Гитлер на Круазетт
Кинокритик Анастасия Белокурова 01 июня 2011 года Номер 22 (915)
ШАРЛОТТА ГЕНСБУР И ЛАРС ФОН ТРИЕР НА КАННСКОМ ФЕСТИВАЛЕ 2009 ГОДА«Иногда я перебарщиваю с провокацией, потому что очень не хочу, чтобы меня полюбили за что-то мне чуждое». Ларс фон Триер
Каннский кинофестиваль в этом году войдёт в историю кино как символ политкорректности, человеколюбия и высокого гуманизма. Во-первых, с набережной Круазетт за проявления антисемитизма и симпатии к Гитлеру был изгнан датский режиссёр Ларс фон Триер. Во-вторых, Золотую пальмовую ветвь получил амбициознейший проект «Древо жизни» Терренса Малика — «триумф американской киноиндустрии», наконец-то в полной мере поясняющий человечеству основы бытия и смысл жизни.
Конкурсная программа на этот раз изобиловала громкими именами: новые фильмы во Францию привезли Ларс фон Триер («Меланхолия»), Терренс Малик («Древо жизни»), Педро Альмадовар («Кожа, в которой я живу»), Аки Каурисмяки («Гавр»), Жан-Пьер и Люк Дарденны («Мальчик с велосипедом»), Паоло Соррентино (голливудский дебют знаменитого итальянца — «Должно быть, это здесь»), Линн Рамсей («Надо поговорить про Кевина»), турецкий лауреат каннского Гран-при Нури Билге Джейлан («Однажды в Анатолии») и, что несколько неожиданно — Такеси Миике (римейк фильма Кобаяси «Харакири»). Все картины достойного уровня. Но ни одна из них — даже новая лента Ларса фон Триера — судя по всему, не вызвала ни шока (как это было два года назад в случае его же «Антихриста»), ни желания влюбиться в кино заново.
Российские фильмы в основной конкурс не попали. Благодаря интригам — история покрыта мраком неизвестности — удалось втиснуть новое творение под названием «Елена» режиссёра Звягинцева в программу «Особый взгляд». Туда же определили обладателя Гран-при Кинотавра, яркого представителя «русской новой волны» режиссёра Бакура Бакурадзе с его новым фильмом «Охотник», где действие разворачивается на свиноферме. В результате «Елена» получила спецприз жюри программы — видимо, отмечать на европейских кинофестивалях любой писк Звягинцева пока ещё из моды не вышло. Украинке Марине Вроде повезло ещё больше — её короткометражная работа «Кросс» получила Золотую пальмовую ветвь в конкурсе короткометражек. Также программа «Особый взгляд» отметилась фильмами «Не сдавайся» Гаса Ван Сэнта, «Hors Satan» Бруно Дюмона и впечатляющей, судя по всему, авторской исповедью «Ариранг» Ким Ки Дука.
Но вернёмся к конкурсной программе. Новая картина Аки Каурисмяки «Гавр» — возможно, единственный фильм о нелегальных эмигрантах, который способен родить у зрителя нежные чувства. Знаменитый финский режиссер, известный, кроме того ещё и своим алкоголизмом, молчал целых пять лет. Но справился с депрессией и снял неожиданную комедию о дружбе пожилого француза-алкоголика и чернокожего мальчика-нелегала.
Ещё одна европейская история о дружбе в стиле «нового неореализма» была рассказана братьями Дарденнами — общение интернатского мальчика с парикмахершей в исполнении Сесиль де Франс привели и критиков, и жюри в полный восторг. В результате Гран-при был разделён с турецким откровением яростного поклонника Андрея Тарковского Нури Билге Джейлана.
А вот любопытнейшая «Кожа, в которой я живу» — адаптация романа французского писателя Тьери Жонка «Тарантул», рассказанная Педро Альмадоваром, осталась без приза. В центре повествования — этаком миксе «Франкенштейна» и «Пигмалиона» — пластический хирург (Антонио Бандерас), который пытается изобрести кожу, не чувствующую боли, используя при этом экспериментальный живой объект — юную девушку.
Главные шансы отхватить главный приз были у триеровской «Меланхолии» и маликовского «Древа жизни». К скандальному датчанину мы ещё вернёмся. А пока остановимся на пресловутом «Древе». Несмотря на оглушительный провал на кинопоказе, этот фильм изначально считался главным претендентом на победу. Излишний «космический пафос», озвученный музыкой Баха, Малера, а порой — в «божественных моментах» — и фрагментами национального гимна Израиля, только подчёркивает желание режиссёра ответить на самые важные вопросы, стоящие перед человечеством. В ход идут актёры Брэд Питт и Шон Пенн, лягушата и динозавры, беременные женщины и оплодотворённые планеты и прочие визионерские «фишки» глобального восприятия Вселенной. Нечто подобное в своё время пытался воплотить на экране Даррен Аранофски в своём мегаопусе «Фонтан».
