В современном, меняющемся мире, в период перестроек, цветных революций и смены формаций появились люди, стремящиеся принизить, оболгать, облить грязью то лучшее, что было в советское время, в эпоху стремления к равноправию, справедливому распределению материальных благ, а не к роскоши и богатству отдельных лиц.
Переписывая историю, они пытаются исказить прошлое, в том числе и события Великой Отечественной войны, принизить заслуги СССР в Великой Победе и избавлении человечества от фашистской чумы, порабощения и уничтожения народов, распространяя ложные сведения, особенно среди молодого поколения, которое не могло быть их свидетелем.
Подобное отношение к событиям Великой Отечественной войны находит, к сожалению, отражение и в современной литературе.
Так, например, известный зарубежный писатель Пауло Коэльо в одном из своих произведений «Заир» изобразил советского бойца-разведчика, участника Сталинградской битвы. В нем он показал эпизод отсиживания в яме во время обстрела, а не подвиг советских солдат, которые ценой собственной жизни защищали и отстаивали каждый дом, каждую пядь родной земли. Заметим, что Пауло Коэльо – один из самых читаемых бразильских писателей. Его философский роман-притча «Алхимик» упомянут в Книге рекордов Гиннесса.
Думается, подобные эпизоды отсиживания в яме появляются в свет не потому, что писатель отстаивает истину, якобы восстанавливая историческую справедливость, а потому, что теперь так модно и принято в определенных кругах принижать роль русского и других советских народов в Великой Победе над фашизмом.
Но на войне, как на войне. Холод и голод, кровь и смерть. Война сурова. Она не щадит никого. В ее жестоких тисках страдают как воины, так и мирные жители.
Трудно пришлось нашему народу не только во время, но и после войны в разрушенной, разграбленной гитлеровцами стране. Нелегко было восстановить загубленное хозяйство, возродить к жизни разоренные, сожженные и разбомбленные города и села, уничтоженные заводы и фабрики. Наш народ восстановил и возродил все к новой, мирной жизни.
Не об этом, однако, пишет знаменитый писатель. Его занимает совсем иная тема, и он сообщает о том, что награжденный медалью герой Сталинградской битвы не может устроиться на работу и едва ли не голодает, перебиваясь случайными мелкими заработками:
«Кто-то предлагает ему торговать коврами. Поскольку он страдает бессонницей, то всегда передвигается по ночам, знакомится с контрабандистами, входит к ним в доверие, и, наконец, у него появляются деньги.
Коммунистические власти обвиняют его в связи с преступниками, несмотря на то, что он герой войны, отправляют на десять лет в Сибирь как «врага народа».
Видно, что писатель подвержен модной, тенденциозной критике Советской страны и коммунистов, старается подогнать под это описание своих героев.
Не будучи участником жестоких военных событий, он не понимает ни страшной трагедии, ни истинности положения вещей в чуждой ему, нищей, разоренной Гитлером стране, который подобно Бонапарту Наполеону, стремился подчинить своей власти и вермахту огромные территориальные пространства и народы.
Да, перемещение через государственную границу дорогостоящих и дефицитных товаров, коими являлись в то время ковры, а также валюты, ценностей, то есть, контрабанда, была запрещена в СССР. За нее устанавливалась административная или уголовная ответственность.
Но ответственность и неизбежное наказание за контрабанду устанавливались и во многих зарубежных странах.
Война еще долго давала о себе знать даже после того, как наступило мирное время. И тот, кто заглянул в ее глаза, пережил военное лихолетье, потерю близких людей и разруху, никогда о ней не забудет.
В молодежной газете «Поколение» мне довелось прочесть недавно трагическую историю о расстрельной яме и судьбе спасенного военнопленного лейтенанта талантливой школьницы-выпускницы Анны Гавриленко.
Вот в сокращении отрывки из этой небольшой повести о реальных событиях, случившихся осенью 1941 года в маленькой смоленской деревушке Поляковка. На ее месте построили впоследствии жители большое село Екимовичи, расположенное на шоссейной трассе Москва-Варшава, в восьми километрах от родного города девушки.
«Был солнечный весенний день, когда мы вместе с отцом подъехали к небольшому, обнесенному низким заборчиком обелиску, который венчала блестящая звездочка. В центре обелиска начертаны слова: «Никто не забыт, ничто не забыто». Наше внимание привлек растущий рядом с обелиском большой, старый, искореженный дуб.
