КЛАССИКИ В СОВРЕМЕННОСТИ

НОМЕР 24 (865) ОТ 16 ИЮНЯ 2010 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Екатерина Глушик
КЛАССИКИ В СОВРЕМЕННОСТИ

14-15 июня на сцене театра "Содружество актёров Таганки" состоялась премьера "феерической театрально-цирковой мистерии с элементами дрессуры животных и людей "Арена жизни".
На постановку я шла не без предубеждения. Когда-то театр я любила. Потом разлюбила. Из театра ушло искусство. А пришли похабщина, балаган, кривляние. Классику современные режиссеры, едва ли ни в большинстве своем, уродуют под себя. Пошляки пичкают пошлостью, бездари пичкают всем, полагая, что много всего непонятного — это хорошо, можно сослаться, мол, это так глубоко, что вы просто не поняли великий замысел черного квадрата. А современные пьесы, как правило, или плоски, или ситуационны: пересказывают нехитрую бытовуху, не затрагивая ни проблем общества, ни отдельно взятого человека.
Впечатление, откладывающееся на предубеждение, преодолевающее его, теряет некоторую силу. И всё равно — восторг! Его я испытала, просмотрев спектакль "Арена жизни" в театре "Содружество актёров Таганки". Не люблю восторженной реакции. Да и, честно говоря, ныне мало "провокаторов", которые бы тебя на восторг провоцировали, подстрекали к нему.
После просмотра подслушала реплику одного из зрителей: "Талантливый парень — автор пьесы". Действительно, Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин — талантливый парень. По его произведениям поставлен спектакль, который воспринимается как абсолютно современное произведение. Социальная сатира Салтыкова-Щедрина отражает, бичуя, пороки нашего времени и его действующих лиц едва ли не более, чем во времена написания. Автор инсценировки и постановщик — художественный руководитель театра Николай Губенко — филигранно подобрал тексты из таких произведений классика, как "Дневник провинциала в Санкт-Петербурге", "Незавершенные письма и наброски", "Господа ташкентцы", "В больнице для умалишенных".
Сцена имитирует цирковую арену. Искренний, порывистый Провинциал (Д.Муляр), ищущий высокого предназначения литератор, оказавшись в столице, попадает в среду циников, пытается будить в окружающих чувства добрые, призывает служить отечеству, думать об общественной пользе. Однако не только не встречает понимания, но и подвергается насмешкам. Его желание мыслить признается опасным заболеванием. Ведь окружающие живут под девизом: "Наша мысль: нет мысли! — вот тайна нашего века". (А разве сия тайна — не нашего века с бессмысленными ток-шоу и на телевидении, и на самом высоком уровне?) И думать о пользе отечества может только больной человек! Литератора помещают в богоугодное заведение, где его окружают казнокрады, приспособленцы, рвачи, подхалимы. Один нажил состояние на доносах, другой грабежами. Либерал Проходимцев у своего сына имение отнял. (Да, именно либералы ограбили будущие поколения ради сиюминутного удовольствия и удовлетворения тщеславия). То есть в заведении под видом больных укрываются от правосудия преступники. И сейчас оно так: как только "органы" заинтересовалась большим грабителем, так сразу он сказывается больным. Мы зримо видим, как под крики о гласности, демократии, человеческих идеалах и свободомыслии множатся коррупция, преступность, равнодушие к человеческой жизни, духовным идеалам и устремлениям. Просто-напросто — современная Россия!
"Моя совесть чиста, поскольку я ею не пользуюсь",— может сказать о себе любой персонаж "Арены жизни".
Вот с небес спускается новый предводитель заведения — Сила Терентьевич (заслуженный артист России М.Басов). Словно писатель уже тогда предвидел явление Горбачева, с его бессмысленным словоизвержением, самолюбованием: "Сила совершившихся фактов, без сомнения, не подлежит отрицанию. Факт совершился — следовательно, не прИнять его нельзя. Его нельзя не прИнять, потому что он факт, и притом не просто факт, но факт совершившийся".
