ВАСИЛИЙ Ш А Х О В
9. "Оцифрованная" Пушкиниана: "ОТЧИЗНЕ ПОСВЯТИМ..."
Парадоксальная укоризна Марины Цветаевой:
«…Сердце Пушкина теребить в руках, и прослыть в веках…»
Счастье или грусть –
Ничего не знать наизусть,
В пышной тальме катать бобровой.
Сердце Пушкина теребить в руках,
И прослыть в веках –
Длиннобровой,
Ни к кому не суровой –
Гончаровой.
Сон или смертный грех –
Быть как шелк, как пух, как мех,
И, не слыша стиха литого,
Процветать себе без морщин на лбу.
Если грустно – кусать губу
И потом, в гробу,
Вспоминать – Ланского.
1916
В. Гау. Портрет Натальи Николаевны Пушкиной. 1841 г.
Запах – из детства – какого-то дыма
Или каких-то племѐн…
Очарование прежнего Крыма
Пушкинских милых времѐн…
Синяя бездна – окрест.
Я вспоминаю курчавого мага
Этих лирических мест…
Вижу его на дороге и в гроте…
Смуглую руку у лба…
Пушкин! – Ты знал бы по первому слову,
Кто у тебя на пути!
И просиял бы, и под руку в гору
Не предложил мне идти…
Не опираясь на смуглую руку,
Я говорила б, идя.
Как глубоко презираю науку
И отвергаю вождя.
Вы бы молчали, так грустно, так мило
Тонкий обняв кипарис…
Мы помолчали бы оба – не так ли?-
Глядя, как где-то у ног,
В милой какой-нибудь маленькой сакле
Первый блеснул огонѐк.
И потому что от худшей печали
Шаг – и не больше! – к игре, Мы рассмеялись бы и побежали
За руку вниз по горе.
1913
В.В. Ш а х о в . СОЧУВСТВЕННОЕ ЭХО
Ахматовские укоризны
Услаждала бредами,
Пением могил.
Наделяла бедами
Свыше всяких сил.
Занавес неподнятый,
Хоровод теней, -
Оттого и отнятый
Был мне всех родней.
Это всѐ поведано
Самой глуби роз.
Но забыть мне не дано
Вкус вчерашних слез.
Анна Ахматова
Последняя. 1964
В автобиографическом эссе «Коротко о себе» Анна Андреевна Ахматова пишет: «Примерно с середины 20-х годов я начала очень усердно и с большим интересом заниматься… изучением жизни и творчества Пушкина… …Работы «Александрина», «Пушкин и Невское взморье», «Пушкин в 1828 году», которыми я занималась почти двадцать последих лет, по-видимому, войдут в книгу «Гибель Пушкина»…
Среди ахматовских шедевров – лирические «симфонии» о русском гении…
«Здесь Пушкина изгнанье началось…» (1927. Кисловодск)…
Под стихотворением «Пушкин» - помета: 7 марта 1943 Ташкент»:
Кто знает, что такое слава!
Какой ценой купил он право,
Возможность или благодать
Над всем так мудро и лукаво
Шутить, таинственно молчать
И ногу ножкой называть?..
