НЕОБХОДИМОСТЬ ОСТРОВА

НОМЕР 24 (760) ОТ 11 ИЮНЯ 2008 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Андрей Смирнов
НЕОБХОДИМОСТЬ ОСТРОВА

КОГДА ПАРУ ЛЕТ НАЗАД мне довелось поучаствовать в дискуссии о русском роке на АПН, признаться, долго думал, что писать и какие выводы предлагать. Хотя, казалось бы, человеку, который почти десять лет участвует в создании полосы "Рок — русское сопротивление", дать железобетонные формулы очень просто.
Однако я споткнулся. Дело не в обветшалости рок-формы. В конце концов, множество любопытных явлений в России и мире продолжают ассоциировать себя с роком. Да и обращение к классическим или неизвестным образцам рок-н-ролла для подъёма духа может дать больше, чем разнообразные радикальные звуковые опыты. Но само сочетание однозначно ассоциируется с эпохой, которая ушла. "Девяностые кончились. Светлая память", — подвёл недавно итог один из главных героев андеграунда Сантим.
В итоге тот текст я закончил так: "Долго думал, что же напоминает мантра — перечисление неизбежных героев русского рока: Гребенщиков, Цой, Шевчук, Кинчев, Бутусов, Шахрин. Потом ассоциация стала явной — точно так же при слове "русская философия" в голове возникает уныло-навязчивая "многоголовая гидра чахлой софиологии" (А. Дугин): Бердяев, Булгаков, Соловьев, Франк, Флоренский. И "разрешили" их практически одновременно. Более того, по прошествии времени стало очевидно, что куда более важными и поныне актуальными являются те, кто в момент расцвета движений были на периферии, во втором-третьем эшелоне. Среди философов — Леонтьев, Розанов или Шестов. В русском роке — Петр Николаевич Мамонов, "Николай Коперник", Шумов, Соколовский с Борисовым, "ДК", "Братья по разуму", "АукцЫон", "Не ждали", "Вежливый отказ", Летов, Ревякин и сибиряки в целом.
За "русский рок", не боясь обвинений в безвкусице и тривиальности, ныне сражается лишь последний романтик Шевчук. Один из последних альбомов "ДДТ" заканчивается манифестом "Русский рок" с шестиминутным финальным рёвом-припевом "Привет с того света!". Это, конечно, не только ответ похоронившим русский рок, но и признание реальности сего факта. "Наш рок в эпоху развитого постмодернизма — это шея, смазанная йодом на месте отрубленной головы", — метко заметил один из наиболее ярких деятелей сегодняшнего андеграунда Денис Третьяков.
Традиции того, что было религией, "утверждением высших сияющих ценностей через преодоление страха, насилия" (Летов), ныне обитают, за редким исключением, в андеграунде и независимой музыке. Несмотря на все властные и общественные усилия, тотально унифицировать социокультурное пространство не получается.
Продолжают существовать целые культурные формации, которые параллельны ценностным ориентирам "нового мирового порядка". Но "русским роком" их уже никто не называет".
Характерно, что масштабный "Хроноскоп русского рока" Владимира Марочкина и Андрея Игнатьева практически полностью игнорирует андеграунд в его постпанковских, индустриальных формах. Безусловно, это отражает вкус и взгляд авторов, но и фиксирует действительную инородность, иные эстетические и этические ориентиры музыкантов подполья по отношению как к традиционному русскому року, так и к рокапопсу.
Громкая и обширная, несмотря на абсолютное игнорирование СМИ и карательную практику правоохранителей, правая сцена всё-таки далека от русского рока. Как формально, в самонаименованиях, так и через иной пафос, стилистику. Зачастую поэзия резистанса здесь сводится к набору клише и рифмовке лозунгов. И это обламывает. Но подкупают реальная энергетика, искренность и яркая фронда. В конце концов, рок-н-ролл всегда зиждился на саунде, а не на текстуальных вывертах. Музыкантам этого обширного фланга порекомендовал бы не бояться экспериментов и "сложности". Исторически художники, окормлявшие консервативно-революционные движения, отличались высоким культурным уровнем и небанальностью претензий.
Последнее время, докладываясь на редакционной планёрке, я чувствовал, что слово "рок-полоса" произношу крайне неуверенно. И моя интонация давала начальству повод отложить выпуск в портфель. К тому же, для газеты, жёстко ориентированной на политическую круговерть, всегда проще было сдвинуть полосу, формально далёкую от политического противостояния. А обозначение именно как особой полосы со своим заголовком выдавало тему в качестве некоторой резервации. (При этом, откликаясь на важные события и явления, содержание полосы не очень соотносилось с названием; рока нет, зато присутствуют электронных дел мастера или культовые британцы "Current93").
