РОССИЙСКИЙ ПАЗЛ

НОМЕР 17 (753) ОТ 23 АПРЕЛЯ 2008 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Эрнест Султанов
РОССИЙСКИЙ ПАЗЛ
Выбор внешнеполитической стратегии
Россия находится в поиске своей внешнеполитической стратегии, что определяет споры по поводу выбора союзников. Обсуждаются различные варианты альянсов: китайский — в рамках Шанхайской Организации Сотрудничества, традиционный — с акцентом на Сообщество Независимых Государств, европейский — в рамках привилегированного сотрудничества с ЕС. Выбор стратегии альянсов во многом будет определять перспективы выживания России.
ШАНХАЙСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ СОТРУДНИЧЕСТВА КАК МЕЧТА И РЕАЛЬНОСТЬ
По поводу долгосрочной стратегии Китая можно сказать, перефразируя Юлиуса Эволу, что "экономика, освободившаяся из-под власти геополитики, — это гигант, вырвавшийся из цепей". Логика Пекина (от которой немногим отличается индийская) отражает не столько стратегию "евразийского сотрудничества", сколько стратегию экономического роста, не опускающегося ниже 11,4% в год. Тем более, что китайское руководство должно обеспечивать как в экономических, так и в политических целях создание 20 миллионов рабочих мест ежегодно.
В среднесрочной перспективе для поддержания этого тренда Китаю необходимо в первую очередь обеспечить свои потребности в сырьевых ресурсах и рынках сбыта. В течение шести лет начиная с 2000 года потребление нефти в Китае увеличилось с 4,7% (от мирового потребления) до 7,1% и, по оценкам Международного Энергетического Агентства, Китай обгонит США и превратится в самого крупного потребителя нефти-сырца в мире "вскоре после 2010 года".
Это, в свою очередь, определяет стратегию международной экспансии Пекина. Одним из шагов китайского руководства в этом направлении стало создание Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС), членами которой, помимо России и Китая, являются четыре центральноазиатские республики (Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан). Создание ШОС является одним из инструментов, которыми Китай пользуется для мягкого проникновения в зону своих экономических интересов и подготовки платформы для завоевания геополитического пространства бывшего Советского Союза. Процесс расширения международного влияния Пекина включает, среди прочего проводимые с 2000 г. Китайско-африканские саммиты, инвестиционную деятельность суверенного фонда Китая и поддержку режимов в значимых странах, например, в Мьянме.
Учреждение ШОС, в основе которой лежало заключенное в 1996 году Соглашение об укреплении доверия в военной области и о взаимном сокращении вооруженных сил в районе границы, не принесло существенных стратегических выгод для России. Наоборот, Китай впервые в современной истории получил доступ к геополитическому пространству России в Центральной Азии, став одним из гарантов стабильности в регионе. Это позволило Пекину усилить свою борьбу с Партией Восточного Туркестана, представляющей интересы уйгуров (мусульманского, тюркского народа), проживающих на северо-востоке территории Китая. Помимо этого, с помощью энергетических компаний и реализации инфраструктурных проектов Срединная Империя начала экономически переориентировать центральноазиатский регион на себя. В качестве примеров можно привести уже построенный нефтепровод, связывающий Казахстан и Китай, проект строительства железной дороги, который должен будет соединить Узбекистан, Киргизию и Китай, газопровод для транспортировки газа из Туркменистана в Китай. В долгосрочной перспективе китайское проникновение представляет угрозу не только для центральноазиатских республик, но и для России. Российские регионы уже находятся под экономическим прессингом Китая, который в последние годы построил промышленный комплекс рядом с границей, сырьевые ресурсы для которого поступают из Сибири. Так, если добыча полезных ископаемых в этом регионе не будет выполнять присущей ему функции обеспечения динамичного развития наукоемких отраслей российской промышленности, то его привязанность к Китаю будет усиливаться. Кроме того, каждый год становится все более угрожающей ситуация с миграционными потоками из Китая в Россию.