…Ахматовская оценка Наталии Николаевны достаточно противоречива, парадоксальна и во-многом субъективна: «Пушкин спас репутацию жены. Его завещание хранить еѐ честь было свято выполнено. Но мы, отдалѐнные потомки, живущие во время, когда от пушкинского общества не осталось камня на камне, должны быть объективны. Мы имеем право смотреть на Наталью Николаевну как на сообщницу Геккернов в преддуэльной истории. Без еѐ активной помощи Геккерны были бы бессильны. Это, в сущности, говорит и Вяземский в письме к великому князю Михаилу Павловичу…». Ахматовские оценки вызывали острую полемику («Из этого следует, что Пушкин не имел ни малейшего влияния на жену, что она делала всѐ, что хотела, никак и ни с кем не считалась: разоряла, мешала душевному спокойствию, не пустила к себе его умирающую мать, привела в дом своих сестѐр, нанимала дорогие дачи и квартиры, забывала его адрес, когда он уезжал, и без устали повествовала о своих победах, жаловалась Дантесу на его ревность, сделала его (мужа) своим конфидентом, что, по мнению Долли Фикельмон, и вызвало катастрофу, и, наконец, не вышла на вынос, чтобы, как говорит Тургенев, не показываться жандармам. Как будто для
Московский венок Наталье Николаевне Гончаровой-Пушкиной
неѐ жандармы были опасны»)
При всей противоречивости и полемической запальчивости, конечно же, нельзя не учитывать позиции выдающейся поэтессы.. Глубинно и весомо ахматовское «Слово о Пушкине»: «Мой предшественник П.Е. Щеголев кончает свой труд о дуэли и смерти Пушкина рядом соображений, почему высший свет, его представители ненавидели поэта и извергли его, как инородное тело, из свей среды. Теперь настало время вывернуть эту проблему наизнанку и громко сказать не о том, что они сделали с ним, а о том, что он сделал с ними… После этого океана грязи, измен, лжи, равнодушия друзей и просто глупости полетик или не-полетик, родственничков Строгановых, идиотов-кавалергардов, сделавших из дантесовской истории une affaire de regiment (вопрос чести полка), ханжеских салонов Нессельроде и пр., высочайшего двора, заглядывавшего во все заочные скважины, величавых тайных советников – членов Государственного совета, не постеснявшихся установить тайный полицейский надзор над гениальным поэтом, - после всего этого как торжественно и прекрасно увидеть, как этот чопорный, бессердечный («свинский», как говаривал сам Александр Сергеевич) и уж, конечно, безграмотный Петербург стал свидетелем того, что, услышав роковую весть, тысячи людей бросились к дому поэта и навсегда вместе со всей Россией там остались».
Бессмертие русского гения… - «…его дом стал святыней для его Родины, и более полной, более лучезарной победы свет не видел. Вся эпоха (не без скрипа, конечно) мало-помалу стала называться пушкинской. Все красавицы, фрейлины, хозяйки салонов, кавалерственные дамы, члены высочайшего двора, министры, аншефы и не-аншефы постепенно начали именоваться пушкинскими современниками, а ипотом просто опочили в картотеках и именных указателях (с перевранными датами рождения и смерти) пушкинских изданий»
Всесветная слава русского гения… - «Он победил время и пространство. Говорят: пушкинская эпоха, пушкинский Петербург. И это уже к литературе прямого отношения не имеет, это что-то совсем другое. В дворцовых залах, где они танцевали и сплетничали о поэте, висят его портреты и хранятся его книги, а их бедные тени изгнаны оттуда навсегда. Про их великолепные дворцы и остальное никому не интересно. Государь император Николай Павлович в белых лосинах очень величественно красуется на стене Пушкинского музея; рукописи, дневники и письма начинают цениться, если там появляется магическое слово «Пушкин», и что самое для них страшное, они могли бы услышать от поэта:За меня не будете в ответе, Можете пока спокойно спать. Сила – право, только ваши дети За меня вас будут проклинать.
И напрасно люди думают, что десятки рукотворных памятников могут заменить тот один нерукотворный…».
В.В. Ш а х о в . СОЧУВСТВЕННОЕ ЭХО
ПУШКИНСКАЯ МОСКОВИЯ
Лазарь Абрамович Черейский в обстоятельной книге документальных очерков «Современники Пушкина» (М,, 1999) напоминает: «…следует иметь в виду, что работа по изучению документов, связанных с литературным наследием Пушкина, ведѐтся непрерывно. Делаются новые открытия, появляются публикации новых материалов, в уже известные сведения вносятся уточнения и поправки… Наверняка в дальнейшем круг сведений о пушкинском окружении будет постоянно расширяться».
Особую познавательную и воспитательную значимость имеет «региональный компонент» Пушкинианы.
В качестве примера можно назвать книгу тамбовских краеведов Николая Гордеева и Владимира Пешкова «Тамбовская тропинка к Пушкину», вышедшую в 1960-1990-х годах тремя изданиями, с дополнениями, исправлениями, уточнениями. «Вслед за пушкинской строкой» - один из жанровых подзаголовков этой книги.
