ВАСИЛИЙ Ш А Х О В
Армия. «Краснокожая паспортина».
Идеология социокосмизма.
«…Каждый раз, возвращаясь в Псков, я прихожу на берег Черёхи. И зимой, когда лёд на реке, и берега в белых сугробах, и летом, когда вода сверкает, и на старом окопе растут цветы, я мысленно возвожу над этим местом надкладезную часовню. Расписываю её стены фресками великих сражений. Среди солдатских прекрасных лиц, среди мужественных лиц полководцев смотрит на меня генералиссимус с бриллиантовой Звездой Победы. Спрашивает меня: "Кто ты такой?". И я отвечаю: "Красноармеец"…
АЛЕКСАНДР ПРОХАНОВ. «Я – красноармеец».
………………………………………………………………………………..
Я волком бы
выграз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.
Но эту…
По длинному фронту
купе
и кают
чиновник
учтивый движется.
Сдают паспорта,
и я
сдаю
мою
пурпурную книжицу.
К одним паспортам –
улыбка у рта.
К другим –
отношение плевое.
С почтеньем
берут, например,
паспорта
с двухспальным
английским левою.
Глазами
доброго дядю выев,
не переставая
кланяться,
берут,
как будто берут чаевые,
паспорт
американца.
На польский –
глядят,
как в афишу коза.
На польский –
выпяливают глаза
в тугой
полицейской слоновости –
откуда, мол,
и что это за
географические новости?
И не повернув
головы кочан
и чувств
никаких
не изведав,
берут,
не моргнув,
паспорта датчан
и разных
прочих
шведов.
И вдруг,
как будто
ожогом,
рот
скривило
господину.
Это
господин чиновник
берет
мою
краснокожую паспортину.
Берет –
как бомбу,
берет –
как ежа,
как бритву
обоюдоострую,
берет,
как гремучую
в 20 жал
змею
двухметроворостую.
Моргнул
многозначаще
глаз носильщика,
хоть вещи
снесет задаром вам.
Жандарм
вопросительно
смотрит на сыщика,
сыщик
на жандарма.
С каким наслажденьем
жандармской кастой
я был бы
исхлестан и распят
за то,
что в руках у меня
молоткастый,
серпастый
советский паспорт.
Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.
Но эту…
Я
достаю
из широких штанин
дубликатом
бесценного груза.
Читайте,
завидуйте,
я –
гражданин
Советского Союза.
ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ. «Стихи о советском паспорте».
………………………………………………………………………………………
«А пока — оглянись, русский человек, на древние гордые кремли твоих городов, на деток наших, взирающих на тебя с надеждой, на молчаливые тени предков твоих, на каждый полевой цветок, ещё не осквернённый, мёртвым дыханием вражеских машин. И пусть львиный гнев родится в твоём богатырском сердце.
Бей его, проклятого зверя, вставшего над Европой и замахнувшегося на твоё будущее, — бей, пока не перестанет шевелиться.
Подымись во весь свой рост, гордый русский человек и пусть содрогнутся в мире все, кому ненавистна русская речь и нетленная слава России!»
ЛЕОНИД Л Е О Н О В.
…Александр Андреевич П р о х а н о в озаботил и озадачил читателей публицистико-полемическими размышлениями, приуроченными к 100-летию КРАСНОЙ АРМИИ, РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЙ КРАСНОЙ АРМИИ, СОВЕТСКОЙ АРМИИ, ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР.
По-прохановски «заточено» название эссе. По-прохановски «нацелены» омонимы, топонимы, номинативы, метафоры…
«Я — красноармеец.
Красной Армии нет. Но есть огромная, непрерывная
во времени и пространстве русская история».