Диаметральную противоположность в понимании режиссёрских амбиций и выбора творческого пути продемонстрировала «Меланхолия» Ларса фон Триера. Мизантропическая симфония, фильм-катастрофа в стиле камерных драм Лукино Висконти рассказывает о том, как к Земле неотвратимо приближается планета-убийца под названием Меланхолия.
На традиционной пресс-конференции после кинопоказа и разразился скандал. Журналистка из Дании попросила режиссёра сказать пару слов о своём немецком происхождении.
С этого момента, дабы избежать путаницы, ответ Триера будет приведён целиком.
«Долгое время я считал себя евреем, что меня вполне устраивало. Потом я познакомился с Сюзанной Бир и перестал радоваться этому факту. Нет, я шучу, простите. Но оказалось, что я не еврей. А даже если бы и был им, то считался бы евреем второго сорта — у них там своя иерархия. Я очень хотел быть евреем, но потом выяснилось, что я нацист. Потому что моя семья была родом из Германии. Это было тоже в некоторой степени приятно. Что сказать? Я понимаю Гитлера… Конечно, я не симпатизирую тому, что он делал. Но после того, как я видел Бруно Ганца в бункере (фильм »Падение«), я разглядел в нём что-то человеческое.
Он не из тех, кого называют »хорошими парнями«, но я многое понимаю и даже немного ему симпатизирую. То есть я против Второй мировой, и я не против евреев, даже не против Сюзанны Бир. Это тоже шутка. На самом деле я очень люблю евреев. Всех. Израиль, конечно, ещё та заноза в заднице, но… Как бы мне закончить это предложение? Нет, что касается искусства, мне очень… Шпеер, так ведь? Альберт Шпеер мне нравился. Может быть, он был не самым лучшим человеком, но талант у него не отнять. Он мог… Ну, о'кей, я нацист». И в конце разговора, на вопрос о его готовности снять крупнобюджетный проект, режиссер ответил: «Мы, нацисты, любим крупные формы. Может быть, я сниму что-то вроде »Окончательного решения«. Напомним, что таким термином во время Второй мировой войны обозначалась нацистская программа по полному уничтожению евреев.
Поначалу никто особо и не обратил внимания на эти сентенции — к провокациям Триера в Каннах давно привыкли. Но падкие на сенсации журналисты сразу же растрезвонили ключевые реплики режиссёра на весь мир. В результате на следующий день после разворачиваемых событий дирекция фестиваля сообщила, что предоставляет режиссерам всего мира площадку для реализации своих творческих замыслов и защищает свободу выражения. И ей очень жаль, что Ларс фон Триер использовал фестиваль для »неприемлемых и нетерпимых комментариев, противоречащих идеалам гуманизма и великодушия, определяющим суть фестиваля«. Так Триер с громким скандалом был изгнан с набережной Круазетт. Лишний раз доказав личным примером то, что есть вещи, с которыми в современном западном мире безнаказанно шутить нельзя. Достаточно вспомнить аналогичный эпизод с Джоном Гальяно.
Являясь одновременно известным провокатором и, соответственно — главным режиссёром для снобствующего киносообщества, Триер уже лет пять был обязательным »раздражителем« Каннского кинофестиваля. Этаким прирученным зверьком, местным городским сумасшедшим, к выходкам которого принято было относиться снисходительно. Но только на первый взгляд. В принципе рано или поздно подобный инцидент должен был произойти. Ритуальный »отворот-поворот« наглядно продемонстрировал политкорректную нетерпимость »свободной« Европы к табуированным темам и, как следствие — чудовищную глупость происходящего. Клод Лелюш, к примеру, заявил, что Триер совершил творческое самоубийство. Американские кинозвёзды (за исключением Джоди Фостер) бойкотировали показ »Меланхолии«. Но надо отметить, что дирекция Каннского кинофестиваля оставила фильм в конкурсе, более того — отметила актрису Кирстен Данст призом за главную женскую роль.
Что же касается Триера, то с ним всё будет в порядке. Как бы ни сложилась его творческая судьба в дальнейшем, благодаря ему история кино обогатилась фразой »О'кей, я нацист«. Именно по ней, а не по нынешним кинокартинам, потомки станут судить о векторе нашего времени.