Солнце редко появлялось из-за пелены бесконечно ползущих по небу рваных свинцовых туч над этим неспокойным местечком. Бесконечные холодные дожди сопровождались октябрьскими ветрами, срывающими с осиротевших деревьев последние увядающие листья.
По мокрой дороге Варшавского шоссе в сторону Рославля двигались нескончаемые колонны военнопленных, которых сопровождали с винтовками в руках угрюмые немцы. Навстречу им, в направлении Москвы, спешили колонны с вражеской техникой. Тут были и машины-грузовики, которые везли пушки и минометы, и грохочущие траками, выпускающие клубы сизого дыма танки. На конных повозках ехали немецкие солдаты, целые колонны их шли пешком, рассматривая деревенскую улицу.
Здесь, на краю Поляковки, возле Варшавского шоссе, прямо на открытом поле располагался обнесенный колючей проволокой, со зловеще наставленными пушками пересыльный лагерь военнопленных. Злые, голодные собаки, охраняющие лагерь, рвались с цепей, приглушая лаем стоны военнопленных. Бежать из охраняемого лагеря возможности не было.
Раненных и обессилевших красноармейцев расстреливали еще в пути, а лагерь служил для фильтрации пленных, то есть для выявления командиров, евреев и комиссаров, которых немедля отправляли к расстрельной яме, расположенной на краю ведущей в поле дороги.
Специальная команда немцев ежедневно проводила расстрелы. Здесь прощались с жизнью десятки обреченных на смерть солдат.
Расстрельная яма представляла собой страшное зрелище: месиво постоянно пополняющих ее мертвых тел. Кровавым пятном выделялась она среди высохших осенних трав. Казалось, выцветшая земля приобретала вокруг нее багряный оттенок.
Жители деревни старались как можно скорее проходить это жуткое место, а лучше не появляться там вовсе.
Рядом с ямой возвышался с искореженным, изрешеченным пулями, облитым кровью стволом дуб. На его обнаженные ветви редко садились птицы. Лишь один взгляд на это дерево внушал у всех чувство беспокойства и ужаса, кроме беспощадной расстрельной команды фашистов.
Было раннее утро, когда одиннадцатилетний Леня и пятнадцатилетний Паша везли с луга возок сена. Их худая лошадка тяжело шла, понурив голову. Приблизившись к яме, ребята услышали стоны и возню. Цепляясь за край, из нее выбирался окровавленный человек в форме офицера Красной Армии. Лицо его было перепачкано смешанной с кровью землей, обессиленные руки дрожали, однако он не терял надежды выбраться из ямы. Немцы, очевидно, решив, что хорошо сделали свое дело, ушли пить кофе.
Озираясь, ребята приблизились к красноармейцу. Молча, не сговариваясь, взяли его под руки и вытащили из ямы, с трудом уложили в повозку и, укрыв сеном, быстро поехали домой.
К счастью, на улице они никого не встретили. Едва живого, спасенного офицера спрятали в погребе в доме у бабушки. Вылечить и поднять его на ноги помог пожилой местный ветеринар, который якобы навещал больную бабушку.
К приходу зимы, Сергей, так звали лейтенанта, уже мог самостоятельно ходить. Прятать его в погребе становилось все опаснее.
Когда на дворе только начинало светать, Леня и Паша, усевшись в сани, и укрыв в них сеном Сергея, вместе с дедушкой выехали все на той же понурой лошадке в лес, где, по слухам, начинал действовать партизанский отряд.
Прощаясь на узкой дорожке, которая вела к домику лесника, Сергей крепко пожал руку дедушке и, обняв мальчиков, сказал: «Спасибо. Век буду помнить. Если бы не вы, ребята, лежал бы сейчас мой бездыханный труп, запорошенный снегом, в расстрельной яме».
Еще некоторое время смотрели Паша и Леня на удаляющуюся в лес прихрамывающую фигуру молодого лейтенанта. Затем вместе с дедушкой нарубили поленьев для дров и, уложив в повозку, по свежему снежку вернулись домой».
Другую, не менее трагическую историю о поруганной, навсегда расстрелянной любви совсем юной пары рассказала А. Шерлибина, которую услышала она от пережившей фашистскую оккупацию и тяготы войны бабушки.
