Три вечера подряд, 18, 19 и 20 сентября, продолжались в Большом театре гастроли Нового Национального Театра Токио (ННТТ). Художественный руководитель театра — г-жа Асама Маки. В 2007 году в Токио она поставила балет "Дама с камелиями" и теперь его показали Москве. Я была в Большом в вечер заключительного спектакля. Самурайский меч завис тогда над гримасой моего скепсиса.
Дело в том, что постановка "Дамы с камелиями" — дело коварное. Каждое новое сценическое обращение к произведению грозит превратиться во флэшбэк. Казалось бы, непревзойденность "Травиаты" Лукино Висконти с рокайной роскошью сценографии, с Марией Каллас наконец, раз и навсегда закрыла двери к очередному прочтению романа. Ан нет. Фильм-опера "Травиата" Франко Дзефиррелли приблизил "высокий стиль" Висконти к народу, и есть версия, что именно он является образчиком французской мелодрамы. Иконой хореографического стиля "Дамы с камелиями" стал балет "Арман и Маргарита". Фредерик Аштон поставил его специально на звездную пару Ковент Гардена Рудольфа Нуриева и Марго Фонтейн. Когда Фонтейн завершила карьеру, спектакль исчез с афиш. Но ненадолго. Прав был Александр Дюма, когда говорил, что музыка Верди обессмертила его произведение. Больше того, она превратила "Даму с камелиями" в Эйфелеву башню, в своего рода символ Парижа, который необходимо завоевать.
Завоевание Парижа продолжается. Верно, западные постановщики сбросили эстетику французского салонного адюльтера под мост на съедение клошарам. Уже Маргарита катается по сцене на инвалидной коляске, уже чахоточный вид её ужасен, уже похоронные процессии, как вестники смерти, бороздят сцену от кулис к кулисам. Эти ноу-хау Ноймайера энд Ко, критикам так уж точно, нравятся. Перо заточено на вытравливание рахат-лукумной приторности музыки Верди, на удушение французской чувственности Дюма, на насмешку над вкусом прокоммунистического графа Висконти. Можно без преувеличения сказать: политика "мягкой силы" в действии.
Свидетелем балета Японии я оказалась впервые. Знала, что он получил развитие после гастролей Большого театра 1957 года. Знала, что основу его составляет традиция русской школы. Знала, что японские эстеты узнают эмблему ленинградского балета, выдающуюся балерину всех времен и народов Аллу Осипенко, даже по эпизоду в фильме Сокурова "Русский ковчег". Но "Дама с камелиями" и традиции Японии? Да, в конце девятнадцатого века мода на Японию вскружила ветреную Францию. Веера на стенах от пола до потолка, лаковые ширмы с длиннохвостыми птицами "влились" в декор парижских салонов. Другой вопрос: сможет ли куртизанка взять верх над гейшей? Решение г-жи Асама Маки оказалось неожиданным. Для европейца.
Хореограф вместила французский адюльтер в сосуд японского иероглифа. "Героиню романа зовут Маргаритой, — цитирую слова г-жи Асама Маки, — а маргаритка на языке цветов означает: "Мне нужен только ты". Другому цветку романа, особо почитаемому в Японии, камелии, отвечают слова: "Я могу умереть за тебя"". Эти послания-символы и оказались альфой и омегой замысла постановщика. Они подняли случайную влюбленность на Эверест не по-французски самоотверженной любви. Они окутали циничность старой Франции кимоно преданности Востока. В таком случае и дух галлов мог бы улетучиться как запах фимиама! Но этого не случилось. Прежде всего благодаря сценографии спектакля.
Атмосфера belle-epoque торжествовала в бордово-золотистых декорациях апартаментов Маргариты, с тяжелыми люстрами, с бархатными портьерами. Даже воздух в картине загородного дома Армана, и тот дышал милой Францией. Прием художника оказался вполне элегантным. На черном заднике сцены было размещено взятое в овал изображение лилий на синей глади воды. Надо ли говорить, что созвучие с импрессионистическими "Кувшинками" лежало на поверхности? Музыка Верди внесла бы свой штамп художественных переживаний, и г-жа Асама Маки отказалась от нее. Для своей "Дамы с камелиями" она выбрала сочинение Берлиоза — француза и почти ровесника Александра Дюма. Кто знает, не с музыкой ли Берлиоза развивался любовный роман реальных Армана и Маргариты?
Не обошлось и без сюрприза. Светлана Захарова (Большой театр) и Денис Матвиенко (Мариинский театр) выступили в главных партиях спектакля ННТТ. Японский кордебалет солистам оказался не вчуже. Он держал стилистику спектакля, разве что финальная сценка бала смазала впечатление. Одна парочка, перебравшая шампанского, слишком увлеклась выяснением отношений и выпала из строя comme il faut. Что, впрочем, лишь усилило внимание к героине. Светлана Захарова выглядела как никогда. Красивое тело, природная легкость, изящество классической балерины в огранке достойных декораций и с парижским шиком костюмов, — казалось, она просто создана для обольщений, для соблазнительной любви. Ранимой, как камелия. Печальной, как меланхолия. Казалось, стрела этой любви пронзит не только поэтически настроенного Армана, но и снобствующего зрителя. Но нет. Если Амур и пускал свои стрелы, то как-то уж слишком мимо. Вопрос "почему"?
Гармония, по Лотману, — единство формы и содержания. Балет "Дама с камелиями" г-жи Асама Маки оказался красивой формой без содержания. Содержания не в смысле развития линии сюжета, а в смысле наполненности сюжета внутренней жизнью. Собственно говоря, это проблема не только балетного спектакля г-жи Асама Маки. Это проблема спектакля сегодня. Ибо спектакль — есть не что иное, как формальный трюк. Формальный трюк, а в случае "Дамы с камелиями" тем более, требует аристократизма. Аристократизма давно как нет. В Европе с ним расправились не без помощи плана Маршалла, когда комиксы, диснейлэнд, поп-корн и кока-кола перебили вкус устрицы с шампанским. Советский балет, поднявшийся на петербуржских дрожжах, хранил его еще до середины 80-х. Вот и Светлана Захарова даже в такой авантажной роли, как Маргарита, оставалась на сцене Светланой Захаровой. Ее Маргарита напоминала мне всё больше героинь Катрин Денев: красивых и пустых, как целлулоидная кукла. Есть мнение, что именно с Катрин Денев французское кино приказало долго жить.
Я вышла из театра. Передо мной на площади стоял роллс-ройс. Парадный и могучий, как Англия, разбившая великую армаду. Но — странное дело. Душа не рванулась на Запад. Благо, что Новый Национальный Театр Токио восстановил образчики балетов "Петрушка" в хореографии Михаила Фокина, "Жизель" и "Спящую красавицу" в редакции Константина Сергеева. И если верно, что солнце встает в Японии, то надежда есть. Красивая форма востока обретет утрачиваемое сценами европейских театров содержание.
НОМЕР 43 (831) ОТ 21 ОКТЯБРЯ 2009 г.