«Огончарованный» Пушкин
…Я влюблѐн, я очарован,
Я совсем огончарован!..
Зимой 1828-1829 годов аристократическая и интеллектуальная Москва откликнулась на приглашение известного учителя танцев Петра Иогеля. Здесь, на балу, Александр Пушкин впервые встретил Наталью Гончарову («Я влюблѐн, я очарован, Я совсем огончарован!»).
Пушкинская «Мадонна»:
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.
В апреле 1830 года Пушкин обращался к своей будущей тѐще с признанием: «Когда я увидел еѐ, красоту еѐ едва начинали замечать в свете. Я полюбил еѐ, голова у меня закружилась, я сделал предложение, ваш ответ, при всей его неопределѐнности, на мгновение свѐл меня с ума».
Подмосковный Ярополец - ещѐ одно из пушкинских мест. Это имение Натальи Ивановны Гончаровой (1785-1848), матери Натальи Пушкиной. Источники свидетельствуют о неоднократном приезде сюда поэта. В частности, Л.А. Черейский в «Современниках Пушкина» констатирует: «Поэт в 1833 и 1834 годах приезжал к тѐще в еѐ подмосковное имение Ярополец и был гостеприимно принят владелицей».
Москва – Ярополец, Москва – Полотняный Завод - пушкинские маршруты, которые ещѐ предстоит «освоить» краеведам.
Пушкиноведы отмечают, что Пушкин познакомился с будущей тѐщей в начале 1829 года. О Наталье Ивановне сведения противоречивы. Одна из хорошо знавших еѐ современниц, вспоминала, что хозяйка имения в Яропольце была «довольно умна и несколько начитана, но имела дурные, грубые манеры и какую-то пошлость в правилах», даже «дочерей своих била по щекам».
1830-1831 годы: встречи с ней соискателя руки дочери, сватовство, помолвка, женитьба. Крутой нрав, проявления ханжества и самодурства Натальи Ивановны вызывали неприятие со стороны молодого семьянина, уехавшего с женой из Москвы на постоянное жительство в северную столицу. Однако позднее наступило «перемирие». Общая их знакомая Е.А. Долгорукова в мемуарном свидетельстве заметила, что Наталья Ивановна со временем даже «полюбила Пушкина, слушалась его».
…Удивительно переплетаются судьбы, даты, биографии, факты. Ещѐ до рождения
Московский венок Наталье Николаевне Гончаровой-Пушкиной
Натальи Гончаровой происходили грозно-тревожные события. Она родилась 27 августа 1812 года, на второй день Бородинской битвы, в имении Кариан-Загряжское на Тамбовщине.
Напомним о некоторых фактах еѐ биографии, биографий еѐ близких и родных. Полчища Наполеона устремлялись к Москве. От «супостатов» можно было спастись только в «дальних» губерниях.
Из письма владельца Полотняного Завода Николая Афанасьевича Гончарова (конец августа 1812 года): «Несчастный переворот политических дел Европы и загоревшаяся неожиданная война в отечестве возвели наконец бедствия домашних неустройств наших до той степени, которой кажется уже никакие удары судьбы превзойти не в силах. Вам известны они будут в полной мере, когда, думая найти в прародительском доме семейство Ваше, с ужасом застанете лишь стены собственности прежней, сделавшейся жертвой вероломных хищников и варваров, столь нагло нарушивших священный союз с Россией! Сии надвинувшиеся громовые тучи на любезный край наш и предчувствия вящих нещастий решили меня, между страхом и надеждою за своих колеблющегося, спасти жену в то время на сносе беременною и невинных изнемогающих болезнию младенцов от когтей тигров, соорудивших погибель вселенной.
