Апостроф
Олег Кильдюшов 31 августа 2011 года Номер 35 (928)
Василий Розанов. Мимолетное. 1915 год: Издание полного текста / Cост., вступ. статья, подготовка текста и коммент. А.В. Ломоносова. — М. : Скимен, 2011, 520 с.Издательство «Скимен», ранее отметившееся публикацией работ «консервативных революционеров» (Юнгер, Шпенглер), сегодня более известно читающей публике книгами интеллектуальных лидеров «нового русского национализма» (К. Крылов, С Сергеев). И вот очередное обращение к «неполиткорректному» автору, на сей раз — знаменитому литературному критику и публицисту конца XIX–начала ХХ века В.В. Розанову. Вышедший в серии «Русские думы», «новый», дополненный Розанов вполне вписывается в политику издательства, которую его директор А.М. Наумук сформулировал следующим образом: несмотря на всю «амбивалентность» таких авторов, не следует опасаться памятников, их нужно изучать!
Именно в этом контексте издатели настаивают на полноте и, самое главное, аутентичности своего «Мимолетного». Так, Алексей Ломоносов, проведший огромную текстологическую работу при подготовке публикации, указывает на более 1500 разночтений с первым изданием книги 1994 года. Кроме того в данном томе впервые публикуются шесть «опавших листьев», то есть знаменитых розановских фрагментов, которые отсутствовали в книгах издательства «Республика». Авторский текст сопровождает серьёзный научный аппарат, который редко встретишь сегодня: одни только комментарии к тексту занимают добрых 130 страниц! К тому же, в контекст создания книги читателя вводит развернутая вступительная статья А.В. Ломоносова под говорящим названием «Острым глазком». Из неё можно узнать и о композиционных различиях книги «Мимолетное. 1915 год», то есть очередности в ней «опавших листьев», с предыдущими изданиями. Хотя не обошлось здесь и без конспирологии: так, на с. 15 публикатор неожиданно сообщает о масонском следе при исключении Розанова из Религиозно-Философского общества из-за позиции по делу Бейлиса…
Содержательно книга построена вокруг традиционных для Розанова тем, только ему одному ведомым образом создающим пространство авторского нарратива — религия и пол, литература и брак, творчество и революция…
Жанр литературного фрагмента, сам по себе крайне сложный, представляет серьёзную трудность даже для подготовленного читателя, поскольку происходит постоянная смена перспектив, никак не анонсируемая автором. Для демонстрации этого публикатор текста Ломоносов приводит в своем введении высказывание Розанова, подтверждающее программный «оппортунизм» его мысли: «На предмет надо иметь именно 1000 точек зрения. Не две и не три, а тысячу». Вероятно, подобный «плюрализм в одной голове» вряд ли придется по душе искателям в его творчестве простых ответов на сложные вопросы. Между тем, именно он подчеркивает динамический характер розановской оптики, для которой был невозможен никакой догматизм в смысле интеллектуальной стратегии.
В этой стилистике также выполнены его характеристики многих персонажей тогдашней культурной сцены. Например, парадоксальная оценка Струве: «Он любит Россию нерусскою любовью».
Вероятно, для некоторых читателей главным скандалом книги, как и всего творчества Розанова, является его «концептуальный антисемитизм». И, действительно, еврейской теме посвящено множество фрагментов: в них богоизбранный народ предстает то чуть ли не главной угрозой России, то объектом насмешек и оскорблений, а иногда — является предметом пристального изучения и неподдельного интереса: «Теперь в каждой редакции сидит свой Франк, есть своя Любовь Гуревич»…
Следует признать, что некоторые «опавшие листья» могут представлять интерес лишь для знатоков эпохи. Тем не менее, этот текст представляет сегодня интерес не только как литературный памятник, но и просто должен быть в распоряжении как исследователей той эпохи, так и обычных любителей русской словесности. Значимость Розанова — кстати, изобретшего понятие «железный занавес» задолго до фултоновской речи Черчилля, еще в 1918 году, — прежде всего в предложенной им оптике анализа структур общественности — изнутри неё самой. Причем этот метод вполне работает и сегодня. И, в случае применения к нашим нынешним «координатам действительности», он может подтвердить удручающие выводы социального критика Розанова: «Открыть Россию, её достоинство, её честь — это гораздо труднее, нежели было в 1492 году открыть Америку».
Одним словом, чтение «Мимолетного» может какого угодно оптимиста убедить в том, что, несмотря на целый минувший век, в России так и не был решен ни один вопрос: ни еврейский, ни тем более русский…