Основным преимуществом оси Пекин—Москва ее апологеты считают создание противовеса Соединенным Штатам. Однако необходимо отметить, что с каждым годом растет взаимозависимость Китая и США. Американский рынок жизненно важен для роста производства в Китае, что, в свою очередь, заставляет Пекин быть главным защитником доллара на глобальном уровне. Логика Пекина, располагающего крупнейшими долларовыми резервами в мире, очень проста: чтобы позволить США приобретать китайскую продукцию, Китай должен финансировать внутренний дефицит Соединенных Штатов.
Геоэкономические интересы определяют в том числе и противоречия в видении стратегии развития ШОС ее ключевыми участниками. Китай не поддерживает инициативы России по расширению Организации засчет наблюдателей. Так, предоставление членства Ирану неизбежно вызовет политико-экономический конфликт с Соединенными Штатами, неприемлемый для китайского руководства. По тем же причинам Пекин против трансформации Организации в военно-политический альянс, который мог бы стать новым Варшавским Договором. В этом контексте мнение о том, что Вашингтон и Пекин, в случае дальнейшего ослабления России, могут попытаться договориться о разделе пространства бывшего Советского Союза (европейская часть — США, азиатская — Китаю) выглядит не столь надуманным.
Являясь членами Шанхайской Организации Сотрудничества, Москва и Пекин преследуют разные цели. Китай заинтересован в создании платформы для дальнейшего поглощения жизненно важных пространств, богатых сырьевыми ресурсами. Россия же, стремясь создать контрбаланс США, может столкнуться с новыми рисками, связанными с чрезмерным усилением китайского влияния. Таким образом, ШОС в нынешнем виде может оказаться не только не соответствующей, но и враждебной стратегическим интересам России.
РОССИЙСКИЙ БИСМАРКИЗМ
Если в 1989 Москва уступила Восточную Европу Вашингтону, то Шанхайская Организация Сотрудничества может оказаться дальнейшим отступлением России из Центральной Азии. Соответственно Москве необходимо концентрироваться на восстановлении своего собственного влияния на пространстве бывшего Советского Союза. Содружество независимых государств (СНГ) может быть трансформировано в более тесный союз, в том числе посредством развития проектов разноскоростной экономической интеграции в рамках Евразийского Экономического Сообщества и военно-политической — через Организацию Договора о коллективной безопасности. Это пространство важно для России по геополитическим мотивам, как "германское пространство" для короля Пруссии в девятнадцатом веке и территории будущего итальянского королевства для дома Савойя. На постсоветском пространстве говорят на русском языке, есть общие герои и память об общих жертвах. Кроме того, у этих стран есть экономические связи с Россией, являющиеся определяющими даже для наиболее прозападных режимов. Не случайно, что, несмотря на напряженные отношения с Кремлем, Грузия остается членом СНГ, а "оранжевый" украинский премьер-министр Тимошенко соперничает с "оранжевым" президентом Ющенко за право участвовать в саммитах СНГ. В свою очередь и "прозападный" молдавский режим стремится поправить свои отношения с Москвой: в этом плане характерно заявление Кишинева об отказе от планов по вступлению в НАТО и перспективах роспуска антироссийского альянса (ГУАМ).
"Российское содружество" не развивается во многом из-за тактического прагматизма, который, как говорил Сунь Цзы, "без стратегии становится шумом, предшествующим поражению". Альянсы создаются на основе взаимоотношений с режимами этих стран, которые в качестве своего взноса дают зеленый свет для экспансии российских компаний. Осужденный Западом после событий в Андижане узбекский режим после долгого периода охлаждения вновь постарался вернуться под защиту Кремля. Правительство Януковича стало союзником Москвы, в том числе из-за выбора западных режимов, поддержавших его оппонентов — Ющенко и Тимошенко. Президент Шеварднадзе в условиях политического кризиса 2003 г., когда Вашингтон и ключевые столицы ЕС поддержали Саакашвили как лидера оппозиции, также предпочел вновь подружиться с Москвой. Во всех этих случаях Россия в качестве союзника была выбрана скорее из-за отсутствия других кандидатов, чем по стратегическим соображениям.