Итак, для всякой осторожности назначил я дорогим сердцу моему мирным убежищем деревню шурина моего Загрязского, село Кареян, где они теперь все находятся с 19-го числа августа. Служба моя при гражданском губернаторе в Калуге, требуя меня налицо, заставила против воли бросить все заведения наши, ибо есть ли б не был при нѐм, то по понуждению дворянства идти на ратное поле конечно бы и я не миновал участи протчих. Должностным невозможно было в таких смутных положениях получать отпуски, ибо строго запрещалось оставлять город, но выезжать лишь тогда, когда приказано будет губернатору и всей его канцелярии в случае неизбежной опасности и лишь тогда выбираться вместе с присутственными местами. Меня ж, к щастию, по особенному препоручению, освободили выездом прежде, и теперь соединился я уже с моим семейством в Кареяне, где ожидаем гибель или спасение. Бога ради, дайте себя видеть и удостовериться нам, что имеем ещѐ близкого сердцу нашему и истинного друга в числе живых. Все те, которые решились принять меры осторожности, отправились в Тамбовскую губернию или в самый город Тамбов; в числе последних выслал туда же сам губернатор Каверин своих детей, так как в край отдаленной от центра России, где и до сих пор все жители спокойны.
Маршрут: из Калуги на Тулу, на г. Богородицк, на г. Козлов, на г. Амбур и в Тамбов, откудова всякий рассказать может дорогу в село Знаменское Кареян тож.
Искренний друг по гроб Н. Гон…в»
Подраставшую Наташу ласково звали Ташей.
Полотняный Завод – одно из «культурных гнѐзд» России. Дети Гончаровых получали неплохое по тому времени образование. Чудом сохранились ученические тетради Таши и еѐ сестѐр и брата. В них – записи по отечественной истории, мифологии, географии, филологии.
Наташа Гончарова была не лишена стихотворческого дарования. Конечно, еѐ детские опыты не сулили ей судьбы «русской Сафо» - Анны Буниной. Вместе с тем десятилетней девочкой она вписала в альбом брата Ивана свои рифмованные строки на французском:
Пройди без невзгод свой жизненный путь,
Пусть дружество украсит дни твои,
И помни о чистосердечной привязанности,
Что я всегда питала к тебе.
Будущая спутница русского гения неплохо владела несколькими иностранными языками; ей было присуще художественно-живописное дарование; знала она толк в цветоводстве; еѐ оценки музыкальных, театральных, скульптурных произведений отличались глубиной мысли и чувством прекрасного; ею любовались и как грациозно-озорной наездницей. Знавшие еѐ отмечают еѐ педагогическое дарование.
В.В. Ш а х о в . СОЧУВСТВЕННОЕ ЭХО
Время сохранило записную книжку сестѐр Гончаровых с «Правилами жизни»:
«Никогда никому не отказывать в просьбе, если только она не противна твоему понятию о долге. Старайся до последней крайности не верить злу или что кто-нибудь желает тебе добра. Старайся никогда не рассказывать ни про кого дурного, исключая того, кто должен это знать. Не осуждай никого ни голословно, ни мысленно, а старайся найти, если не оправдание, то его хорошие стороны, могущие возбудить жалость».
Тот же Л.А. Черейский в «Современниках Пушкина» делает некоторые обобщения негативного характера о жизни и домашних «университетах» в имении Полотняный Завод: « Жизнь Натальи Николаевны в родительском доме была безотрадной. Душевнобольной отец Николай Афанасьевич, суровая и деспотичная мать Наталья Ивановна отравляли жизнь детям, а дочерям в особенности. Много горя пришлось испытать и самой младшей из них, Наташе. Позднее она признавалась, что « в самом строгом монастыре молодых послушниц не держали в таком повиновении, как сестѐр Гончаровых».
Какие страсти кипели в Яропольце, Полотняном Заводе, московском доме Гончаровых, когда 16-летняя Таша-Наташа сообщила о неожиданном предложении Александра Пушкина?
Первоначальная реакция – отрицательная. Жених явно небогат. Ходят упорные слухи о его неблагонадѐжности, о претензиях к нему правительства. Но обычно робкая, застенчивая, покладистая, молчаливая и очень сдержанная, даже запуганная суровой родительницей Наталья вдруг проявила строптивость и настойчивость. Близкая их семье современница заявляет: «Гончарова-мать сильно противилась браку своей дочери, но… молодая девушка еѐ склонила».
