Д-р Герман Генрих ПЛОСС. Женщина в естествоведении и народоведении. Извлечение. Пер. с нем. под ред. д-ра В.И. Рамма / Серия «Библиотека расовой мысли». Предисловие В.Б. Авдеева. — М.: Белые альвы, 2018. — 576 с.
«Библейский миф о сотворении Евы из ребра Адама наложил неизгладимую печать на всю мiровую историю со времён восторжествования Христианства. Не только в социальном и бытовом, но даже в мiровоззренческом отношении женщину отодвинули на второй план», — так начинает русский расовый просветитель Владимир Авдеев своё предисловие к книге немецкого «женоведа» д-ра Г.Г. Плосса, пополнившей недавно монументальную серию «Библиотека расовой мысли»… Сие так, и однако не так: ибо из помянутого нашим расологом «Библейского мифа» можно вывести не только «приниженное», но и более чем «возвышенное» представление о женской сущности.
Вглядимся в оный «миф» попристальнее: человек считается «венцом Творения», но кто появляется в чреде творений Божиих последним? Кто «замыкает» круг Творения, кто поистине является его «венцом»? Отнюдь не мужчина-Адам, но женщина-Ева. Творение мужчины, как явствует из текста Книги Бытия, происходит где-то «вне Рая», «в поле с неразумными животными», женщина же творится «в Раю», в месте, определённо, «привилегированном». Адам происходит «из земли», «неодушевлённой и низкой», Ева создана «из очищенной, животворной и одушевлённой материи, т.е. из разумной души (символизируемой пресловутым «ребром»), причастной Божественному духу» (Агриппа Неттесгеймский). С каббалистической точки зрения имя Ева (на иврите «Хавва») превосходит имя «Адам», ибо по начертанию, по числу букв и по виду более сходствует с Тетраграмматоном-«ЯХВЕ» (даже в русском произношении сие сходство заметно: «Хавва», «ЯХВЕ»). Далеко не случайно Христианское Средневековье (знавшее, во всяком случае, об «именах» и кроющихся за ними сущностях, куда больше, нежели Современность) отмечено парадоксальной двойственностью в отношении к женщине. С одной стороны, крайнее превознесение (культ Прекрасной Дамы, куртуазная любовь etc.), с другой же стороны — весьма брутальные, а порою и просто дикие, нравы и обычаи (о коих весьма пространно поведано в книге д-ра Плосса). Самое «высокое» при «падении» и «падёт» ниже, и при «порче» способно «испортиться» более, нежели «низкое» и «среднее». Мужчины, действительно, и в «падении» своём и при «испорченности» своей «попримитивнее» женщин оказываются. Отсюда: некая неискоренимая «двойственность», «загадочность» женской природы. Отсюда же и невозможность создания «женоведения как точной науки» (вопреки мнениям автора и издателя сей книги). Но и изо всего преждесказанного вовсе не следует, что «женскую энигму» никак не следует «разгадывать». Имя «женщины» (а имя, напомним, возвещает о сущности!) означает «жизнь», и как познать жизнь, не познавая женщин?
Написанный поистине с немецкой добросовестностью и педантизмом труд д-ра Плосса даёт чрезвычайно много материала для сего «познавания». Гигантские пласты информации сведены под обложкой одного тома: расовые каноны красоты (особо «впечатляет» экскурс о соответствии формы таза форме черепа!), расовые аномалии в строении тела, психология и этнография, народные поверья и обычаи, связанные с ухаживанием, зачатием и родами, специфика женской мистики и превеликое множество всего прочего (вплоть до такого весьма специфического, но вполне себе научно выверенного «раздела», как «материнская грудь в обычаях и верованиях народов»).
Знаменитый теолог, маг и натурфилософ XVI века Агриппа Неттесгеймский (послуживший, между прочим, прототипом д-ра Фауста), обнародовал в 1519 году небольшой трактат «Речь о достоинстве и превосходстве женского пола», в завершение оного говоря: а «ежели кто-то более пытливый, чем я, найдёт какой-то пропущенный нами аргумент, коий сочтёт годным для дополнения этого нашего труда, я буду считать, что… он помогает мне, поскольку при помощи своего дарования и своей учёности делает этот наш хороший труд ещё лучше. А чтобы сочинение это не разрасталось до слишком уж большого томины, здесь и положим ему конец». Сдаётся нам, что «большой томина» д-ра Плосса, в оснащении изряднейшей учёности и эрудиции оного доктора, се и есть то самое «дополнение и улучшение» хорошего труда д-ра Фауста (Агриппы). Ежели у последнего — теология «женоведения», то у первого — расология, физиология, анатомия и психология «женоведения». Их параллельное прочтение паки подтверждает парадоксальную максиму, высказанную философом-«другом парадоксов»: «Доверия достойны лишь доводы физиологии и теологии. Всё промежуточное — вздор» (Эмиль Чоран).