"Силен только вами, господа-товарищи",— говорит он ликующей толпе, и понимаешь: так оно и есть! Именно мы, вольно ли, как те подпевалы, что восторгаются любой произнесенной галиматьей: "Какая ясность ума!" Или невольно, не выражением своей отрицательной реакции, равнодушием, как молчаливые наблюдатели, нарисованные зрители цирка, "сидящие" на сценических декорациях, давали и даем силу этим ничтожествам. Не случайно эту же фразу произносит и сменивший Силу Кондратьича следующий глава заведения Многоболтаев (народный артист России Н.Губенко), опять-таки свалившийся с небес. Он сразу попадает на постамент, во все время пребывания на котором остается привязанным на лонжи, демонстрируя зависимость и неустойчивость, откуда и рыкает: "Не так сидите!" И далее, не приходя в состояние устойчивой вертикали, правит народом, распоряжаясь: "…полагается небесполезным подвергнуть расстрелянию нижеследующих лиц… (Лиц, коих небесполезно подвергнуть, немало, в том числе) …кои угрюмым очертанием лица огорчают сердца благонамеренных обывателей". И мы помним, как оппозицию, огорчавшую власть "угрюмым очертанием лица", расстреляли в центре Москвы.
"Научились жить свободно под усиленной охраной", — ликует народ. "Реформа — это такая вещь, если завелась, все подточит". Это напрямую о наших реформах!
"Бунтовать изволите?" — грозный рык бесцветного, неэмоционального, безапелляционно изрекающего банальности с видом "посвященного" доктора в кимоно (Д.Петров), которому подчиняются все. И угодливый ответ "бунтарей": "Да-с. Желательно бы".
Не только сила страха причиной такому поведению, но и умело подбираемое для каждого потенциального "бунтаря" меню, в которое, с учетом вкусов и пожеланием клиентов, включены изысканнейшие деликатесы. Каждый сидит со своей тарелкой, каждому выдают сладкий кусок. А в случае особой необходимости в ход идет и гипноз: "Спать! Жрать"! "Доктор" протягивает тебе примирительно или приятельски руку, поддавшись на этот дружеский жест, ты — ловкий приёмчик дзюдоиста— оказываешься распластанным на полу. Он уверен во вседозволенности, в праве на беспредел. То он на сцене, то уже — в телевизоре.
В спектакле много цирковых номеров. Но при обилии зрелищных эффектов— тут и жонглирование, и акробатика, и демонстрация фокусов — нет ощущения перенасыщенности. Такое обилие пищи для ума не создает впечатления перекормленности, нет несварения. В этом большое мастерство и чувство меры постановщика. И чувство русского театра, лучшие традиции которого здесь соблюдены: гражданская позиция, социальная значимость. Да и по части, что называется, технической, следование лучшим традициям: всех на сцене видишь, текст каждого четко слышишь.
Спектакль создан слаженным коллективом, гармоничным ансамблем, создает цельное ощущение. Ты смеёшься, грустишь, размышляешь… Режиссеру удалось распределить и текст, во многом афористичный, и трюки, и спецэффекты, которыми изобилует действие, так ровно, что нет проседаний или неуместных взрывов, которые сбили бы ритм действия.
Для каждого персонажа у постановщика нашлись яркие краски, жесты, реплики. Прекрасна игра актеров, обладающих и драматическим, и сатирическим даром. Они в одном спектакле в каких-то сценах демонстрируют яркую индивидуальность, а там, где нужно — сливаются с массой, становясь "как все". При этом гротеск цирковой постановки не затмевает тонкие переливы чувств и настроений драматического действия. Ни один актер не обречен на печальное для профессиональной самореализации "Кушать подано".
Клоуны, коверные (Е.Оболенская, М.Федосова) с густо наложенным гримом умеют играть маской и через маску! Они — индивидуальны! В буффонаде при крупных контрастных мазках и цветах они передают тона и полутона.
Переклички с событиями нашего времени и его "героями" — на протяжении всего действия. Вот провинившегося порют розгами. Так и видишь новобояр Михалковых, сетующих, что вот ране-то пороли для острастки, а ныне балует народ, розги не хватает для укрепления демократия и счастья людей, о чем бесконечно талдычат на сцене на разные лады.
