Камиль Зиганшин меня удивляет, и как человек, и как писатель. Это сразу три или четыре человека в одном. Башкирский публицист, общественный деятель. Крупный предприниматель, организатор различных производств. Путешественник и альпинист, экстремал экстра-класса, наряду с Федором Конюховым, не ниже.
И все-таки, прежде всего — это талантливый русский писатель, автор великолепнейшего романа " Золото Алдана". Его прекрасная дилогия "Золото Алдана" скорее отсылает к Владимиру Личутину, Всеволоду Иванову, Вячеславу Шишкову, Михаилу Пришвину, к давним романам Мельникова-Печерского. Этот роман переносит нас в мир русских староверов, в мир людей с совсем другим, почти не знакомым нам, образом жизни, с иной, уже непривычной для нас, нравственностью. К тому же, это не просто исторический роман, написанный человеком со стороны, других взглядов, другой истории. Нет, Камиль Зиганшин открыто воспевает и проповедует, этот, уже забытый многими из русских, скрытный и недоступный мир древлеправославия. Он видит в нем надежду на наше общее будущее. Его роман поразил меня глубиной и прочувствованием мира староверов.
Дело не в национальности, мог и обрусевший башкир уйти в русскую старую веру, стать даже староверческим наставником. Был же знаменитый старовер протопоп Аввакум чистым мордвином. Давно уже для большинства из нас башкиры такие же люди русского мира, как и мы сами.
Дело не в его жизни и его биографии. Камиль Зиганшин для меня давно уже сравним с норвежцем Туром Хейердалом, с нашим покорителем морей и океанов, православным священником Федором Конюховым, с Николаем Пржевальским, с Арсеньевым и его Дерсу Узалой. Он — из когорты героических людей, которым мало обыденной жизни. Естественно, от такого человека ждешь и прозы определенной: о вулканах и снежных бурях, о встречах с шаманами и буддийскими монахами, о жизни тигров и бегемотов, слонов и леопардов… Скорее, не удивишься его историям о "снежном человеке", его рассказам, как чуть не проглотил разъяренный бегемот, как он падал со скалы в пропасть. Впрочем, его первая проза и была "путевой": "От Аляски до Огненной земли" и "Хождение на Камень"… Есть и яркие книги о путешествиях, о природе, о жизни диких зверей: "Щедрый Буге", "Лохматый", "Маха или история жизни кунички", недаром его коллега Рим Ахмедов отметил: "Камиль Зиганшин пишет свои рассказы и повести как знаток природы, как бывший профессиональный охотник, и сознательно ли, или сам того не замечает, что его персонажи — куницы, рыси и другие дикие звери, наделенные сугубо индивидуальными чертами характера, выгодно отличаются возвышенностью духа от нас, людей. В особенности это заметно на фоне сегодняшней деградации духовных ценностей общества…" Но не будем Зиганшина, (как Пришвина в свое время) сводить к этнографической или анималистской прозе. Тесно ему там будет.
Рожденный в семье кадрового советского офицера, привыкший мотаться по небольшим военным городкам, раскинутым по просторам бескрайнего Советского Союза, от Кушки до острова Рыбачий, от уссурийской тайги до пустынь Кара-Кума, он и рос таким имперским всечеловеком, готовым обнять весь мир. И в этом своем амплуа Камиль Фарухшинович охотно рассказывает всем и об Аляске, о мысе принца Уэльского, о Перу, о чилийском озере Титикака и о бразильском Рио-де-Жанейро. Он может даже похвастаться своей коллекцией диковинного оружия: мачете, красочные пончо, головные уборы, лук и стрелы, духовое ружье, томагавк, самое экзотическое оружие — меч инков из кости рыбы-меч. Он поднимался на вершины десятков вулканов, вот и недавно вернулся с покоренной им самой высокой горы Южной Америки, вулкана Аконкагуа — (6962 метра над уровнем моря), венчающего горный массив Анд. Был главным инициатором экспедиции "От Арарата до Олимпа — путь к миру", проходившей в 2012 году в два этапа. Тогда в ходе восхождений на вершины знаменитых гор были водружены спортивные олимпийские стяги. Одно время был профессиональным охотником, как писал позже: "Став постарше, в экспедициях и на охоте я, конечно, встречал, наблюдал много диких животных, в том числе хищных (незабываемая встреча с тигром подробно описана в "Щедром Буге")…". Такая проза всегда востребована читателями, мечтающими хотя бы краешком приобщиться к суровым и дерзким путешествиям. Всё это круто, интересно, но для крупного русского писателя мало.
