Жили-были

Жили-были
Анна Серафимова 08 июня 2011 года Номер 23 (916)
Приятно, когда тебя ассоциируют с родиной-матерью! И не мечтала даже. Во Франции вон её символ, Марианну, всем народом выбирают: то Бриджит Бордо, то Катрин Денёв, то несомненная красавица Летиция Каста. Куда уж мне… А тут просто приходит человек и объявляет тебя родиной-матерью. Правда, лишь частично. По обязанностям. Но и частично — приятно. Так возвышаешься в собственных глазах! И то приятно, что на это высокое звание не напрашивался, как на ту службу. Ну, и отказаться не больно дали. Человек-то, титул присудивший, жизнь повидал, он такими титулами разбрасываться не станет.
Одним словом, этот почтенный человек обращается ко мне и требует обеспечить, гарантировать, вручить ему ордер… И всё без шуток, а требовательно. Я, выслушав все требования, деликатно ему говорю, мол, почему по такому адресату вы с такими — и просьбами-то не назовёшь, а требованиями? Он мне: дескать, мне страна обязана! Куда родина-мать посылала, что приказывала, я там и был, то и выполнял. А теперь что — в сторону? Нет, давай выкладывай. Лишнего не требую. У других, вон, и заслуг меньше, а чего только ни нахапали.
Я опять-таки робко: мол, в те времена, когда вам приказы отдавались, я по определению не могла ничего приказывать, потому что и слова-то такого не знала. Да и, сказать честно, никогда не имела возможности никем командовать. Дескать, равняйсь, смирно, слушай мою команду! Разве что в школе на смотре песни и строя была командиром своего класса — единственная девочка среди командиров школы. Но это разве в счёт? Там всё понарошку.
Мне, признаюсь — грешная, хотелось порой, не владычицей морскою, не чтобы там на посылках кто-то был, прихоти исполнял, а покомандовать. И чтобы те — беспрекословно! Но судьба не улыбалась, а потом и сама подумала: это же только одна сторона медали, которую судьба могла бы на грудь повесить — командуй, мол. Но другая-то сторона — полная ответственность за людей, которым команду отдаёшь, за дело, на которое их посылаешь. Такой груз ответственности тяжел. Шапка Мономаха, она и есть. Я бы команду отдала, как только бы дали мне порулить: «Пошли вон, демократы-либералы! Чтобы духу вашего не было»!
Так вот, я и говорю мужчине: тут недоразумение. Я — не правопреемница. И безусловно, не правоотъемница. Конечно, если имеете право, то требуйте. Но я, честное слово, не при чём. Не у меня требуйте. Адрес не тот.
Мне опять: да? Как родина приказы отдавала, так мне, а как по заслугам получить — так шиш с маслом, все по кустам? Я и когда Горбач командовал в Ставрополье — служил в тех краях верой и правдой практически под непосредственным началом. Перестройку едва ли не вместе начали, сколько сил вложено! А потом меня на другой участок борьбы перебросили, и Ельцин мною руководил. Так что прикажете? Предать забвению? И спросить не с кого? У них — вон чего, а у меня? Демократию вместе строили, а плоды разные получили. Обеспечьте!
Говорю, мол, не спросить ли с них? С одного уж черти спрашивают. Но когда ещё он доступен и нам, грешным, был, то почему не подсуетились? А второй и сейчас вон зайчиком скачет. С него спросите за те давние приказы.
Рассердился прям не на шутку требователь-то. Разве до них доберёшься? Они же от народа так отгородились, что не подступишься. Поэтому требую с вас! Я опять: с меня-то почему? Он снова: до них не доберешься. Все по кустам, лишнего не требую… Я: так до меня одной-единственной по всей Руси великой можно добраться?
Не читал человек чеховский «Юбилей»!
Он: вы на других не сваливайте! Всё бы на кого-то спихнуть. Потому и Союз развалился, что такие, как вы, на кого угодно перекладывали обязанности и не выполняли справедливые требования. Только бы самим ничего не делать. Я опять: мол, все это такое ужасное не из-за вас, руководящих работников и примерных исполнителей, а из-за меня случилось? Уж свою работу я никогда ни на кого не сваливала. Не умею я этого делать! Вот чужую на себя взвалить — это да, а свою на кого-то….
Честное слово, то ли гордиться, то ли огорчаться: тебя за родину-мать принимают, это хорошо, приятно, почетно. Но по всей строгости спрашивают, и неловко, что соответствовать не можешь. Это просто даже покруче сюжета, когда «Муму» написал Тургенев, а памятник поставили Гоголю.
Проситель не намерен отступаться («Сколько лет терпеливо ждал! А у вас совесть всё не просыпается! Я от своего не отступлюсь, так и знайте, и лучше сразу положительно решайте вопрос, всё равно приду»), настроен решительно: добейтесь для меня квартиры. Вот документы, собранные ещё в 1989 году, когда трудился в Молдавии, на улучшение жилищных условий. Дали в Подмосковье три комнаты вместо четырёх, на которые имел право. Требую восстановить справедливость! И четвёртую подавай! Всё по закону. Лишнего не прошу.
Но мы не занимаемся решением жилищных вопросов. Как же? Я помню, так и двушку свою получил: написал в газету, изложил свои справедливые требования… Но это было в советское время. Да пусть что в советское. Тоже, между прочим, есть что поругать. Не идеализируйте. Я вот матерщинником был. Так меня то на собрании прорабатывали, что я при женщинах, то оштрафовали. А сейчас — свобода слова. Матерю и матерюсь! И никто не попрекает! Так что пусть советская власть восстановится по части обеспечения квартирами. Но пусть по части мата будет демократия.
Но: или мат, или жилье. Сейчас жильём не обеспечивают, зато в изобилии мат. Компенсируют отсутствие одного переизбытком другого. Загадка: крова нет, а покрыты… Что такое? Демократия! Хотели два горошка на ложку? Пока хотели, и один укатился. За что боролись, на то и напоролись… Вот и матюкайтесь. Тем более, причин достаточно. Это вам — свобода слова.