«Участь моя решена. Я женюсь…» - дневниковая пушкинская запись. Признание Пушкина Н.И. Кривцову: «Я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня…»
Александр Сергеевич выделит тѐще деньги на приданое и свадьбу. Наталью Ивановну убедит также заверение шефа жандармов Бенкендорфа о том, что государь одобряет брак поэта с «с женщиной столь достойной и привлекательной, как м-ль Гончарова».
У Евдокии Петровны Ростопчиной (1812-1858) есть стихотворение «Две встречи». Поэтесса вспоминает пасхальный день в Москве 1827 года: праздничные толпы народа, «славный певец Эльбруса и Бахчисарая» среди гуляющих, восторг и восхищение, просьбы со всех сторон: «Укажите! Укажите нам его!»
… О! не забуду я,
Что Пушкина улыбкой вдохновенной
Был награждѐн мой простодушный стих…
Е. Растопчина. «Памяти Пушкина»
…В пасхально-праздничном многолюдьи – сам Пушкин!
И мне сказали: «Он идѐт!
Он, наш поэт, он, наша слава,
Любимец общий…
Память поэтессы как бы портретирует далѐкое-близкое («Я отгадала, поняла На нѐм и гения сиянье, И тайну высшего призванья, И пламенных страстей порыв, И смелость дум…»).
…Уж он прошѐл, а я в волненьи
Мечтала о своѐм виденьи,-
И долго, долго в грѐзах сна
Им мысль моя была полна!..
Московский венок Наталье Николаевне Гончаровой-Пушкиной
Мне образ памятный являлся,
Арапский профиль рисовался,
Блистал молниеносный взор,
Взор, выражающий укор!..
И тени раны затаенной!..
И часто девочке смиренной,
Сияньем чудным озарен,
Всѐ представал, всѐ снился он!..
Москва – Рязань: Пушкины на земле Рязанской
Мечтая о могучем даре
Того, кто русской стал судьбой,
Стою я на Тверском бульваре,
Стою и говорю с тобой…
Я умер бы сейчас от счастья,
Сподобленный такой судьбе.
Но, обречѐнный на гоненье,
Ещѐ я долго буду петь…
Чтоб и моѐ степное пенье
Сумело бронзой прозвенеть.
Сергей Есенин
«Рязанское землячество» в Большой Москве… «Рязанское подворье» в Большой Москве… Вычленяя, выделяя в москвоведении «рязанский компонент», обратим внимание на некоторые существенные культурологические факты (связанные, в частности, с Пушкинианой).
На протяжении нескольких столетий имением Пушкиных было село Мокеево на Рязанщине. В 1695 году вторым полковым воеводой в Рязани служил Тимофей Семѐнович Пушкин (в 1598 году – голова в Крымском походе).Его сын Пѐтр Тимофеевич Черной, Толстой, жилец, дворянин, «за московское очищение и за рану» жалован поместьем в Рязанском уезде в 1615 г. Его жена с 1619 г. Елена Григорьевна Сумбулова (дочь Григория Никитича) наследовала д. Мокеево Рязанского у. со 170 четвертями. С того времени Мокеево часто упоминается в «пушкинском контексте». Пѐтр Петрович Пушкин, в 1645 г. рында (на Руси 15 – 17 вв. – воин придворной охраны – В.Ш.), в 1646 г. есаул, в 1652-ом стольник, в 1659-ом на службе у засек, в 1660-ом дворянин московский.
Примечательно, что владельцы села Мокеево Пушкины были одновременно владельцами села Болдино под Арзамасом.
Отошлю читателя к главе «Род и предки А.С. Пушкина на земле Рязанской» из своей книги «Русское Подстепье – прародина Александра Сергеевича Пушкина».
Краеведы и регионоведы в последние годы обнаружили и прокомментировали уникальные материалы, связанные с личностью Фѐдора Петровича Пушкина, прапрадеда А.С. Пушкина. Фѐдор Петрович переселился в Кореневщино (ныне Липецкой области), где у его сына Алексея родится внучка Надежда, которой суждено будет стать матерью великого русского поэта.