«Вот уже более полугода хозяйничали немцы в Заречье. В здании школы они расположили свою комендатуру и установили в деревне комендантский час. Ходить по сельским улицам после 22.00 жителям было небезопасно.
С первых дней войны мужчины ушли в лес партизанить. Ненависть к захватчикам жила в сердцах, как у взрослых, так и у детей. Партизаны часто устраивали немцам засаду. Однажды уничтожили целую колонну вражеских мотоциклистов. Зареченцы понимали, что немцы этого не простят и со страхом ожидали карателей.
Кровавым пятном, сквозь дым и угар, всходило в то раннее утро солнце над подожженным немцами Заречьем. Слышалась постоянная стрельба. Плач, крики и стоны стояли над деревней. Многих жителей фашисты расстреляли, а некоторые не успели спросонья выскочить из горящих домов и погибли. Те, кто остались в живых, искали на пепелищах своих родных.
В одном из соседних домов жил вместе с дочерью дед Алексей. В ту ночь он спал беспокойно, а в пять часов утра поднялся с постели и вышел во двор. Вокруг стоял густой едкий дым и туман.
-Шнель! Шнель! – толкнул его дулом пистолета фриц. Резкий выстрел больно опалил грудь деда, который тут же упал прямо на крыльцо. Не слышал и не видел он, как горел дом, как жутко выла его собака Жук…
В ожидании дочери Гали не спала в ту ночь и баба Анна. Галя ушла на свидание со своим парнем Федей.
Сидят на лавочке двое влюбленных, беззаботно улыбаясь, шепчутся о чем-то своем. На голове у Гали веночек из белых ромашек. Его сплела ей и подарила младшая сестра Люба.
-Надень, - попросила она, - я посмотрю, какая ты будешь невестой.
- Ты очень красивая, Галочка, - говорит, трогая нежно девушку за руку, Федя. – Особенно в этом веночке. Он тебе так идет.
…Четыре черные тени выросли, словно из-под земли.
-Ой, мамочка! – вскрикнула невольно Галя.
Цепкая рука тут же сдавила ей горло, в глазах потемнело. Федя умер мгновенно. Прикладом автомата ему раскроили череп.
Посмотрев на Галю, фриц что-то пробормотал и тут же рванул на ней платье. Она отчаянно отбивалась. Насытив свои звериные инстинкты, фашисты штыком прокололи уже бездыханное тело еще очень юной девушки, рядом с которым лежал обрызганный кровью, растоптанный фашистским сапогом веночек из белых ромашек".
Не все еще вспомнил и рассказал мой бедный, терпеливый, всепрощающий, а порой и милосердный даже к врагу народ о тех кровавых днях, о жестокости гитлеровских завоевателей, подвергавших невероятным издевательствам, зверским пыткам, расправам и насилию даже мирных, ни в чем неповинных жителей.
Однако еще и сегодня отдельные исследователи стремятся найти ошибки, чтобы доказать, когда и в чем наша страна и стоящие в то время во главе руководители промахнулись, не сумев предотвратить эту страшную войну в самом начале, пытаются усомниться в подвиге воинов, защищавших родную землю. Они поднимают и копаются заново в архивах, чтобы найти хоть малейшею зацепку для своих доказательств, опрашивают оставшихся в живых малолетних и несовершеннолетних свидетелей тех далеких событий и дней. Ведь даже самым молодым из участников Великой Отечественной войны, так называемым сынам полков, ушедшим на фронт в 13-14 лет, ныне исполнилось более восьмидесяти. Большинство же из них уже покинуло этот мир, и придет время, когда в живых не останется ни одного ветерана. Мир вечен, но не вечна жизнь человеческая.
Если искать виновников среди тех, на кого напали, то, выходит, перед Гитлером и фашизмом окажется виноватой вся захваченная тогда и порабощенная Европа.
Да, наша Победа велика, почти мифична и достигнута нечеловеческими усилиями, но она реальна. Свидетельством тому имена советских бойцов, расписавшихся на стенах поверженного Рейхстага, где находилось логово фашизма, неоспоримое поражение и полная капитуляция гитлеровской армии.
Останутся навечно в сердцах людей те, кто отдал свои жизни за освобождение Родины.
