«Да что он вообще уже может написать? Ему почти 75» (из разговора подслушенного в коридорах РАН)…..
Как-то американский журнал «Лайф» организовал конкурс на самую оптимистичную и минорную реплику. Победил не философ и не поэт, а простой фермер из глубинки (иных фермеров, вроде, не бывает по определению): «Все в прошлом и как хорошо, что я проснулся». Как же все просто и гениально. Удивительно. Хорошо от того, что проснулся. Просто? Да, нет. Я проиграл пари, что вообще то редкость, ибо предположил, что это профессор или проповедник. Увы. Но не в этом дело. А в мудрости обычных «стариков», поживших и проживших. Они и только они могут сказать: «Я тогда был моложе, глупее и наивнее. Может хотя б для этого надо всем долго жить». Увидеть торжество мудрости. Лишь чуть поменяв местами слова великого Декарта, мы получаем – «Я жить хочу, чтоб мыслить».
Конечно, зачастую старость и мудрость не всегда сосуществуют вместе. Нередко приходят порознь. Бывает. Ведь мудрость - это способность приумножать знания, оставаясь при этом скептиком. Отбрасывается мелочная шелуха, не мечется перед кем-либо бисер; в какой-то степени сама жизнь всех делает мудрецами. Тем более такая жизнь, какая была у наших стариков. Что они только не пережили!! Сверхусилия и титанический труд. И вдруг их (о великое благо) все оставляют в ПОКОЕ. Что б тут не любомудрствовать? Сама жизнь их толкает к этому. Разумеется, что окружающим так легче. Не лезут с советами. Не мешаются под ногами. А остаются для них лишь диалоги с собой. А им есть о чем поговорить. Хотя б с собой. Они любили когда не было СПИДа, дрались до первой крови, культура заменяла шоу, природа - экологию. Они верили радио и газетам. И книги с календарями не обманывали их. По лицам в кино определяли негодяев. По музыкальному введению узнавали жанр фильма. И не имея особых шансов на иерархическое продвижение, они просто совершенствовались на своем Месте. Выписывали кучу журналов и книг, в библиотеках подолгу ждали нужной книги. И зачитывались ими. Получить роман Вадима Кожевникова «Щит и меч» или воспоминания Г.К. Жукова было некоей сверхзадачей. Любой штатный лектор как огня боялся пенсионеров у себя на лекциях. Спрашивал организаторов заранее об их присутствии…
У нас рядом с домом была обычная парикмахерская, совсем обычная, чистая и светлая, правда. Так как она была единственной в округе, плановое хозяйство все-таки, то несколько поколений «побывало тут». Не знаю как «драгуны с конскими хвостами», а обычные жители (мужская часть) бывали здесь точно. В субботу и воскресенье вообще было не пробиться. Очередь! Помните, что это? Армия, выпускные и женитьба все было связано с парикмахером. Стриг и брил он аккуратно. Не зря мы называли его Фигаро. Не выщипывал мужчинам брови, не плёл дреды, а просто, в соответствии с канонами красоты того времени, работал. И в этой степенности и неторопливости (он всю жизнь прихрамывал) проходила жизнь всего квартала. Работал он всегда один, лишь изредка весной появлялись юные практиканты, с которыми весьма был строг. Даже очень. Все их к чистоте и порядку приучал. Некоторых осаживал, других подстегивал. Предостерегал от халтуры. Во всех смыслах. Выводил «в люди», почти по Горькому. Был весьма словоохотлив, но и знал много. Радио и клиенты поневоле просвещали его. И еще как!!! Калейдоскоп лиц и проблем научили его разбираться в житейских перипетиях не хуже иных психологов. А он ретранслировал это молодым. Наверное, так и должно быть. В этом и есть смысл народной культуры.
Меня всегда поражал его юмор и логика его рассуждений. Спрашивает он как-то очередного ученика о пропуске каких-то пар. Ученик отвечает, что преподаватель настолько скучен и неинтересен, что половина вообще не ходит на его занятия. И вдруг «убийственный» вопрос: «А почему ты в той половине, которая не ходит на пары, а не в той, которая ходит?? Необычно, правда? А ответить-то и нечего!!! И такие примеры мы до сих пор приводим при встречах. Удивительно как он делил историю: «это было еще до безопасных бритв, это после электрических машинок, до кондиционеров. А это было еще до того, когда появились готовые кремы для бритья». Вот так без всяких формаций и производительных сил, вообще без всяких «измов», он по-своему (может и слишком по своему) вводил критерии в историю. И впрямь, на «всякого мудреца довольно простоты».
