В чернеющем осеннем небе падали звезды на берёзовые перелески близ Копыси—Александрыи, на малой родине президента Беларуси. Человека, ставшего для Запада одной из персонификаций "мирового зла", а для всех остальных — "Батькой", творящим "белорусское чудо". Здесь, в местах, где встречаются два берега Днепра, острее всего ощущаешь тайну духа Александра Лукашенко.
Остаток последнего из трех дней, отпущенных мне в Александрые, я провел в дороге на восток, в Россию, подавляя нахлынувшее желание остаться в любом из этих двух посёлков, любой ценой и в любом качестве. Но дизель из Могилёва медленно и неумолимо должен был пройти свои 28 км до Орши. И места, где встречаются два берега Днепра, мост, их соединяющий, Могилевская и Витебская губерния — остались в недавнем прошлом. Остались поля кукурузы, несжатые в середине октября, зреющей и ждущей первых заморозков, прожитые жизни, разные судьбы, тени евреев и цыган. Комфортабельный бассейн, спортивный зал, вертолётная площадка, современная школа, построенная рядом с деревянным домиком, — тем самым, где учился будущий президент. Осталась аллея деревьев, посаженная ровесниками Александра. Маленькая вселенная Александрыи — и высокие звезды над головой.
Нина Александровна, учитель
"Собака лает, а караван идет. Грешно о нем что-то плохое говорить! — Нина Александровна, учитель литературы будущего президента, не благодаря, а вопреки моему присутствию на пороге ее территории, ее школы, присутствию журналиста без журналистского удостоверения и без паспорта гражданина Беларуси была откровенна. — Он был очень честный, справедливый, мог всё сказать в глаза, даже мне. Этой правды еще никто не написал!"
Нина Александровна, прихожанка храма Преображения, — человек, за десятки лет выучивший и выпустивший в окружающий мир из этого деревянного школьного домика над Днепром несколько поколений выпускников. Она показывает на аллею тополей. Один из них посажен будущим президентом, его класс укреплял берег. Сейчас в школе работают более молодые педагоги, но Нина Александровна всё равно остается не просто авторитетным Учителем — она остается камертоном, по которому выпускники сверяют себя и свой жизненный путь.
"У нас только головы и руки, — продолжает она, — и мы живём". Впрочем, в Александрые живут не только "тутейшие", белорусы. В маленькой деревеньке, где оставалось 7 домов, — новые коттеджи, а в них — переселенцы из Мурманска и Казахстана. В Копыси живет 900 человек. А 100 лет назад было до 9 тысяч. Среди них и предки поэта Вениамина Айзенштадта, которого не помнит никто. Последние евреи, торговавшие семечками, исчезли из Копыси в 70-х, цыгане — еще раньше.
Преображение и церковь
Деревянная церковь Преображения Господня, уцелевшая при Хрущеве, закрывавшаяся в самые безбожные годы, но на короткое время — стоит на берегу реки. Здесь, в этой церкви, — или тайно в одном из деревенских домиков — много лет назад крестили Лукашенко.
Прихожан — 10-15 человек, как апостолов. И молодой настоятель, отец Сергей. До него здесь полвека служил священник Петр Пинчук, переживший все безбожные времена вместе с храмом и ставший первым доверенным лицом президента. Именно он предсказал Александру Григорьевичу победу на выборах еще в начале 90-х, случайно встретив своего именитого крестника на улице местечка. Тот отмахнулся.
Часть церкви в строительных лесах. Несколько лет назад президент приезжал в Александрыю, а значит — и в Копысь. Были вместе с ним главы Могилевской и Витебской областей и главы Шкловского и Оршанского районов. Священник рассказывал им и президенту о храме, рассказал и о проблемах храма — колокольня не выстроена!
Поручение: "Помогите церкви!" — президент дал главам районов. Они и привезли лес для будущей колокольни. Прихожане колокольню возводят сами — силами двух-трех наиболее крепких мужчин.
"Золото и в навозе блестит" — кажется, так сказала учитель президента Нина Александровна. В храме Преображения есть иконы на металле, но в основном — деревянные. Яркие краски местного, белорусского письма. Здесь немало местных реликвий. На стене храма висит чердачная дверь, изготовленная из иконы Николая чудотворца. Кто-то из деревенского люда унес ее на другой берег, в Александрыю, и повесил на чердаке. Как дверь…
Жены-мироносицы, распятие XVIII века, крест и голгофа, железная печка — внутри храма, созданного из трех деревянных домов. Между Оршей и Шкловом это сейчас единственный действующий храм.
История двух поселков — это история двух берегов, история их любви. Раньше жители местечка ходили по льду, переправлялись на лодках, и даже тонули. Но несколько лет назад на вертолете прилетел президент, и жесткое распоряжение возвести к его следующему приезду, то есть прилету, мост пришлось выполнять. Мост, кстати, хороший. Теперь по нему ездят не только автомобили, но и повозки с лошадьми.
Здесь Днепр — не тот, что в Киеве или в Кривом Роге. Среднее течение Днепра — это и есть восток Беларуси.
