В солнечно-сливочном детстве я очень любил автомобили. Автомобили на марках. Как и многие советские дети, я собирал почтовые марки. Большей частью гашеные. Собирал их, впрочем, не из природной страсти к коллекционированию, а просто так. Сестры собирали. И я начал собирать. Пускай будет причиной пресловутый dasMan. Впрочем, как всегда это со мной бывает, отдался новому делу с головой и вскорости обогнал сестер. У меня было пять или шесть увесистых кляссеров, более пяти тысяч марок со всего света от Новой Зеландии до Канады. Марки я сортировал тематически. Была среди прочих тема «автомобили». Очаровательны были все эти La Hispano-Suiza и Alfa Romeo на цветастых бумажных квадратиках и треугольниках волнующе зубчатых по краям. Существовал так же особый марочный запах. Он был несказанно мил, погружал куда-то. Совсем в запредельное, дородовое что ли. Вечером после уроков, за кружкою горячего молока со школьными пряниками – впрочем, чаще за чашкой чёрного чая с лимоном, молоко я не очень любил - было приятно уже в пижаме, уже в постели, разворачивать кляссер, рассматривать, трогать, перемещать, сортировать, обонять марки.
Ещё я любил автомобили в журналах. Родители имели многолетнюю подшивку «Науки и жизни» и «Техники – молодежи» за 60-е и 70-е, а отчасти и за текущие 80-е годы. Там имелся машинный раздел. Чертежи диковинных болидов перемежались с фотографиями всё тех же аристократичных La Hispano-Suiza. Журналы особенно пахли. Старая типография, антресольная пыль, некоторая сырость. Тверь – болотистый край. С годами всё покрывает породистая патина. Утонченный, в общем-то, аромат был у тех журналов. Конечно, я любил автомобили в детстве. А что вы хотите?
Взрослые, впрочем, ошибались. Столкнувшись с реальными автомобилями, которых в лихолетье развелось, особенно в Москве, оказавшись в салоне Крайслера какого-то зятиного знакомца, наблюдая потоки машин, всё более интенсивные, ничто не откликалось во мне. Это были мёртвые машины, в своей естественной среде они теряли для меня всяческую привлекательность, более того – отторгали. Тогда еще, в детстве, я твердо решил не сдавать на права, не обзаводиться личным авто. Прошло двадцать с лишком лет, но я верен данному себе слову.
Похожая на машинную ситуация была с музыкой. Потеряв интерес к маркам, я оказался вовлечен в музыкальную ситуацию. Но собственно музыку я не особо любил (это, конечно, лукавство, я любил и продолжаю любить музыку, всё еще ухитряясь повязать её с историей), как не люблю её и теперь. Я скучал на концертах в филармонии, равно и на рок-концертах юности; я сносно играл на фортепиано в музыкальной школе, но мне скорее нравился сам инструмент: немецкий черный Smidt & Wegener, благородно изогнутый, с канделябрами, слегка потёртый с желтеющими костями клавиш. На таком грех хорошо не сыграть. Однако, тут вкралось небольшое лукавство. В школе я садился за «Красный Октябрь». Smidt & Wegener удавалось опробовать в редкие часы посещений маминой подруги, благородной старушки. Впрочем, любовь моя к музыке состояла по большей части в любви к околомузыкальной эстетике. Состоит и поныне. Невозможная ситуация: услышать по радио песню, мелодию и очароваться ею. Нет, нужна история. Необходимо знать автора и исполнителя, какие-нибудь нюансы записи, коллизии, может быть, даже биографию продюсера, особенности политических предпочтений звукоинженера, не говоря уже о художнике, оформителе обложки сингла. Не расходясь, перечислю очевидное: магазин «Грампластинки» и ошивающиеся подле него бородатые высокомерные дядьки с прищуром, оформление конвертов Pink Floyd и Genesis, сбор пылинок с «Времен года» Вивальди специальной бардовой бархоткой, предвкушающий – так булькает чайник, предвкушая оргазм-свисток - треск иглы, старое родительское кресло из чешского гарнитура 60-х годов, ретро-футуристического, как сказали бы сегодня, служащее музыкальным ложем, легенды о компакт-дисках, затем первый компакт-диск, приобретенный на карманные деньги, запах полиграфии. Снова и снова главенствовал запах. Сегодня, в прошествии лет, когда музыка сделалась – во многом благодаря интернету - просто музыкой, она потеряла для меня 90% своего очарования. Я уже не могу назвать себя меломаном, несмотря на то, что прослушал за последние четверть века тысячи и тысячи записей, альбомов, выступлений. Всё это было страстью к чему-то другому. К тому, что крутилось возле «музыки» и было гораздо волшебнее её самой.
И только с книгами другая история. Книги остаются. Всё же, я человек нарратива. Мне необходима хорошая story. Я нуждаюсь в ней. Посему, несмотря всю любовь к красивым старинным фолиантам, роскошным ароматным художественным альбомам, я с равным удовольствием использую и pocket-book, и планшет: главное – хороший и качественный нарратив. Наверное, в этой моей страсти к хорошей истории и кроется любовь к автомобилям на марках и в журналах, к околомузыкальной эстетике, к женщинам, как говорят, «с судьбой». Лолиту любят не за её свежесть. За story. Лакированная, только из автосалона, машина на подиуме: что может быть отвратительнее, мертвее?