Вот и получалось, что "Завтра" более-менее оперативно реагирует, анализирует кинематограф, симфонические концерты или выставки, а "рок" месяцами ждёт своей очереди. Немудрено, что в нынешней полосе фигурируют пластинки, вышедшие ещё в прошлом году. Как итог — отдел культуры принял решение закрыть полосу. Материалы о современной музыке, рецензии, персоналии отныне будут наполнять собой культурные страницы газеты. В прошлом номере уже был первый опыт — отзыв на последний альбом "Запрещённых барабанщиков". Так будет и дальше, тема только выиграет и по объёмам, и по актуальности.
ПОЛОСА "Рок — русское сопротивление" в газете "День" появилась в 1992 году на волне противостояния ельцинизму. Её создатель Владимир Марочкин сформулировал: "русский рок — не контркультура, но часть национальной культуры". Внутри рок-сообщества было обозначено противостояние, фактически тождественное знаменитому писательскому — либералы-западники против патриотов-почвенников. Появились схожие оппозиции — "русский рок" и "русскоязычный рок".
При втором рождении полосы — в конце 1998 года, под редакцией Олега Пулемётова — логика была иная: представить всё рок-движение как потенциально оппозиционную линию. Меньше концепций, больше фактов. Тем более, объёмы требовали лаконичных (и довольно наивных) характеристик . вроде "гремучая смесь панк-рока и красно-коричневых гимнов". Рубрики носили энергичные и обязательные название: "Надо слушать", "Наезды". Не помню почему, но все рецензии решено было подписывать "Обозреватель", хотя бывало, что на три заметки приходилось столько же авторов.
При этом удалось проявить довольно много заметных персонажей из числа рок-истеблишмента — в газете выступали Глеб Самойлов, Кинчев, Дельфин, Машнин, Кагадеев из "НОМа", Сергей Калугин.
Вектор задавала политическая ситуация. Приход в "Завтра" или согласие на контакт было обусловлено согласием с позицией газеты. Это требовало характера — реакция менеджеров или демократических СМИ была агрессивно-отрицательной. Кстати, "Завтра", при всей яростной политичности, никогда не боялась давать слово людям, взгляды которых не особенно коррелировали с красно-коричневым пульсом газеты, или же содержали пассажи, с которыми не были согласны сами создатели полосы. Помню, как в гостевой книге упрекнули за то, что Сергей Калугин "наехал" на "Death in June". Я не был согласен с тезисом Сергея, особенно на фоне его авторитетов. Но, во-первых, совершенно не считаю "Death in June" некоей священной коровой, стоящей вне возможности критики. А во-вторых, кастрировать и подгонять мысли — это к коллегам из демократической прессы. Как у одного рок-журнала получалось, делая подробный отчёт о фестивале, восхвалить любимых, раскритиковать неудачников и не заметить (то есть вообще не упомянуть!) тех, кто попал в чёрный список издания. Никто не демонстрирует столько зашоренности и ангажированности как "свободная" пресса — "сотни людей, навязывающих свои предрассудки сотне миллионов", согласно американской поговорке.
Но, несмотря на такую вольницу, оппозиционная политика довольно жёстко выстраивала линию интерпретации. Творчество N. неубедительно, но — "свой". Сделал человек шаг в нашу сторону — интонация становилась неизбежно положительной. Естественно, в баррикадное время людьми разбрасываться нельзя. Но сегодня очевидно: искренний патриотизм, неравнодушный критический взгляд — являются дополнительным критерием при оценке убедительности проявления. В нынешнем разговоре обязательна интонация диалога.
Достаточно явлений, нестандартных и уникальных, выверенных и беспокоящих, убедительных и оригинальных. В конечном счёте, не укладываясь в прокрустово ложе политической сиюминутности, именно они "на дальней дистанции" могут оказаться и радикальны, и фундаментальны. ПОЧЕМУ больше внимания независимой сцене, внешне локальной по сравнению с шоу-бизнесом? В пространстве независимой музыки не идёт процесс изготовления "продукта", творческие проявления не являются дополнением к светской жизни.