Никогда не забудется мужество отважной партизанки, первой женщины, удостоенной звания Героя Советского Союза Зои Космодемьянской, военного летчика Николая Гастелло, направившего горящий самолет на колонну вражеских танков и автоцистерны с горючим, замученной в фашистских застенках, но не выдавшей товарищей Ольги Ржевской, имена Олега Кошевого, Ульяны Громовой и других краснодонцев, оставшегося во время войны в живых трижды Героя Советского Союза, Ивана Кожедуба, уничтожившего более 60 фашистских самолетов и многих других.
Вписано навечно золотыми буквами в историю нашей страны имя девятнадцатилетнего Героя Советского Союза Александра Матросова, который грудью закрыл амбразуру немецкого дзота и ценой собственной жизни обеспечил победу в бою своему подразделению.
Подвиг Александра Матросова, по официальным сведениям, повторили 403 бойца и командира, политработника и партизана. В их числе Анатолий Зверев, Николай Вилков, Акметиш Тюменбаев, Прокопий Абрамков, Александр Панкратов, Григорий Кунавин, Чолпонбай Тулебердыев, Римма Шершнева, Иосиф Лаар, Петр Барбашев, Анатолий Комар, Туйчи Эрджигитов и другие.
Как видно из приведенного частичного списка, все они дети разных национальностей бывшей огромной Страны Советов. Среди них первая и единственная женщина (по некоторым данным одна из трех), семнадцатилетняя белорусская партизанка Римма Шершнева, которая повторила подвиг А.Матросова.
- Я все видел своими глазами, - вспоминает москвич Виктор Николаевич Чистов, в ту пору восемнадцатилетний комсомолец. - Впереди неожиданно появились Римма Шершнева и еще один паренек. Его тут же подкосила фашистская пуля. А Римма пробежала метров пятнадцать - двадцать, упала. Мгновение - и она уже ползла к дзоту. Снова вскочила и что-то крикнула нам, бросила гранату, а еще через минуту бросилась на амбразуру, и фашистский пулемет умолк.
На какое-то мгновение партизаны застыли в изумлении. Потом с неистовым "Ур-рра-а!" рванулись вперед».
Герой-пулеметчик из Таджикистана Туйчи Эрджигитов боевое крещение получил весной 1942 года на Калининском фронте. В одном из боев был тяжело ранен и три месяца пролежал в госпитале. С сентября 1942 года он участвовал в Сталинградской битве, где не раз отбивал яростные атаки противника. Под Сталинградом его снова тяжело ранило. После госпиталя Туйчи направляют на Волховский фронт.
«5 октября 1943 года во время наступления полка в районе деревни Смердыня (западнее станции Любань) стрелковое подразделение выдвинулось на исходный рубеж. Перед штурмовой группой, в состав которой входил Эрджигитов, было открытое поле – 800 метров голой местности, пристрелянной гитлеровцами на каждом метре. После короткой артподготовки пехота поднялась в атаку.
Уже близки вражеские траншеи, уже смолкли наши пушки и заработали автоматы бойцов. Но тут ожили огневые точки противника, и ливень свинца обрушился на атакующих.
На левом фланге, где продвигался Эрджигитов, яростно бил крупнокалиберный пулемет, злобным огнем клокотала черная амбразура немецкого дзота. Несколько бойцов было ранено. Брошенные гранаты не попали в цель. Выполнение боевой задачи стояло под угрозой срыва. Все бойцы штурмующей группы могли погибнуть под вражеским огнем. И понял Туйчи, что медлить больше нельзя, стремительно бросился вперед и упал на амбразуру, закрыв ее своим телом. Вражеский пулемет захлебнулся и замолк.
Рота бросилась в атаку. Противник был смят. Деревня освобождена. Рядовой Туйчи Эрджигитов своим подвигом обеспечил успех подразделению, сохранив жизни многих своих товарищей.
После боя друзья-однополчане похоронили героя с воинскими почестями. На его могиле установили обелиск, на котором написали две стихотворные строки:
«Туйчи Эрджигитов – солдат, патриот
Подвиг твой не забудет народ!»
(Зарисовка о подвиге Туйчи Эрджигитова из кн. Л.П Сечкиной «Твои Герои, Таджикистан».)
Никому не удастся принизить подвиг советских людей и нашей страны в Великой Отечественной войне. Историю не переписать. Из нее, как из песни слов, ничего не выкинешь, ибо жива еще память народная.
Наши потомки должны, будут непременно знать, помнить и гордиться Великой Победой, своими предшественниками и предками!