Приходил он на работу рано, еще до семи. Вытирал тщательно (сам!!!) всюду пыль, готовил инструменты (правил бритвы) и проветривал помещение. После этого включал радио и садился пить свой крепкий свежий чай. И ждал первых клиентов. Он и впрямь их ждал. Событие! Чистый, опрятный и радостный, ибо радио ему уже рассказало, что где-то ввели новый комбинат, а в закрома Родины отгружено столько то хлопка, пшеницы и кукурузы. Радио он слушал весь день. Оно не утомляло его. Ровный голос (всегда профессиональный) не только просвещал его, но и придавал ему полную уверенность. Он знал, что «американская военщина бессильная в своей злобе» и дальше будет устраивать провокации, но… на страже Родины стоит армия. Он ничего не знал (да и зачем) о дедовщине в армии. Он знал лишь одно - армия защитит страну всегда. Помнил это с детства. Он помнил, соседей ушедших на фронт. Кое-кого он и постриг напоследок. А некоторые вообще первый раз побрились перед отправкой. Тем не менее страна как-то жила, что-то менялось. Все перемены у него ассоциировались с переходом к лучшему. Вначале карточки упразднили, цены снижались. Затем и амнистии пошли. Генсеки менялись, но некий курс на благое все-таки был. Он видел это по стройкам. Они поражали всех своим размахом. Строились, в первую очередь, школы и дома. Не коттеджи, а обычные пятиэтажки. Как же радовался им народ. Этот минимализм, по сути, отвечал чаяниям и установкам народа на справедливость. Все вокруг менялось. Менялись и генсеки. Сталина он просто уважал (хоть и боялся), еще с детства; над Хрущевым смеялся; а Брежнева почему-то любил. Не по холопски. Не то. Просто нравился он своими делами. И внешне излучал добро. Следующих он не понял, а для последнего вообще не находил слов. Во всяком случае, приличных. Генсеков он, разумеется, не знал. Их другие стригли. Вместе с тем, как парикмахер по внешности мог судить о них. Он не знал и слова такого- физиогномист. Он им просто стал. Опыт такой. А его, как известно, не …забудешь. По- человечески он жалел о кончине лидеров страны. Люди все-таки. И плохого они ему не делали. И главное, для него, что они были фронтовиками. А для него, как и для многих, это было весьма значимо. Страну отстояли, преступников ловили, всех работой обеспечивали. Работай и живи. И за порядком во всей стране следили.
Как человек «того еще помеса» считал, что причиной всех (наверное не всех, а многих) бед в стране (кроме американцев, разумеется) было отсутствие дисциплины. Не мог он это терпеть. Ни капающего крана, ни пыли на рабочем месте. В его голове выстроилась некая логическая цепочка от грязи на рабочем месте до всеобщей разрухи. Но в один из символов бардака попали джинсы. Да, да …обычные джинсы. Нет, против самих джинсов у него не было возражений, но то что в них ходили в ТЕАТР? Это нарушало его представление о магии искусства. Не должно быть так. К театру надо отдельно готовиться. И перестали мужчины гладить брюки, затем и бриться. Это он совсем не понимал. И не принимал вовсе. Совсем. Сам-то ходил в отутюженных брюках и халате. Школа! Так же не понимал он небритость и неряшливость. Возможно, профессия так отпечаталась. Или последствия эпохи культа? Хотя что-то в этой логике все-таки было.
Все мальчишки того периода помнили, порядок и самодисциплина переломили ход той страшной войны. И они придерживались ее (дисциплины) во всем. Радио приучило его к хорошей музыке. Классическая музыка и футбол были его страстью. На стене висел обычный листок с графиком игр чемпионата СССР, где отмечались результаты всех игр. Но,… но, все это отходило на второй план, когда играла сборная страны. А она и впрямь была Сборной. Игра за сборную была вершиной спортивной карьеры. Честь! А страна-то какая была?! Надо было глобус два раза повернуть, что воочию ее всю обозреть. И люди разные и регионы. Но за сборную «болели» все. Это была «наша» сборная «нашей» страны. А теперь? Это был для него не футбол. Игра бразильцев и африканцев на наши деньги (и какие??) отторгла его от футбола. Ну что ж. Кому-то, наверное, иное видение милее.