Порой отголоски формата проникают и сюда. Появляется желание пробиться наверх, сделать модным звучание. Но сила инерции в мире шоу-бизнеса такова, что нечто яркое и серьёзное появляется только в порядке исключения. Миссия художника . не обслуживать сиюминутные установки, а создавать фундаментальные вещи. Но на таком пути худо с материальными благами и фантомом народной любви. Сколько ценителей "творчества" Орбакайте смогут вспомнить её песни, пластинки? При этом подробности личной жизни, число мужей — общий удел. Шоу-бизнес подавляет любой, даже крайне условный бунт, блокирует попытку независимой игры. Нетривиальные персонажи вроде Земфиры или Шнура выдавлены на периферию, вынуждены балансировать на грани андеграунда, либо мимикрировать, теряя жизненно важные органы. Показательна откровенно слабая последняя пластинка Земфиры.
В андеграунде время течёт по-своему. Убедительные творения могут выстрелить неожиданно. Недавно возродился проект "Регион-77", мелькнувший в конце девяностых, выдав всего одну полновесную запись — "Азбука страха". Казалось бы, прошло почти десятилетие. Но темы и образы пластинки актуальны и по сей день. Интересно компетентное свидетельство критика Сергея Гурьева, "Азбука страха" тогда прошла мимо него. Недавно, ознакомившись с альбомом, он дал ему очень высокую оценку.
При оценке ситуации важна оптика взгляда. Исповедание "пустыни", "ничего не происходит" — так оно и будет. Внимательный и любопытствующий взгляд найдёт многое.
Навскидку московские события за последние полтора месяца.
В клубе "Дом" прошла презентация книги Александра Кана "Пока не начался джаз." с участием ведущих сил русской импровизационной музыки. На следующий день там же представил новый альбом "апокалиптический dark-wave" культ — "Reutoff". Сразил ко всему привычную столичную публику своим выступлением Einsturzende Neubauten. Раньше я сильно фанател от EN, потом был период иронического скепсиса. Может быть, время — спокойно, без экзальтации разбираться.
В начале мая — фестиваль актуального андеграунда: "Обратная перспектива": "Резервация здесь", "ОЖОГ", "День Победы", феноменальные ростовские люди.
Затем Русский Нео-Фолк фестиваль ("Волга", "Рада и Терновник", "Moon Far Away"), в котором сошлись проекты, работающие с корневыми пластами русской культуры. Проявился сибирский рок-бунтарь Манагер.
В конце мая — пятилетие Независимой Национальной творческой корпорации с участием "Адаптации", "Тёплой Трассы", "Бреши Безопасности" и минского "Северного Сияния".
В клубе "Б-2" прошёл очередной сеанс магической терапии Гарика Осипова. В его репертуаре — рок-н-ролльные стандарты и итальянская эстрада, озорные блатные куплеты и упоительные опусы советского времени. Всё — со вкусом и знанием дела. Это не путешествие в музыкальный архив, но особое прочтение, открывающее старым произведениям новое пространство. И об этом надо говорить подробнее.
Неделю назад презентовал новую пластинку Вис Виталис, снова вышедший на широкую сцену после ликвидации проекта "Sixtynine", любимец политических активистов и вольных интеллектуалов. На гитаре у него теперь Экзич. Как говорится, независимые умы часто движутся в одном направлении. Подробности последуют.
Внимание к русской сцене растёт. Многие обозреватели приходят к выводу, что именно здесь можно найти весьма интересные явления. Про диск "Три поля" (2004 г.) проекта "Волга" британский "The Observer" писал как об альбоме, который зафиксировал точку, в которой "мы на обе ноги призeмлились в XXI век".
И даже если музыка вторична, то, как сформулировал, кажется, Жариков, у нас всегда первичен контекст. На радио "Максимум" выходит еженедельная программа одного из авторитетных музыкальных журналистов Андрея Бухарина (ныне "Roling stone"), полностью посвящённая свежим явлениям, классическим образцам и неизвестным или незаслуженно забытым героям отечественной сцены. После каждого эфира слушатели определяют хит-парад. При всей условности такого подхода, победы в оных определялись совсем не известностью и раскрученностью. Так, слушателям пришлись по вкусу Вис Виталис, Zuboff SexShop , "Барто", "Николай Коперник". Интерес к оригинальным вещам несомненен. Но те, кто могут и должны просвещать, — частенько предпочитают этого не делать.
