них боятся сцены, теряются и, в лучшем случае, всю жизнь потом поют моржовые партии.
- Бывает так, когда слышу некоторые дуэты, что солисты явно не подходят друг другу, хотя по отдельности у обоих голоса очень красивые. А в дуэте не сливаются и это всё портит. Неудобные партнёры, не на одной волне, что ли. У кого-то голос мощный, но не резкий, а очень мягкий, обволакивающий и проникающий во все уголки зала. А бывают голоса слишком прямые, хоть тоже сильные, но узконаправленные. Как тогда быть?
- Вообще-то партнёры умеют подстроиться друг под друга. Я, как скрипач, могу сравнить это с подкручиванием внутренних колков. Голос ведь также можно сначала подстроить, а потом и повести за собой, если партнёр не понимает, что и как делать. Опытный вокалист знает, как отработать такую ситуацию. В Мариинском это вообще обычное дело. Рано или поздно каждый солист научится всем вокальным приёмам, если он работает в таком месте, как Мариинский, где процессами управляет Валерий Абисалович.
- В одном из интервью вы сказали, что мечтаете спеть партию Микеле в одной из опер трилогии Пуччини, в "Плаще"? Это желание ещё не перегорело в вас?
- Нет, конечно. Музыка Пуччини остаётся всегда прекрасной, очень богатой по части партитуры и невозможно притягательной для меня. Если Верди я мог бы сравнить с историческим полотном, а в кинематографическом смысле с художественным сериалом, то оперы Пуччини напоминают мне очень динамичный короткометражный фильм, слепок, картинку, моментально вырывающую драматическую ситуацию из жизни нескольких персонажей на пике её развития. Драма это или комедия, рассказанная за полчаса, - не важно, но, как водится у веристов, за эти полчаса они тебя вывернут наизнанку, и ты выплачешь все слёзы. Поэтому "Плащ" из трилогии сюжетно не связанных между собой коротеньких опер "Джанни Скикки-Сестра Анжелика-Плащ" остаётся для меня желанным. Но, думаю, для воплощения образа Микеле мне нужно стать постарше.
- Шаляпинский вечер, "Чародейка" Чайковского, другие русские произведения звучат в вашем исполнении роскошно, ведь это и есть настоящая русская вокальная исполнительская школа.
- В реальности, "виной тому" как раз-таки итальянская вокальная школа. Всё, что происходит сегодня в оперном, жанре имеет свой исток в итальянской манере пропевания, вокальном произношении слога и в особом извлечении звука. Я помню, когда меня исключили из консерватории, я стал лауреатом конкурса и меня заметила Лариса Абисаловна, она же позвала в Молодёжную программу Мариинского театра. Я тогда за два месяца получал в молодёжке то, чего и за два года не смог получить в консерватории. Там был самый расцвет, учились многие нынешние звёзды Мариинского и иностранцы, поющие теперь на прославленных мировых сценах. Там начинали Петренко, Юдина, Пудова, Абдразаков, многие другие, всех не перечислить. Находясь в России, мы все обучались именно в итальянской манере.
Я получал основы и непосредственно в Италии. Мне до этого педагоги всё объясняли тысячи раз, но именно там произошло необъяснимое, я на незнакомом мне языке понял и почувствовал, как именно должен извлекать звук, чтобы полноценно запеть. Копался в каждом слове, напрягался, старался. Обучение в Италии тоже длилось два года. Сейчас я точно представляю, насколько важна фонетика, как трудно петь русские оперы, особенно иностранцам, если не знать итальянских основ дыхания и фонетики. И как трудно русскому найти коуча для того, чтобы спеть немецкую оперу. Это невероятно важно. Коуч обязательно должен быть не просто немцем, а немцем, который тоже пел оперы Вагнера. И пел успешно. Ты должен услышать его записи накануне договорённостей о занятиях, записи должны тебе понравиться и тогда, возможно, дело пойдёт. Сейчас в театрах работает много коучей, даже уже известных, но они, в основном, ничего не понимают в вокальной фонетике. Или настаивают на каких-то, одним им известных диалектах. Так что, это большая проблема всегда.
- Вы однажды пели Альгериха в "Золоте Рейна". Не понравилось? Не хотите попробовать ещё Вагнера?
- И понравилось, и попробую. На 2026 год планируется постановка всех четырёх опер "Кольца Нибелунга", в которой мне предложили партию Вотана.
- А тогда почему раньше не исполняли, ведь Валерий Абисалович Гергиев, вместе с Кириллом Петренко и Даниэлем Баренбоймом, один из трёх лучших Вагнеристов мира на сегодня? А в Мариинском театре, как нигде больше в России, идёт вся тетралогия "Кольца Нибелунга".
- Для того, чтобы полноценно исполнять Вагнера, нужно сначала научиться петь Верди. По-настоящему научиться. Кстати, у меня с Вагнером случилась одна занятная вещь. После исполнения Альгериха я почувствовал, что мне легче стало петь мой вердиевский репертуар, это мне помогло. Вагнер помог. Но могло случиться и иначе, если бы у меня не было многолетнего опыта исполнения Верди, опыта петь "крепкую" музыку. Тому есть много примеров в певческом мире. Сегодня Вагнер, завтра Верди, послезавтра Россини, и голоса нет, рассыпался вдрызг. Так что, всё нужно делать вовремя и не торопиться.
Мы говорили больше отведённого времени и на примерку Владислав мог и опоздать. Но нет, не опоздал. И могу сказать, что после разговора он стал для меня ещё большей загадкой, чем был до этого интервью. А это значит, что скорее всего, через пару-тройку лет, мы вновь вернёмся к разговору и скорее всего, в видеоформате.