Другая его ипостась: башкир, любит свой народ и свою землю, лауреат главной башкирской премии имени Салавата Юлаева, его ценят на родине, гордятся им. К тому же, по профессии Камиль радиоинженер, немало лет проработал в нефтяной промышленности Башкирии. Его ценят в Башкирии на самом высоком уровне. От званий и наград может вскружиться голова. Даже прощают его просоветские взгляды. Как утверждает писатель: "Хочу ещё добавить, правда, не по теме вопроса. После переворота 1991 года вошло в моду охаивание всего Советского. Я родился и жил в СССР и, сравнивая то время с сегодняшним, могу сказать: мы многое хорошее из того прошлого из года в год утрачиваем. Я уж не говорю о том, что понятия добра и справедливости извращены до такой степени, что перевёрнуты с ног на голову. А о таком определяющем качестве человека, как СОВЕСТЬ, вообще забыли. Это опасная, разрушающая страну тенденция. Без развития культуры и духовности не будет экономического подъёма и процветания России. Наша страна — это страна, где должны главенствовать идея братства и справедливости, а не наживы. Это моё твёрдое убеждение". Как сейчас это модно, вполне мог уйти в историю своего родного народа, о котором он немало написал и очерков, и рассказов. Стать башкирским Айтматовым. Как самобытного писателя, Камиля Зиганшина высоко ценили духовный пастырь народов Башкирии Мустай Карим и писатель Хаким Гиляжев. Может, он бы и ушел с головой в этнографию родного народа, но настала перестройка, с головой ушел в предпринимательство, со своей пассионарностью добился и там немалых успехов, хотя успел и обжечься. По крайней мере, уйти в бизнес-прозу не пожелал. Так что я не соглашусь с заголовком одной из восторженных статей о моем герое: "Человека делает писателем биография".
Нет, ни национальность этническая, и любовь к своему народу, ни знание природы, мира диких зверей — особенно не повлияли на него, как на писателя.
А вот влияние семьи на писателя явно заметно. В 1972 году Зиганшин приехал в Горький и вскоре женился на Коскиной Татьяне Зиновьевне. Этот выбор Камиль Фарухшинович считает главной удачей своей жизни. В том же году у них родился старший сын Марат. Впоследствии Татьяна подарила ему ещё четверых детей (второго сына и трех дочерей). Это лишь укрепляет суровую веру староверов, опора на крепкую и надежную семью. В одном из интервью писатель говорит о жене: "Татьяна — моя главная удача в жизни. Она ниспослана мне самим Богом…Она подарила мне пятерых детей, она и мой помощник, и мой первый читатель. Повторяю себе вновь и вновь: это она моя "Роза ветров"…". А ведь и верно: многодетные семьи сами удерживаются от любого развала. Куда уйти от такой детворы, ни направо, ни налево… Совесть замучит. Это ли не основа крепости староверческих семей?! Но и не семья сделала его большим писателем.
Его большая проза как бы вне его внешней столь экзотичной биографии. Одних своих читателей и поклонников Камиль Зиганшин пленяет путешествиями по Патагонии и Огненной Земле, покорением вершин Гималаев и Эльбруса, странствиями с буддийскими монахами и танцами с шаманами. И это прекрасно…
Других увлекает башкирскими легендами, таежными историями, знанием языка зверей. Всё это замечательно, и сегодня журналы "Вокруг света" и "Наука и жизнь" не теряют свою популярность. И авторы их заметны. Среди них Зиганшин. Как писал башкирский классик Мустай Карим: "читая произведения Камиля Зиганшина, будто сам иду по следам первопроходцев. Иду очарованный и одержимый. Я пленен первозданностью и красотой природы и нравственных истоков человека. Оттого и в меня вселяется гармония". И я очаровываюсь вместе с моим давним знакомым Мустаем Каримом.