Раскрытию образов и темы очень помогают костюмы. Не припомню постановку, даже исторического характера, где бы костюмы так дополняли действие. Продуманы и цвет, и форма. К примеру, на сцене две противодействующие палаты заведения для умалишенных. Одна "фракция" одета в серые пижамы, другая — в желтые. Спикер на трибуне в серо-желтом облачении являет плюрализм, и понимаешь: во главе этого действа одновременно серая и продажная личность. А вот пример их законотворчества: "Нам следует молчать, — заключают члены обеих палат,— молчание — наше оружие". Голосуют они под звуки стреляющих пушек. А когда серо-желтый спикер приказывает только что подравшимся членам палат: "Обнимемся!" — вспоминаешь "День согласия и примирения".
Когда и Сила Терентьевич, отстраненный от власти, попадает в заведение простым пациентом, поначалу за ним еще оставляют мундир, но потом и его переодевают в серую пижаму. И он оказывается на побегушках у новых предводителей. Рекламщик пиццы.
Уморителен строящий из себя важное лицо Многоболтаев: в мешковатом фраке, шароварах с лампасами цветов нынешнего флага, с шейным платком такой же расцветки, в аляповатых бело-черных штиблетах, он нелеп.
Столичный друг Провинциала Прокоп (заслуженный артист России М.Лебедев), поучающий приятеля "умению жить", щеголяет в безукоризненно сидящем фраке. И вот, при смене обстоятельств, он тоже во фраке, но аляповатых красок, плохо скроенном, в нелепом блестящем котелке. Но ведет себя по-прежнему франтом. Специально посмотрела: кто же автор костюмов? Николай Губенко! Удивительно, как Губенко, последние годы активно занимающемуся политикой, удается не только сохранять великолепную творческую форму и режиссера, и актера (комический персонаж Многоболтаев в его исполнении неподражаем), но и развивать новые дарования.
Действие очень красочное, показаны разные социальные группы, но все это не сливается в "кучу малу", в чем заслуга художника Владимира Серебровского.
Спектакль — пример того, как не только можно, но и нужно ставить классику. Когда максимальная близость к тексту оригинала не мешает произведению быть актуальным, злободневным, а для привлечения зрительского внимания не обязательно издеваться над классикой. При этом цирковые трюки, летания персонажей над сценой уместны и оправданы. Когда "с небес" опускается то один глава заведения, то другой, метафора "свалился на наши головы" совершенно очевидна. И когда Сила Терентьевич летает на стуле, особенно ясно понимаешь, что это — "полет мысли", отсутствие опоры, фундамента.
Театр "Содружество актеров Таганки" и его постановки в последние годы, что называется, не на слуху, поскольку пребывают в информационной блокаде. По причине отсутствия государственного финансирования (в течение 16 лет театр не получал денег из бюджета) коллектив не мог позволить масштабные постановки. И как только финансирование началось, это привело к впечатляющему результату.
Пересказать спектакль невозможно. Даже попросту упомянуть каждого из 17 занятых в постановке актеров, сыгравших свои роли блестяще, невозможно.
Даже когда опускается занавес, это еще не окончание. На занавесе-экране идут документальные кадры самых трагических событий России последних времен: танки на улицах Москвы, расстрел Парламента, взрывы домов в Москве, "Курск", захват детей в Беслане, авария на Саяно-Шушенской станции, Черкизон и танцующий Исмаилов. Вот к чему приводит то, над чем мы только что смеялись: к трагедии, которая коснется каждого из нас: на работе, дома, в школе, на отдыхе. Слепой и беспощадный авторитаризм самовлюбленных алкоголиков и сумасбродов, казнокрадов, подхалимов, предателей, воспевателей всего чуждого влечет драму, крах, если общество будет только "жрать и спать", как ему велят "доктора-силовики".
"Бедная моя дорогая Родина — Россия",— звучат в финале пронзительные слова. Творческий коллектив театра под руководством Николая Губенко реабилитировал современный театр: он жив, он действует, он чувства самые разные в людях пробуждает.
Постановка стала событием в театральной жизни России. Хотя её наверняка постараются не заметить.
Спешите видеть!