ХАРАКТЕРЕН КОНФЛИКТ полуторагодичной давности, который случился у Ольги Арефьевой с комитетом по рок-культуре под названием "Наше радио". Её пригласили провести передачу "Звездная смена", в которой музыканты комментируют творчество коллег по цеху. При этом реклама гласит, что известные музыканты ставят свои любимые песни. Вдохновлённая возможностью представить публике ряд фигур, которые почему-то фатально были лишены эфиров, Арефьева составила список. Но оказалось, что плей-лист программы можно составить исключительно из групп, которые в ротации станции. Шаг вправо, шаг влево — неформат. Отказавшись участвовать фактически в лохотроне, Арефьева предала это гласности в Живом Журнале. Дальше пошло бурное обсуждение, в котором количество заступников "Нашего радио" имело микроскопические масштабы. И даже иезуитски верные аргументы от журналистов вроде — "радиокомпозиции — это фон, забивающий паузы между рекламными роликами", "нормальные меломаны ищут и находят в интернете" — были отвергнуты. В самом деле, нередко приходилось удивляться: дома тебе и "АукцЫон", и Screamin' Jay Hawkins, и группа "Палево", а "народу" . извините, "Смысловые галлюцинации".
Та же Арефьева справедливо заметила: "Это давно очевидно: количество проигрываний в эфире прямо влияет на рейтинг. Спрос формируется самим радио. Если вы хотите сделать кого-то популярным, крутите его двадцать раз в день. Не надо далеко за примерами ходить. И ни к чему убеждать меня в честности рейтингов: крупные рекорд-лейблы, разумеется, находятся во взаимовыгодных отношениях с радио и ТВ. Музыкант, продвигаемый ими, моментально становится известным, только потом всю жизнь находится на барщине или оброке, получая копейки из заработанных денег. В качестве популярных выбираются самые простые и доходчивые, плакатные песни. Всё хоть чуть-чуть более сложное обречено на выживание вне радио и ТВ. Но эта совершенно другая культура существует и собирает полные залы! Невзирая на игнорирование масс-медиа, люди создают песни, которые составляют музыкальную кровь страны, остаются в её культуре и определяют её лицо. Только результат систематического замалчивания состоит в том, что их НЕ СЛЫШАТ дальше Москвы. Информация распространяется по альтернативным каналам крайне медленно и доходит до окраины страны хорошо ещё, когда автор жив, а то и позже".
И даже находясь в Москве, можно не иметь никакого понятия о происходящем. Телеэкран создает единственно возможную реальность, отбивая желание открытий. Популярный радиоэфир производит непрерывный поток фона. Девятый вал информации подавляет. Известный русский электронщик и автор "Завтра" Михаил Рябинин ("РяБа Мутантъ") поведал как-то о собственном опыте наблюдения за одним лейблом, новинки которого фиксировались на сайте.
Оставив компьютер на сутки с небольшим, Михаил обнаружил за прошедшее время восемьдесят (!) свежих релизов. И как работать с такими объёмами? Не новая идея, но в специализированных музыкальных изданиях обзоры зачастую выглядят, как каталог из ИКЕИ — "вот трип-хоп", "вот панк", "симфо-металл для сынка", "хард для папы", "поп-рок-фьюжн отлично подойдёт для машины делового человека". За маркетологией вещи исчезают.
СЕГОДНЯ СЛОЖНО выражаться в пафосе "рок-н-рольного фронта". Есть частные проекты, инициативы с их внутренней логикой. Есть более интересный и важный уровень — формации, среды и сообщества, где внутри идут обмен, работа. В такой оптике критерий "наше"/"не наше" уходит, заменяясь куда более фундаментальным: сильное/слабое. А зачем слабое ищущим точки роста в культуре?
Под асфальтом шоу-бизнеса, формата и маркетинга идёт своя, неясная, но наполненная жизнь. Художники ищут, формулируют, заявляют себя. Наблюдается большое разнооцветие. С него и может начаться нечто. Проблема сегодняшнего культурного опыта не в отсутствии новых стилей и эстетических открытий, но в возможности и необходимости новой ситуации. Ситуации, в которой высказывание, жест не превращаются в развлечение, декорацию, сотрясение воздуха.
Парадоксально, но имперская необходимость заключается в работе со множеством проявлений, в диалоге с культурными островами, помощи в наведении между ними мостов, параллельных коммуникаций, в поддержке альтернатив. Важно фиксировать тенденции, направления, явления. Давать им голос, предлагать свою интерпретацию. И оставить соблазн этакого концептуального "экскаватора". Во всяком случае, пока.
Многие типы деятельности, подходы, направления существуют параллельно. Но постепенно меняют своё положение в культурной иерархии. То, что сегодня локально, в перспективе запросто может стать новым Большим Стилем.