КРАСНОЙ АРМИИ НЕТ… КРАСНОЙ АРМИИ НЕТ… КРАСНОЙ АРМИИ НЕТ…
- рефренная безнадёжность, рефренная тревога, рефренно-припевное упование…
Полемическому эссе «Я – КРАСНОАРМЕЕЦ», напомню, предшествовала статья о судьбе отечественной литературы, о ХУ съезде писателей РФ. Эпитет К Р А С Н Ы Й болезненно кровоточил-стенал в контексте: «В 1991 году страшно, с треском падала красная держава. В том проклятом августе из Москвы убежали танки Язова. КГБ смотрела из своих пылающих огнями ночных окон, как подвешивают на тросе её лидера — Дзержинского. Партийцы, эти вельможные секретари партийных организаций, которые учили нас бороться, жертвовать собой, любить родину, унеслись, как дым. Всё разошлось, разбежалось. Кроме писателей. Я помню ту страшную и великую ночь, когда на Комсомольском проспекте, 13, в нашем писательском дворце, мы, русские писатели, затворились и давали отпор тем, кто нас старался оттуда выкинуть. Префект Музыкантский, которого прислал Лужков, Евтушенко вёли свою либеральную рать, чтобы выкурить нас из нашего дома. Мы заложили окна стульями, креслами, мы закрылись там и пили водку, молились, пели, целовались, братались. И мы отстояли свой дом. Это была победа в ночь поражения. Писатели совершили огромную незабываемую победу. Потому что тогда, в этих сидениях, в песнях, когда мы пели «Варяга», и зародилось сегодняшнее Государство Российское. Тогда мы дали отпор той тьме, той чёрной страшной силе, и с тех пор продолжаем отстаивать нашу страну, нашу Родину…Поэтому государство приходит в литературу...». Публицист то ли романтично, то ли утопично-мечтательно констатирует: «Государство должно вернуться в Союз писателей России, и первое, что оно должно сделать, может быть и, употребив власть, обязав губернаторов, содержать писательские организации. Необходимо внести эту строку в бюджет, как это делается в Белоруссии. Недопустимо, что провинциальные писатели влачат жалкое существование. Губерния должна взять на себя уход не только за реками, цветами, заповедниками, заводами, но и за культурой, литературой, за великой русской словесностью».
… «СТРАШНО, С ТРЕСКОМ ПАДАЛА К Р А С Н А Я Д Е Р Ж А В А…»
* * *
«Я — красноармеец
Красной Армии нет. Но есть огромная, непрерывная во времени и пространстве русская история»…
……………………………………………………………………………….
Мастера устно-поэтического и литературного слова использовали целое созвездие синонимов: рудой, алый, чермный, червленый, кирпичный, малиновый, огневой, багряный, рдяный, рубиновый. Цвет любви и гармонии, жизни и романтического порыва, великолепия, богатства и даже власти. Цвет этот - в «нацеленных» названиях произведений («Калина красная», «Сон в красном тереме», «Красное и черное», «Мороз, Красный Нос», «Красная
Капелла», «Красные дьяволята»).
Есенинский «костёр рябины красной» песенным теплом врачует души человеческие. Велимир Хлебников расширяет причудливые границы прекрасного
(«Настала красная пора в низовьях мчащегося Ра»; «…хранили будетляне за пазухой, в глазах и взорах в Красной уединяясь Поляне…». Владимир Маяковский претендовал на эстетический шок («…закат, красный, как Марсельеза»).
В коллективной памяти человечества, в пристрастиях и предпочтениях людей «дремлют» новые старые и старые новые омонимы, топонимы, гидронимы, астронимы… Красносельск.. Красногорск. Красный Крест. Красноводск. Красная Пресня. Красное Сормово. Красный Маяк. Красный Восток. Красный Север.
Красноармейск. Краснодар. Краснознаменск. Красный Плуг. Красный Ткач…
То ли сам автор, то ли его автобиографический герой-повествователь сетуют-размышляют: «Красной Армии нет. Но есть огромная, непрерывная во времени и пространстве русская история, в которой мировая тьма, столкнувшись с Россией, отступает и меркнет, уходит обратно в ад. Россия, обливаясь слезами и кровью, ведёт непрерывный рукопашный бой, сберегая мир от погибели. Красная Армия — это спустившееся на землю небесное воинство. Её солдаты и командиры, её ротные и комбаты, её комдивы и командармы, её великий генералиссимус, мученики, погибавшие на рубежах Подмосковья, на волжских кручах, в застенках гестапо, в санитарных поездах, — это святые двадцатого века. Их окровавленные бинты — как священные плащаницы, их простреленные полковые знамёна — как хоругви…»
ДИАЛЕКТИКА ПАРАДОКСА: «Я – КРАСНОАРМЕЕЦ…КРАСНОЙ АРМИИ НЕТ»
Красная Площадь…Красная Пахра… Красный Китай…
«К р а с н о е солнышко на белом свете землю греет»;
«Не к р а с н а изба углами, к р а с н а пирогами»;
«На миру и смерть к р а с н а»
Н а р о д н а я м у д р о с т ь.
