НОМЕР 45 (781) ОТ 5 НОЯБРЯ 2008 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Ольга Орлова
МАКЕТ НА КОЛЁСИКАХ
С XI Международной архитектурной биеннале
В Венеции сейчас на арх-биеннале развернулся "матч за Россию". В интернациональном пространстве по мне так счет 3:0 в нашу пользу. Осталось разобраться внутри.
Там снаружи: архитектура вне зданий (Out There: Architecture Beyond Buildings) — такую тему предложил куратор этого года, американец нидерландского происхождения Аарон Бецки. "Красота всегда снаружи — вспомнилось мне сразу венецианское эссе Иосифа Бродского, потому что она исключение из правил". Такое было только именно внутри японского павильона — тончайший рукотворный рисунок по простыням стен. Как будто храмы — только расписаны каллиграфами, а не иконописцами. "Привет фреске", по определению архитектора Евгения Асса. В целом же биеннале — о другом.
"Золотого льва" взял павильон Польши. "Как черепа коней будут пугать пустыми глазницами окон — недостроенные небоскребы. Да здравствует Новый Романтизм с миром мегаруин и погасших вывесок. Царь-кризис грядет!" — написал мне недавно литературный знакомый. Вот это и было у поляков. Они там наснимали самых кассовых своих построек и поглумились над ними в Фотошопе. Что станет с этим офисно-банковским глянцем спустя полувек? Варшавский Metropolitan — офисный анклав, построенный в 2003 году Норманом Фостером, — обернется тюрьмой. Терминал столичного аэропорта — загоном для крупного рогатого скота плюс птичьим двором. Небоскреб — колумбарием. Все загажено, разбито, всюду — мусор...
За такое умирание архитектурной плоти в серии фотографий "Меланхолия" в 2000 году уже получал первого и единственного российского "Льва" архитектор Илья Уткин. Тогда куратором нашего павильона так же, как и в этом году, был архитектуровед и критик Григорий Ревзин. Сам-то он вразрез с кураторским призывом "Меньше эстетики, больше этики!" ставку тогда делал на глубокоэстетствующего неоклассика Михаила Филиппова. Но жюри проголосовало за "смерть державы". К слову, у нас тогда Грозный лежал в развалинах. На это кураторство Ревзина выпал разгром Южной Осетии. Но это — внезапное совпадение: за три месяца разве можно развернуть кураторский замысел вспять, тем более, что в этот раз он был закручен на деньгах и власти. Постсоветская Россия впервые представила реальную архитектуру. Вновь в пику общебиеннальной теме — здания. Там империя умирала, а здесь — заколосилась нефтедолларовыми всходами. Такое разве поощрят?
Тем более, что в этом году биеннале случилась проамериканской. За четверть года до ее открытия, когда об агонии американского образа жизни еще не говорили с телеэкранов, "Золотого льва" за "жизненный вклад" вручили Фрэнку Гери (США в архмейнстриме представляет он). Его главное детище — музей в Бильбао — выражение гугенхеймской пропаганды потребления искусства на манер фаст-фуда. Гери — зачинатель архитектуры как такой взбудораженной веселухи, менее всего ориентированной на какую-то там социальность, экологию или вписанность в ландшафт, более — на доход. Именно этот персонаж, по июньскому признанию американца Бецки, и воплощает кураторский концепт "архитектуры вне зданий". Это такие фантазийные фрики… "Архитектура — способ думать о зданиях, — говорит Бецки, — а когда они построены, она умирает". А у Гери — всё равно живёт! Потому что его реализации галюциногенны. Здание думает само себя. Не равно самому себе. Кривляется и скандалит.
В российской архитектуре эту линию реализует бюро "Арт-бля". Они вообще из всех наших архитекторов наиболее адекватны посылу Бецки о "выходе за рамки архитектуры как дисциплины". "Чтобы начать новую работу, — формулируют они свое кредо, — надо освободиться от груза знаний и опыта, выйти из существующих рамок наперекор всем правилам. И только после того как родилась идея (неважно, в каком жанре она выражена), мы вспоминаем, что мы — архитекторы". Однако это единственное наше бюро, которое бойкотировало биеннале (даже смотреть — не то что участвовать — не поехало). О причинах — ниже. Хотя, если абстрагироваться от политики и прикинуть чисто с эстетических позиций, раскрути мы там Савина-Чельцова-Лабазова, может быть, и завоевали бы "Льва". В конце концов еще один "царь-зверей" ушел (тоже, правда, американцу) Грегу Линну. Но его утиль-мебель из отслуживших свое пластмассовых зверушек по мне так на порядок слабее выкрутасов детской студии "Арт-бля". Ну, допустим, это наше нулевое очко — несостоявшееся, но всё же ставим галочку.
Дальше — хохма. Известный своими титановыми лопастями Фрэнк Гери вдруг в итальянском павильоне "Мастера эксперимента" выставил деревянный аналог музея Бильбао, который к тому же обмазывали глиной. И наши архитекторы похохатывали: "Гери стал Бродским!" В прошлом году в русском павильоне мы выставляли Александра Бродского — мастера по работе с необожженной глиной. Кстати, сейчас его инсталляции из этой беззащитной материи — на пермской выставке "Русское бедное". Но у нас-то понятно. А там икона американской архитектуры трескается на глазах! Это безусловное очко в нашу пользу (2:0) — у нас Бродский в теме уже 10 лет.