Времени на пенсии стало много. Дочь в трудах, а внук не часто баловал своими визитами. Некогда. Соседям он был не особо интересен, ни сплетен тебе, ни скандалов. Появились новые привычки - смотреть телевизор. Но... быстро надоело. Многого не мог понять. Как мужчина рекламирует гель от геморроя или женщина прокладки?! Как случилось, что все внутреннее, свое, интимное стало предметом всеобщего обозрения? Окончательно «добила» фраза: будь мужчиной, прими «то-то». Да-а-а-а! Он все как-то по старости или недомыслию своему мужчинами считал тех, кто пошли на фронт, восстанавливали страну, были верны Отечеству и слову своему. А тут просто-прими таблетку. Нет, он не был ретроградом. Принимал прогресс. Восхищался сотовыми телефонами и новыми авто. Немного, благодаря внуку, освоил компьютер. Но не понимал, «зачем же стулья ломать»? Его новой страстью стали... книги. Нет, он и раньше много читал. Но появилось время, чтоб осознать классику. В библиотеке были рады ему, хоть кто-то ходит. Он сидел часами, «проглатывая» книги со страстью неофита. Начал со школьной программы, потом уж и «на Шекспира нашего замахнулся». И как-то в голове начали складываться некие простые истины. Он даже преобразился. Он понял многое для себя. Что-то, но понял. Или пытался понять. Понял, что мир всегда был несправедлив. Всегда. Но кто-то боролся с этим, а кое-кто приспосабливался. Он понял, именно понял, что основа бытия – это стыд... Я стыжусь, следовательно, существую как человек. Как личность. Но человек все более и более стремится отойти от стыда. Пресловутое освобождение человека, это освобождение от Стыда! И это освобождение позволяет человеку обеспечить комфорт для себя, наплевав на других. То вола, то соседа запряжет в плуг.То лук изобретет,то ружье,что б не смотреть в глаза Другому. А дальше и самолет и бомбы всякие. Вот и телефоны оказались в той цепи. Можно что угодно сказать или послать смску. Как же так, что все что создается человеком и казалось бы для человека имеет иную подоплеку?. Потому что труд девальвирован?.. Главное, что он размышлял. Хотя бы пытался. Не домино забивал во дворе, не соседей молодых осуждал. А просто вел диалоги с классиками. И этот диалог привел к диалогам с истиной. И в этом диалоге ему открылась некая провиденция (промысел Божий), некая логика истории. И он понял этот миг, краткое мгновение истории, мимолетность повседневности. И он простил всех. Просто взял и ПРОСТИЛ.
И тут вспомнилось ему, что как-то читал про жизнь орлов. Оказывется, к 40 годам у них наступает «кризис среднего возраста» (всё как у людей). У орлов отрастает крючковатый крупный клюв, который мешает им охотиться, когти становятся длинными и мягкими, что тоже не способствуют обычной сытой жизни. У них вырастают лишние тяжелые перья, которые мешают орлам парить. Орнитологи утверждают же, что одни орлы – довольствуются этими «преображениями», они просто меняют пищевые привычки, тем самым переходят на падаль, другие - сложив крылья падают с высоких гор об скалы (гордость не позволяет им привыкнуть к новым реалиям), а, наконец, третья группа – улетев высоко в горы, долго бьют клювом об камни, пока он (клюв) не разобьется. Процесс, безусловно, весьма болезненнвй и опасный. Но за 5 месяцев вырастает новый крепкий клюв, которым он убирает наросты на когтях и выдергивает лишние перья, таким образом, обновляясь. И эти орлы живут дольше всех и летают выше всех.
Первый путь - что-нибудь обойти.
Путь второй - отрицание, ибо Признается негодным что-либо.
Третий путь - на второй не похож он, В нем предмет признается хорошим.
И четвертый есть путь - настоящий, Над пространством путей надстоящий: В нем предмет помещается в мире. Всех путей существует четыре.
«Существует четыре пути...» Николай Глазков 1942 г.