Красный. Красная. Красное. Красные… Омонимы, топонимы, гидронимы - на волшебных крыльях устного образного слова, пернатым эхом страниц летописных, мудростью неспешных речений древних фолиантов - сохранили-сберегли несказанную благодать древнейшего имени. Былинный Владимир Красно Солнышко… Красная Горка – Фомина неделя, Фомин понедельник, поминки родителей… Красная строка…Красный поезд – весёлый, княжий, свадебный…Красные поляны в хвойных и лиственных лесах… В садах – красный налив, тот, который с малиновой мякотью… Красный же анис – лучший сорт для хранения…
Быт и бытие русичей, наших отчичей и дедичей… Гарантии качества, добротности, изящества, лепоты…Красно глядеть - красиво, пригоже… Красно говорить – увлекательно, умно…Красную речь красно и слушать… Первому гостю первое место и красная ложка…Красное словцо не ложь… Красная строка…Красный товар… Красный лес…Красный мёд.. Красная рыба…
Нравоучительно-психологический контекст пословиц, поговорок вбирал в себя состояния, коллизии сложные, противоречивые, нередко парадоксальные… Красному утру не верь… Сказал красно, послушать нечего… Серенькое утро – красный денек… Велик звон, да не красен…
Мастера устно-поэтического и литературного слова использовали целое созвездие синонимов: рудой, алый, чермный, червленый, кирпичный, малиновый, огневой, багряный, рдяный, рубиновый. Цвет любви и гармонии, жизни и романтического порыва, великолепия, богатства и даже власти. Цвет этот - в «нацеленных» названиях произведений («Калина красная», «Сон в красном тереме», «Красное и черное», «Мороз, Красный Нос», «Красная
Капелла», «Красные дьяволята»).
Есенинский «костёр рябины красной» песенным теплом врачует души человеческие. Велимир Хлебников расширяет причудливые границы прекрасного
(«Настала красная пора в низовьях мчащегося Ра»; «…хранили будетляне за пазухой, в глазах и взорах в Красной уединяясь Поляне…». Владимир Маяковский претендовал на эстетический шок («…закат, красный, как Марсельеза»).
В коллективной памяти человечества, в пристрастиях и предпочтениях людей «дремлют» новые старые и старые новые омонимы, топонимы, гидронимы, астронимы… Красносельск.. Красногорск. Красный Крест. Красноводск. Красная Пресня. Красное Сормово. Красный Маяк. Красный Восток. Красный Север.
Красноармейск. Краснодар. Краснознаменск. Красный Плуг. Красный Ткач…
* * *
…Читая полемическое эссе А.А. Проханова «Я – красноармеец», ловил себя на мысли о содержательно-злободневной «перекличке» этого эссе с публицистическеим шедевром Л.М. Л е о н о в а «СЛАВА РОССИИ»:
«Вот опять матёрый враг России пробует силу и крепость твою, русский человек. Он пристально ищет твоё сердце поверх мушки своей винтовки, или в прицельной трубке орудия, или из смотровой танковой щели. Неутомимую бессонную ненависть читаешь ты в его прищуренном глазу. Это и есть тот, убить которого повелела тебе родина. Не горячись, бей с холодком; холодная ярость метче. Закрой его навеки, тусклое, похабное око зверя!
Ты не один в этой огневой буре, русский человек. С вершин истории смотрят на тебя песенный наш Ермак, и мудрый Минин, и русский лев Александр Суворов, и славный, Пушкиным воспетый, мастеровой Пётр Первый, и Пересвет с Ослябей, что первыми пали в Куликовском бою. В трудную минуту спроси у них, этих строгих русских людей, что по крохам собирали нашу державу, и они подскажут тебе, как поступать, даже оставшись в одиночку среди вражьего множества. С каким мужеством они служили ей!.. И куда бы ни отправлялись за далёкие рубежи, кланялись в пояс родимой, и был им слаще мёду горький, полынный прах её дорог. И пригоршню родной землицы, зашитую в ладанку, уносили на чужбину, как благословенье матери, на груди. И где бы ни оказался веленьем истории русский человек, сердце его, как стрелка компаса, неуклонно бывало устремлено в одном заветном направлении, в сторону России. И чистые рубахи надевали перед смертным подвигом, идя на воинскую страду, как на светлый праздник. Тем и была крепка, тем и стояла столетья русская земля»..
(продолжение следует)