И все же, совсем другой мир раскрывается в другой, не похожей на следопытную, пожалуй, вершинной его прозе, дилогии "Золото Алдана".
И на самом деле, в мир староверческой общины, так живо описанный в романе Камиля Зиганшина "Золото Алдана", погружаешься неспешно, вроде бы и наш, родной мир, но уже незнакомый, уже непривычно консервативный. У меня самого старший сын Григорий давно обратился к древлеправославию, так что какие-то правила поведения для меня были не вновь, но своеобразный мир его героев сразу не воспринимался.
Такой роман написан Камилем Зиганшиным, минуя все его странствия и покорения вершин и погружения, его автор мог и не быть путешественником. Такой роман мог быть написан не обязательно башкиром, якутом, мордвином или русским, но, несомненно, он — русский по духу, по сюжету, по идеологии. Это роман человека глубинной русской культуры. Роман человека, прекрасно знающего русское староверчество. Не случайно же, Валентин Распутин написал о Зиганшине и его русском романе: "Книга меня удивила сочностью и красочностью языка. Много чудес-кудес, но на это только в начале чтения обращаешь внимание, а затем все становится естественным и необходимым, появляется полное доверие к автору…
Я спросил автора, может быть, он сам — старовер? Нет, но был хорошо знаком с ними. И это видно. Дело даже не в этнических или фольклорных описаниях быта староверов, всё это можно было изучить и по книгам историков и краеведов, он сам принимает этот мир, эту пусть и суровую, но нравственно чистую жизнь.
Всё-таки, главное в романе — не сцены охоты, не хороводы и пляски, даже не своеобразный уклад старообрядческой общины, уже добрую сотню лет затерявшуюся в глухой восточно-сибирской тайге. Главное — не то, что староверы-скитники ничего не слышали ни про революцию, ни про колхозы, ни даже про войны, главное — это сага древлерусского мира, это богатый мир староверов и эвенков, вдруг соприкоснувшихся сначала с затерявшимися в тайге белогвардейцами, затем и с советским обществом, сага о крушении чистого сурового природного мира людей и зверей. " В молодости у меня был случай, когда скитники спасли нас с другом от голодной смерти, помогли нам выбраться к людям, — вспоминает писатель. — Тема раскола церкви, судьба староверов так меня увлекли, что я стал собирать материалы, изучать ту эпоху".
Староверы не боятся лишений, не боятся труда, даже не боятся разрушений. Они привычно уйдут с насиженного места, и создадут свои новые деревни, новые обители. Страшно, когда они в себе самих теряют свой былой уклад. Не золото губит таких стойких людей, не схватки с тиграми или волками, даже не стычки с захожими людьми. Увы, но даже в дальнем отрыве от большого мира, пусть не так быстро, как в столицах, но старообрядческая община дает трещину. Люди уходят из скитов, возвращаются в города. Даже самый кремневый из них старовер Корней, влюбившись в женщину из иного мира, бросил семью, бросил скит, ушел от близких людей. Вроде бы и осуждать грешно, большая любовь, писатель и не осуждает, но крушение всего мира убедительно показывает. При этом, не лишая нас надежды на будущее…
Впрочем, и описано всей действие богатым русским языком, сформатировано в сложный красочный сюжет. Даже не щедрый на похвалы классик русской литературы Валентин Распутин в отзыве о романе "Скитники" отметил, что его "…поразила сочность и красочность языка писателя".
Страшно не то, что главному герою романа Корнею волки отгрызают ступни, не то, что он несправедливо провел двенадцать лет в сталинских лагерях, вернулся бы, как возвращались его предки, и жизнь бы наладилась, дети подросли, скит еще более окреп. Вот этого укрепа-то нынче почти нет. И люди кругом изображены хорошие, даже среди добравшихся до скитов экспедиций, даже среди горожан. Нет в романе противопоставления плохого города хорошей деревне, уклад, староверческий ли, дворянский, белогвардейский, и тот же советский — рано или поздно рушится, а с ним и нравственный мир людей. А что дальше — задумывается писатель.
