Век параноидальной критики

Век параноидальной критики
Алексей Касмынин 12 октября 2011 года Номер 41 (934)

В Пушкинском музее работает выставка Сальвадора Дали. «Распятие или гиперкубическое тело» на этот раз не привезли, как и «Искушение святого Антония», «Постоянство памяти», но это вовсе не означает, что выставка недостойна внимания. В стенах музея можно увидеть множество ранних картин Дали, в том числе «Автопортрет с рафаэлевской шеей», миниатюру «Портрет Гала с двумя рёбрышками ягнёнка, балансирующими на её плече». Иллюстрации, фотографии, поздние картины. Пусть среди них нет самых громких названий, но подлинники работ гения всегда завораживают. На этот раз нам повезло, освещение внутри выставочных залов близко к идеалу, и все картины можно без усилий рассматривать, хоть вблизи, хоть издали, не отвлекаясь на уродливые блики электрических ламп.
Сальвадора Дали не получится осмыслить вне контекста времени, вне контекста двух идеологий ХХ века. Попав в зону запрета на территории СССР, творчество Дали тем самым превратилось в вожделенное сокрытое знание, которое стало плодить тысячи подражателей, множество мелких далильщиков. Они были и в Москве, и в Ленинграде, да и по всей стране.
Представьте, Дали прожил с 1904 по 1989 год, что делает его ровесником обоих Мировых войн. Кошмарное время, неустанно порождавшее психологические комплексы, переживания, предчувствия, беспокойства. И все они отпечатывались в сознании Сальвадора Дали.
Как любое наводнение имеет свою причину, так и у творчества Дали были свои истоки. Среди них Босх, Гойя, а за ними — весь истеричный, неистовый испанский католицизм. Именно эта не находящая себе места неистовость постоянно преследовала художника и не могла не попасть на его полотна.
Считается, что Дали — великий рисовальщик. Этот термин в кругу художников вполне конкретен и у него есть определённые параметры, которые можно объективно оценить. Его, как правило, употребляют относительно таких мастеров, как Микеланджело, Рафаэль, Леонардо, Рубенс. Именно у этих художников можно встретить то самое классическое рисование, которое воспитывалось десятилетиями. Работы Сальвадора Дали в большей степени фотографичны. Скорее всего, в процессе работы художник создавал частичные инсталляции тех предметов, которые позже становились объектами его картин. Художественный язык Дали позволял ему легко уходить в любые смежные области искусства, будь то архитектура, скульптура или же дизайн. Мало кто догадывается, что Сальвадор Дали даже поучаствовал в разработке логотипа карамели Chupa-chups.
Можно сказать, что Дали родился на стыке времён, когда Европу захлестнула новая волна разочарования в миропорядке. Авангард в целом сформировался именно за счёт всепронизывающего ожидания чуда, ожидания пришествия какого-то нового, чудесного времени. И для многих это чудо приняло образ коммунистической утопии. Сам Дали какое-то время придерживался левых взглядов.
Но в Германии не случилось революции, и начавшая набирать силу волна внезапно превратилась в пену, Европа замкнулась сама на себе. После чего и сам Дали попал под частичные запреты, причём, исходившие со стороны собратьев-художников. Его творческие методы сразу же отвергли две художественные школы: нацистская и советская.
Проникновение Дали за «железный занавес» во времена позднего СССР сыграло для советской идеологии роль гигантского раскалывающего лома. Действовал он изначально на умы так называемых художественных элит. Уже оттуда влияние распространилось вокруг. Какими же сладостными казались все эти отрывочные сведения о жизни великого гения там, в каких-то далёких странах, на солнечных островах, в залах древних замков. Он будто бы творил свои сюрреалистические картины, руководствуясь лишь собственным подсознанием, и никто на всём белом свете не мог скрутить ему руки.
В то время мимо сознания художественных элит, ставящих на пьедестал свободу самовыражения, которая, как им казалось, полностью воплощена в полотнах Сальвадора Дали, прошло множество смыслов, заложенных в картины художника. Дали — ровесник ХХ века, его полотна — лицо этого века, расшифрованного параноидально-критическим методом. Как и в любом искусстве, в них, безусловно, отражение времени, но, кроме того — пророчества будущего.
За «железным занавесом» не до конца понимали природу мелкобуржуазного сознания, так называемого среднего класса, состоящего из людей, которых влечёт внешнее материальное благополучие. Их жизни с виду размеренны и спокойны, но умы постоянно терзаемы различного рода сомнениями и предчувствиями. В лице Дали именно мелкобуржуазный класс нашёл своего ярчайшего выразителя. Поведение художника способствовало этому — его бесконечные эпатажные покупки островов, экзотических животных, замков… Картины такой жизни, просачивающиеся за «железный занавес», в свою очередь, терзали сознание позднесоветского интеллигента, немногим позже из их воспалённых умов расчётливые мудрецы вылепили оружие, с помощью которого удалось сокрушить великую империю.
Когда Дали был под запретом, все хотели видеть его картины. Подражатели рисовали тысячи репродукций, печатались постеры. Из всех зарубежных художников он был самым известным. Когда кому-то удавалось попасть в Испанию, первым местом обязательного паломничества становился музей Дали. Удивительно, как меняется время. Сейчас картины гения можно увидеть в центре Москвы. И многие прежние почитатели не идут на выставку. Общий аргумент: «Очень сильно меня это тревожит».
Из-за «железного занавеса» казалось, что там, в неведомых землях скрывается какая-то очень мощная энергия, полная смыслов и пророчеств. Когда же он рухнул, и весь ужас капитализма заполонил земли бывшего СССР, все те жаждущие «свободы» интеллигенты вдруг окунулись в поток реальности, из которой сотканы картины Сальвадора Дали. Жизнь этого художника, его предчувствия и предостережения вдруг обрели мощнейший эмоциональный заряд, проникающий прямо в подсознание. Выходит, что на картинах — не манифестация разгульной свободы самовыражения и не оды причудам беспечного бытия. Нет — там страх, паранойя, предчувствие будущих катастроф.
И как только новоявленные буржуа взглянули в зеркало того самого века, который отгрохотал там, за защищавшей их от капиталистических штормов железной стеной, они вдруг поняли: «Нет, нам этого не надо! Нам страшно и мы не хотим видеть эту незащищённость, боязнь будущего. Паранойи в наших жизнях стало предостаточно и безо всякого сюрреализма! ».
Но в ХХ веке кроме двух войн было множество других событий. И как зеркало этого времени, Дали просто не мог вычеркнуть целые пласты проходящего мимо него художественного нарратива. Когда отгрохотала Вторая мировая, мир зарядился атомным свечением, и ХХ век превратился в атомный век. Вновь — предчувствия, страхи, но соседствующие с вознесением, которое способна дать наука. В картинах Дали середины прошлого века произошёл невероятный синтез религиозного неокатолического мистицизма и эстетики атомных реакций, химических процессов, визуализации процесса познания. От тёмных глубин болезненных вспышек в истории до холодных высот, которых достигли мечтания учёных в зените столетия, — ХХ век прошёл: он такой, каким был, и нам не дано его изменить.