Человек в старом берете и застиранной толстовке — местный художник — повел меня на копыскую сторону берега, имевшую стратегическое значение при Петре Первом. В ожидании шведов русская армия три века назад окопалась между деревенскими домами и Днепром. Еще бы — позади Смоленск и Москва… Строительством укреплений, по местной легенде, руководил лично Петр.
Черный заяц в зелёном поле
До Петра Великого Копысь входила и в Смоленское княжество, и в Полоцкое, принадлежала московским царям, князьям Острожским и Радзивиллам. Но подлинные хозяева этих мест — аисты. Здесь вообще много разных птиц. Осенью каждый год они улетают. Но потом возвращаются. Символ их присутствия — деревянные разноцветные фигурки и гнезда, вырезанные и раскрашенные местным художником, живущие во дворике копыской школы имени Янки Купалы. В трех километрах от Копыси — одна из дач этого белорусского классика. Два домика, экспонаты — книги, аллеи и атмосфера Переделкина, более приближенного к идеалу, которому пытался соответствовать подмосковный номенклатурный поселок полвека назад.
Дореволюционный герб Копыси — "чёрный сидящий заяц, в зелёном поле, каковых редких зверьков в окресностях сего города изобильно". Это конец XVIII века.
Краски осени, берёзовых перелесков, самосеяньем выросших на болоте, — ближе к чёрному, чем к зелёному. Высокая трава между перелесками примята и не имеет своего цвета, всё здесь подчинено нависшему серому небу. До Смоленской области — меньше сорока километров: соседний райцентр Дубровно; две-три деревни — и сумеречные цвета земли и неба станут гуще.
В пронзительном осеннем воздухе спокойствие, без обреченности и тоски, тишина и ее негромкая музыка. Мир — театр, шапито, цирк, немного — кинематограф, беззвучный, черно-белый, иногда цветной. Краски живут в нем в тишине, они не кричат. В палитре живого мира и человеческой жизни есть что-то от иконы в копыском храме. И много-много поздней листвы. Золота.
"…Я нахожу нужным всем армиям, мною предводительствуемым, строжайшее воспретить всякий дух мщения и даже нарекания в чем-либо жителям Белорусским (так в тексте приказа от 12 ноября 1812 года. — В.Д.), тем паче причинение им обид и притеснений (князь и фельдмаршал Кутузов был здесь 200 лет назад, в 1812 году). Напротив, да встретят они нас, яко соотчичи наши… братьев, защитников от общего врага... да водворятся между ними тишина и спокойствие. Обывателям же Белорусским объявляется не делать неприятелю никаких пособий, ни прямым, ни посторонним образом. Добрым поведением и послушанием сему приказу они загладят и те впечатления, которые некоторые из них поступками своими подали". Приказы и спустя пару веков не теряют свою силу.
Погоревший театр
На деревянной, почерневшей сцене под открытым небом в просторном углублении внутри земляного вала времен Северной войны в хорошую погоду идут спектакли. Занавес — деревянный частокол из почерневших бревен — открыт ровно настолько, насколько нужно зрителям видеть происходящее на сцене школьного театра. Местный художник в костюме Пьеро обязательно выйдет на сцену, он специально приехал из Могилева и ждал этого мгновения много лет, не догадываясь, поэтому и задержался в соседнем селе. Учитель музыки, библиотекарь, 12 прихожан, дачники из Москвы и Петербурга, едущие сюда за тишиной и удобствами, будут зрителями и актерами, и наоборот. Аисты, лебеди, стерхи из заполярного Ямала будут улетать и прилетать сюда, а еще — в тысяче красивых, светлых и чистых мест русского мира кружить над пущами, болотами, полями пшеницы и кукурузы. Они будут жить и славить наш удивительный, нестерпимо красивый и порочный мир. Парить над Копысью и над недостроенной колокольней. Кстати, хотелось обратиться к тем россиянам, кому все-таки нужно замаливать грехи — помогите храму! (электронный адрес священника пришлю с личной страницы "вконтакте" или worobjev@tit.by).
В бассейн спортивного комплекса приезжают из Шклова, Могилева и Орши. Цены — доступные, и до позднего вечера здесь — часы пик. На улице сырость, слякоть, а внутри — согревающая прозрачная вода и возможность в ней поплескаться в течение минимум часа. Огромный баскетбольный зал — здесь проходят школьные занятия по физкультуре, иногда играют взрослые. Из окна дизеля-электрички хорошо видно футбольное поле по соседству, европейского качества покрытие (вместо луж и вытоптанной травы). Ярко выкрашенные сидения. Всё это не напоказ, здесь просто кипит энергия жизни.
Это энергия не прошедшего времени, не ностальгия по безвозвратно прошедшему. Перспективная молодежь — есть такой термин в республике Беларусь. Очень может быть, что среди ребят, резвящихся на футбольном поле, будут чемпионы и победители совсем в других соревнованиях и битвах.
А птица, большая гордая птица, летит над огромным штатом Евразийской империи, касаясь ледяных звёзд, — и становится металлическим колосом, машиной, космическим спутником, человеческой мечтой…
На поезде с Белорусского вокзала, электричке из Смоленска, дизеле до станции Звёздная едут дачники, чтобы поднять голову и увидеть звезды, крупные, высокие и ясные. И спутник, пролетающий выше неба, — как птица над своей землёй...