Спасение в семье, спасение в природе, спасение в терпении и мудрости.
К староверам своим Камиль Зиганшин добирался долго. Сначала был ряд встреч в тайге с самыми мудрыми из них, которые и покорили писателя своей стойкостью, суровой добротой и мужеством. Потом, к пятидесятилетию, была написана небольшая повесть "Скитники", ставшая позже первой частью романа.
"Не думал — не гадал, — признается писатель. — А роман-эпопею Мельникова- Печерского о староверах Руси прочел после написания своей повести. И обрадовался, что похожесть в художественных приемах отсутствовала, но дух староверческих общин-скитов был все же одинаков…"
Эти разные встречи со староверами в разных местах, в разные годы вдруг соединились воедино, он понял, что их загадочный мир нужен, может быть, всему человечеству, как вариант спасения и развития. В ремеслах-то, в делах своих староверы всегда первыми были, не лапотниками необразованными. И грамотой все владели, даже когда остальная Русь неграмотной была. Вот это и есть откровение писателя Камиля Зиганшина. Мир древлеправославия, как мир будущего развития России.
Главный герой проходит и через лидерство, борьбу, вражду, терпения и лишения, через любовь и потерю любви, к смирению, прощению и отшельничеству. Но к отшельнику и его семье льнут уже новые скитники. За мудрым наставником Григорием приходит наставница Дарья, а там набирает мудрости и сын Корнея — священник Андриан. Может быть, и ушли уже с Алдана скитники, но дух скитничества возрождается с новой силой. И потому неизбежен новый взлет…
Роман многопланов. Это и достаточно закрученный детектив, это и семейная сага, и житие наставника Григория, и летопись якутского похода белого генерала Пепеляева. Среди героев романа — и хищные звери, и птицы, сюжетом движут сами реки и леса. Его давний друг, Александр Филиппов, пишет о нем: "На одной из стен его деревенского дома висит какой-то, не совсем понятный, предмет. Камиль заметил мой любопытствующий взгляд и пояснил:
— Это бубен… Давным-давно мне подарил его в таежном стойбище шаман. Для меня — это ценнейший подарок… Шаманы во время своих ритуалов под звуки такого бубна лечат страждущие и больные души.
Он снял незамысловатый предмет со стены, пальцем стукнул в натянутую кожу. По комнате прогремели удивительные звуки: вроде бы и не музыка, не просто грохот барабана, а завораживает и чарует воображение. Получить из рук шамана такой бубен суждено редчайшим единицам из людей. И один из них Камиль Зиганшин".
Вот и нас всех лечит и примиряет своим романом о русских староверах башкир Камиль Зиганшин. Дарит нам надежду на новую веру, на новую стойкость. Мой друг, поэт Геннадий Иванов, восхитившись романом, посвятил ему целое стихотворение:
Душа устала от изъяна,
Кругом изъян, хоть помирай…
Здесь ЛЮДИ — золото Алдана,
Их вера. Там, где вера, — рай.
Казалось бы, все действие эпического романа проходит в далекой алданской тайге, вне живого мира, но сколь насыщено событиями действие романа. Здесь и блестяще переданная история жизни русских староверов. Пожалуй, так хорошо о них никто не писал после Мельникова-Печерского. Но, переплетаясь с историей староверческой общины Алданского нагорья, рассказывается столь же живо и красочно о жизни якутов и эвенков. А рядом история уцелевшей в лесах белогвардейской колонии из Якутской дружины генерала Пепеляева, даже дневниковые записи её участников. Рядом — истории из жизни зверей и птиц.
Так и напрашивается параллель с новым романом Захара Прилепина "Обитель". Такое же переплетение людских масс, исторических событий, героев и злодеев, с выделением одного-единственного главного героя. У Зиганшина — это Корней, и активный участник, и свидетель, и даже хроникер чуть ли не полувековой жизни алданских скитов.
Он не случайно был назван в год выхода его дилогии вместе с президентом Башкирии "человеком года". Это и впрямь большое событие во всей нашей русской литературе. Уверен, книга пришла к нам надолго и всерьез, а староверы наши должны её выпустить в подарочном издании. Она того стоит!
