Битва за историю

Битва за историю
Владимир Карпец 29 июня 2011 года Номер 26 (919)
Известный израильский историк, родившийся и выросший в СССР, Михаил Зеленогорский (Гринберг) только что опубликовал в издательстве «Мосты культуры/Гешарим» (Москва-Иерусалим) второе издание своей книги «Жизнь и труды архиепископа Андрея (князя Ухтомского) ». Ранее, в 1991 году, уже выходило первое издание книги, значительно менее объемное. Сам М.Л. Гринберг называет себя «ортодоксальным иудеем и историком русского старообрядчества».
Православное подвижничество и «яркость личности» — вещи трудно совместимые. Невозможно представить себе «яркость личности» преподобных Сергия или Серафима. Но вот многие многие русские архиереи пред- и пореволюционной эпохи действительно были яркими личностями, и одной из ярчайших был, без сомнения, Владыка Андрей (князь Ухтомский, 1873–1937). Прямой Рюрикович, он отличался от многих иерархов Церкви «лица необщим выраженьем» — был поборником древлего благочестия и воссоединения со старообрядцами с одной стороны, политическим республиканцем — с другой. Впрочем, любовь к церковным «старинам» была родовой чертой всех князей Ухтомских (брат Владыки академик Алексей Алексеевич Ухтомский был старостой Никольского единоверческого храма в Петербурге), а вот к республиканству он пришел далеко не сразу, будучи до начала десятых годов убежденным монархистом. В июде 1903 г, побывав на Саровских торжествах, он писал: «любовь к Царю своему и помазаннику Божиему — это чувство совершенно неотъемлемое, неизгладимое из русского сердца… Русь Православная — это нераздельно: Царь и народ; и душа народная, душа народа русского не мыслима без смирения и без любви к Богу и Царю». В 1905 г. архимандрит Андрей открыто поддерживал правомонархические организации. К сожалению, об этом в книге — ни слова.
М. Зеленогорский подталкивает читателя к мысли о том, что причиной перехода Владыки в либеральный стан было именно его стремление восстановить Церковь на древних соборных началах. Это не так.. «Пременение» воззрений Владыки Андрея началось с конфликта с Григорием Распутиным. Но, конечно, не только. Сказалась многовековая «княжеская фронда» — начиная с Князя Андрея Курбского, через «верховников» и вплоть до декабристов. Рюриковичи изначально выше Романовых, но их было много, и это вело некоторых из них к республиканству. Но еще была и общая тенденция времени — устремление части духовенства (как это происходит и сегодня) от «народной веры» к «библейским корням», к «керигме». Это признавал и сам Владыка Андрей : «Я говорил, что в Священном Писании есть целая отдельная »Книга Судей«, описывающая идеальную республику. А когда древние иудеи вместо этих благочестивых судей пожелали иметь своего царя, то это вызвало гнев Божий». Он шел еще дальше — слово «литургия» (общее дело) переводил как «республика» Но дело здесь не в старом обряде, а в древней борьбе «царства» и «священства», в которой такие умозрения как раз ближе к никонианству, чем к древлеправославию. И Владыка Андрей, когда называет в своих произведениях уже послереволюционных, двадцатых годов, никонианство «цезаропапизмом», глубоко противоречит самому себе: никонианство это именно «папоцезаризм», «клерикализм». Каким он был, прекрасно показывает другой современный автор — Михаил Бабкин — в книге «Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году» (М., 2006), только что выпустивший еще одну книгу — «Царство и Священство» (М., 2011)
Легенда о «старообрядческом антимонархизме», которую сегодня широко используют — как со знаком «плюс», так и со знаком «минус»— была на самом деле создана известным миссионером профессором Н.И. Субботиным с его работой «Раскол как орудие враждебных России партий» (1867). Тем не менее еще в 1863 г. Белокриницкий митрополит Кирил издал архипастырское послание, в котором революционеры именуются «предотечами антихриста». «Сим завещаю вам благоразумие и благопокорение ваше пред Царем вашим» — взывает Владыка Кирил.
В том же самом ключе предстает перед нами и история трагических обстоятельств жизни «февралиста» архиепископа Андрея уже после октября 1917 года — как борьба за свободу Церкви от государства, причем советское государство предстает перед нами как прямое продолжение Российской Империи (sic!). Но ведь истоки «трагедии Русской Церкви» именно в Феврале, в измене Соборной клятве 1613 года, а не в том, что безбожие советское есть продолжение «безбожия царистского».
К сожалению приходится обратить внимание и на далеко не всегда корректное использование публикуемых автором материалов. Так, в примечаниях автор обильно использует комментарии известного историка А.В. Знатнова, только лишь упомянув его фамилию. Какие комментарии принадлежат Знатнову, а какие — самому автору, читателю не ясно. Более того, публикуя поздние произведения Владыки Андрея («Десять писем о старообрядчестве», вторую тетрадь «истории моего старообрядчества», фрагменты «Исповеди» 1928 г.) — а именно эти материалы в основном и содержат наиболее спорные положения о взаимоотношениях Церкви и государства, о монархии и республике, о «никонианстве» и «цезаропапизме» — он не указывает на их источники… В результате книга не проясняет вопросы русской церковной истории первой половины ХХ века, а еще более их запутывает.