Вряд ли за те три месяца между вручением первого и последующих "Львов" что-то кардинально изменилось в сознании хунты экспертов, да и самих американских зодчих, но тем не менее невероятно: Гери в копеечном недолговечном исполнении, да и в наградной стратегии — другие акценты. Главная неожиданность, конечно, — Польша. Но удивил и "Серебряный Лев", вручаемый молодым экспериментаторам и на этот раз — чилийцу Алехандро Аравена (группа Elemental) за сверхдешевое жилье для самых бедных. Построенное можно было разглядеть в стереоскопические очки, что, наверно, также подчеркивает масштаб проблем малых сих жителей не первого по счету мира. Хотя табель о рангах слегка поплыл. Шутка ли — Америка в своем павильоне развела огород: помидоры, капуста, лук… Экспозиция называется "Сквозь рай" (towards paradise) — через потребительский бум к подножному корму? Хотя Германия вот тоже подумала на тему рая: яблоньки в горшках и с капельницами. Чем-то это напоминало инсталляцию "Кома города" Александра Бродского (еще очко? 3:0). Только здесь издыхает не любимый город, а природа. В павильоне Дании целую 'ecotopedia' развернули — словарь экопроблем и их решений.
Досталось насчёт экологии и России — эстонцы протянули между нашим и германским павильонами желтого "удава" — это на тему, как проект строительства северного газопровода портит экологию Европы. В эскизе была чудовищная черная труба раза в четыре больше своей реализации. Такой же "пшик" получился и из украинского демарша. Эти установили рядом с нашей площадкой надувную ракету СС-20. Вроде как упрек в милитаризме, но по виду как будто кто-то просто нагадил, отобедав прежде чем-то радостно-кислотным по цвету и не переварив. Так что эти выпады не в счет. А мы, кстати, уже подобрались вплотную к родной экспозиции. Вон они — уже вздымаются жерди сделанной николо-ленивцами экспромтом "триумфальной арки"...
Внутри же наш центральный зал нарезан красно-белыми квадратами. Их, должно быть, 64 — шахматное поле боя. Фигуры — макеты зданий. За каждым — имя архитектора. Национальная версия "матча за Россию". Наши в численном превосходстве — их 15. Иностранцы, видимо, уже слегка "побиты" — 11. (Итого: еще наши четыре очка). Красно-белый диколор отсылает к гражданской войне, что понятно, так как воюют, по сути, не архитекторы — наши с зарубежными (как на том настаивают кураторы) — а чиновники-девелоперы с территорией сиречь с населением. Вопрос в том, чья — своя или рекрутированная с Запада — пехота гуманнее. (Таким образом, четыре псевдоочка снимаем).
Получилась та еще метафора строительного бума: здания убивают друг друга. Хотя игра с подвохом: в центре — пятиметровая Башня "Россия" Нормана Фостера из "Москва-Сити". Если все прочие макеты на колесиках (что символизирует откаты?) и двигаются, этот нет — главный король партии. И никакие тут шах мат не помогут. "С земли никак, только если с воздуха", — шутили на открытии. Перефразируя пассаж из одноименной теме биеннале книжки куратора: "Каждая территория мечтает быть очищенной".
Когда-то в Центре исследования хаоса (cih.ru) у нас с коллегой была концепция метрополитена как корневища архитектурной Москвы, дающего побеги в город. Ее пластического бессознательного, изживаемого архитекторами, но возвращаемого к прототипу заказчиками и властями. В русском павильоне в Венеции подполье изумительно. Это такие фантастические уснувшие остовы, выбеленных рубанком стволов, в световых пятнах, с замершими ветвлениями, с прорывом — на фотопанораме — в родной приугорский простор. Инсталляция экс-митька Николая Полисского в подвале павильона — "то, о чем мечтает русская земля". Весьма знакомый, судя по его научным статьям прошлых лет, с фрейдизмом и юнгианством куратор нашей экспозиции Григорий Ревзин очистил подсознание русской архитектуры, наполнив его совершенными и исконными архетипами, и обнажил всю гнусь коммерциализации и властного произвола.
Несмотря на то, что в российском павильоне была показана реальная архитектура, в его решении фирменное для куратора Ревзина противопоставление эстетики и действительности. Причем амплитуда экстремальна. Как формировалась экспозиция этого года? Был отобран список архитекторов. Взнос за участие — 100 тыс. евро. Архитекторов обзвонили. А те уже шли к своим девелоперам: "Ты знаешь, мне… — тут архитектор спотыкался, — то есть нам… предложили участвовать в Венецианской биеннале, — и тут архитектор смотрел своему заказчику в глаза. — Только надо заплатить 100 тыс. евро". Деньги (по крайней мере, для бизнес-воротил) — смешные. Шаг (по крайней мере, для некоторых архитекторов) — серьезный. Со стороны так — это просто взять и подкосить там, где оно еще оставалось, самостояние архитектора как художника и социального деятеля. Подоплека — максимум консенсуса. Художественно — метафора боя — мужской реальной драки или войны.
То, что, продолжая пространственную метафору павильона, можно назвать "сознательным современной российской архитектуры", выглядело как дорогостоящая челюсть какого-нибудь олигарха или начальника от градоинстанций после двустороннего удара братьев Кличко: всё перемешано и в крови — стены павильона так же, как и пол, наполовину в красном. Хотя отсеков на втором этаже на самом деле было три: первый девственно-белый с концепциями, второй кроваво-красный — реализации, третий черный — девелоперы. Здесь же в последнем, замкнутом, как ящик, помещении вот уже видно угрожающе проросшие щупальца древесного подземелья. Процесс пошёл…
1.0x
