Я очень хорошо помню 22 августа 1991 года. Я возвращался из Ростова-на-Дону. Три дня я просидел в штабе Северо-Кавказского округа и вместе со всеми офицерами, воспринявшими указы ГКЧП с энтузиазмом, — ибо здесь, на юге, рядом с Чечнёй, Грузией, Арменией, Азербайджаном уже очень хорошо понимали цену горбачёвской "перестройке" и "демократии", — изумлялся тому, что не происходило ровным счётом ничего! Даже в сонном Ростове, где советская власть была непоколебима, как бетонная плита на аэродроме, на второй день на площадь выползло несколько десятков "демократов" и началась долгая "перезвонка" насчёт того, кому и что с ними делать… КГБ и МВД кивали на военных: мол, вводите войска в город и разбирайтесь, — а военные отмахивались: типа, военного положения нет, и это ваша работа…
В итоге никто ничего не делал!
Город постепенно заполняли листовки "демократов", призывавшие свергнуть "путчистов", "демократы" смелели на глазах…
…Вечером я улетал в Москву. Я шёл по ростовскому аэропорту, у подвешенных к потолку телевизоров толпился народ, и краем уха я слышал торжествующе-злорадное: "О! Язова арестовали!", "О, Янаева повезли в Лефортово!", "Конец проклятым коммунякам!" Кто-то радостно хлопал в ладоши, кто-то поздравлял соседей.
А я шёл абсолютно чужой всем этим людям, и в душе медленно нарастало ощущение ужаса и предчувствие громадной катастрофы. Я был тот, кто знал о накатывающемся на всех этих людей самом разрушительном цунами в истории. Но я никак не мог предупредить этих обезумевших слепцов. Никак! Тогда я узнал, что такое "синдром Кассандры"…
Потом я даже придумал образ тому августовскому вечеру — "белый" офицер, пробиравшийся на Дон или в Крым через захваченную Россию. Но теперь я понимаю пижонство этого образа. Мне было некуда пробираться! Штаб в Ростове-на-Дону торопливо сжигал телеграммы и приказы, полученные и отданные за три прошедших дня, а Крым уже обвешковывался "жовто-блакитными" флагами. Во всей громадной стране не было ни одного квадратного метра, где можно было бы укрыться от того, что накатывалось на всех нас! Нам ещё только предстояло создать свой ковчег сопротивления, газету "День", нам ещё только предстояло начать объяснять ослеплённому, одураченному народу, как их страшно обманули, и какая беда всех нас ждёт впереди.
Я помню дрожащие пальцы лидера российских коммунистов, пившего чай в кабинете Проханова в те дни: "Александр Андреевич, всё пропало! Это же конец…" — и беспартийный, не бывший ни дня коммунистом Проханов, спокойно и жёстко говорил, с треском раздавливая в сильной ладони сушку: "Прекратите! У партии остались миллионы преданных ей коммунистов и многие миллионы верных красной идее людей. Нужно найти и объединить их…"
23 августа "Газета Союза писателей СССР" "День" вышла под новой шапкой "Газета духовной оппозиции"…
Я помню, как в первые "медовые" месяцы после ГКЧП, пока по России ещё не ударила атомная бомба гайдаровской "шоковой терапии", в редакции разрывались телефоны от возмущённых звонков читателей: мол, как вы смеете замахиваться на святое, на молодую российскую "демократию" великого освободителя России от коммунистического ига Ельцина? Как потом звонков этих становилось всё меньше и меньше. Как в редакцию, словно в некий политический "Смольный", потянулись приходящие в себя после августовского шока, мигом превратившиеся в оппозиционеров политики, писатели, экономисты, "красные директора", военные. Очень скоро вокруг "Дня", словно вокруг магнита, образовалось особое поле, составленное из тех, кто уже понял цену августа 1991-го, кто осознал масштаб катастрофы, случившейся со страной. Какие это были имена! Альберт Макашов, Сергей Бабурин, Александр Дугин, Виктор Анпилов, Валентин Распутин…
Скоро весь цвет "красного", советского и патриотического, движения был объединён вокруг "Дня". "День" стал идеологическим рупором борьбы за освобождение России от либерального "ига".
И если когда-то кто-то спросит меня, что самое важное было сделано вами? Я отвечу — "День" был первым, кто встал на пути ельцинской мрази. И именно с "Дня" началось сопротивление. И это сопротивление началось в день, когда была убита моя страна…