…Рязанско-московские тропы к Пушкину… Серьѐзный вклад в Пушкиниану внѐс знаменитый лирик Яков Петрович Полонский. В 1844-ом, после окончания Московского
В.В. Ш а х о в . СОЧУВСТВЕННОЕ ЭХО
университета, Полонский познакомился со Львом Сергеевичем Пушкиным.В 1846-ом Полонский написал стихотворную новеллу «Прогулка по Тифлису (письмо Льву Сергеевичу Пушкину)». В 1880 году Полонский создаѐт стихотворную трилогию «А.С. Пушкин» («Пушкин - это возрожденье Русской Музы, - воплощенье Наших трезвых дум и чувств. Это – незапечатленный Ключ поэзии, священный В светлой области искусств. Это – эллинов стремленье К красоте и лицезренье Их божеств без покрывал. Это – голос Немезиды, Это девы Эвмениды Окровавленный кинжал». Культуролого-искусствоведческая «расшифровка» текста, контекста позволяет осмыслить предлагаемую Полонским художественную концепцию роли и места пушкинского наследия в истории мировой культуры. Метафорический пантеон богов Древней Греции, Эллады («эллинов стремленье»; Эвменида, дочь Ночи и Ахерона, обладающая даром открывать тайные преступления, преследующая виновных; Немезида – богиня возмездия)… Философско-психологическая трактовка отечественной мифологической традиции («Это – вещего Бояна Струнный говор… свист Руслана… И русалок голоса… Это – арфа Серафима, В час, когда душа палима Жаждой веры в небеса. Это старой няни сказка, Это молодости ласка, Огонек в степной глуши… Это - слезы умиленья… Это – смутное влеченье Вечно жаждущей души…»).
Открытие памятника русскому гению на Тверском бульваре в Москве сопровождалось появлением самых разных жанровых «посвящений» Пушкину. Авторы их стремились осмыслить и понять характер творческой индивидуальности, отразить драматические «изломы» биографии, магически-волшебную, чарующую притягательность пушкинских образов. У Якова Полонского своѐ понимание, своя трактовка пушкинского феномена («Свой в столице, на пирушке, В сакле, в таборе, в лачужке, Пушкин чуткою душой Слышит друга голос дальний – Песню Грузии печальной… Бред цыганки кочевой… Слышит крик орла призывный, Слышит ропот заунывный Океана в бурной мгле, - Видит небо без лазури И, - что краше воли в буре, - Видит деву на скале. Знает горе нам родное… И разгулье удалое, И сердечную тоску… Но не падает усталый – И, как путник запоздалый, Сам стучится к мужику. Ничего не презирая, В дымных избах изучая Дух и склад родной страны, Чуя русской жизни трепет, Пушкин – правды первый лепет, Первый проблеск старины…»).
Пушкинское наследие в отечественной культуре… Пушкинское «присутствие» в мировой нравственно-эстетической, духовно-психологической традиции… Воспринятые от Пушкина великие уроки человеколюбия, добротолюбия, беззаветного служения искусству, патриотизма, гражданственности («Пушкин – это эхо славы От Кавказа до Варшавы, От Невы до всех морей, - Это – сеятель пустынный, Друг свободы, неповинный В лжи и злобе наших дней. Это – гений, все любивший, Все в самом себе вместивший – Север, Запад и Восток. Это – тот «ничтожный мира», Что, когда бряцала лира, Жег сердца нам, как пророк. Это – враг гордыни праздной, В жертву сплетни неотвязной Светом преданный, - враждой, Словно тернием, повитый, Оскорбленный и убитый Святотатственной рукой… Поэтический Мессия На Руси, он, как Россия – Всеобъемлющ и велик… Ныне мы поэта славим – И на пьедестале ставим Прославляющий нас лик»).
…Рязанские тропы к Пушкину… Из заметок Есенина: «…Постичь Пушкина – это уже нужно иметь талант…»; «…только сейчас мы начинаем осознавать стиль его словесной походки… В смысле формального развития теперь меня тянет всѐ больше к Пушкину….»; «… Из поэтов мне больше всего нравился Лермонтов и Кольцов. Позднее я перешѐл к Пушкину…»