Макиавелли считал, что для создания союзов гораздо важнее поддержка населения, а не аристократии. Это тем более верно, когда речь идет лишь о части элиты. Российские союзы в их нынешней форме не рассчитаны на долгосрочную перспективу: они слишком персонифицированы и рискованы, в том числе из-за поддержки Москвой проблемных режимов. К тому же население этих стран зачастую не ощущает материальных преимуществ от привилегированных отношений с Москвой: экономическое участие России в основном сконцентрировано в ресурсной отрасли, не предполагающей значительной кооперации. Кроме того, строительство трубопроводов в обход России уже в самое ближайшее время позволит этим странам еще более сократить влияние Москвы. В этом плане всегда существует угроза со стороны правящих кланов, которые могут договориться с другими потенциальными патронами, заменив российские добывающие компании — американскими или китайскими. Активное ухаживание ЕС и США за "демократическим" туркменским режимом является в том числе и сигналом к сотрудничеству для других среднеазиатских республик.
Персонификация отношений Кремля также создает дополнительные риски для Москвы в отношениях с оппозиционной частью элиты стран — союзников. Дело в том, что, закрывая глаза на несправедливости и репрессии (как это было в случае с Узбекистаном и как в настоящее время происходит в Армении), российское руководство фактически оставляет оппозиции единственную альтернативу в лице Запада. Подобная позиция становится ловушкой в случае как смены режима, так и последующего предательства "клиентов Кремля". Показателен пример Азербайджана: как только у президента Ильхама Алиева появился шанс — он начал договариваться с Вашингтоном в ущерб Москве. Ситуация усугубляется тем, что российское руководство не может сделать ставку на оппозицию, которая оказалась еще более ориентирована на Запад. В Грузии Россия также оказалась в вакууме, поскольку борьбу против враждебного Москве режима ведет столь же враждебно настроенная оппозиция.
Даже при том, что волна “оранжевых” революций пошла на убыль, в среднесрочной (не говоря уже о долгосрочной) перспективе позиции России на пространстве бывшего Советского Союза крайне нестабильны. Дело в том, что Вашингтон более эффективен не только в работе с элитами, но и с населением. В Азербайджане США укрепили свои позиции не только благодаря нефтепроводу Баку—Джейхан, но и за счет надежд на создание нового каспийского Кувейта — своеобразной аналогии плана Маршалла для Европы. Задача Москвы состоит не в том, чтобы заставить государства — члены СНГ отказаться от идеи других форм интеграции (ЕС, НАТО), а в том, чтобы сделать сотрудничество с Россией гораздо более привлекательным и выгодным для них.
Другим слабым местом Кремля, которое активно используется его противниками, являются неразрешенные и потенциальные конфликты в сфере его геополитического влияния. Политико-экономические проекты, способствующие общей интеграции на постсоветском пространстве, могут быть средством для преодоления этих противоречий. В данном случае особую роль могут сыграть компании и финансовые институты развития. Повышение жизненного уровня в проблемных зонах и экономические перспективы, привязанные к кооперации с "противниками", могут стать элементами разрешения конфликтов. В этой связи примером может служить экономическая интеграция европейских стран в поствоенный период, способствовавшая, в том числе, и политическому сближению.
Для того, чтобы выжить в конкурентной борьбе с Соединенными Штатами на пространстве бывшего Советского Союза, России нужны долгосрочные проекты со странами СНГ, представляющие взаимный интерес. В этом плане показательно, что объединение Германии в эпоху канцлера Бисмарка лишь отчасти состоялось благодаря железным батальонам генерала фон Мольтке. В рамках общей логики событий победы при Садове и Седане имели второстепенное значение. Не прусская армия, а бюргеры, получившие существенные выгоды от развития общего рынка, строительства новых железных дорог и развития промышленной зоны Рура, стали основной ударной силой политической интеграции. Процесс увенчался успехом — созданием империи, что было бы невозможно, если бы не заинтересованность больших и малых "Тиссенов" и "Круппов".
Россия рискует потерять свое традиционное геополитическое пространство, если будет продолжать играть роль крестного отца для различных режимов, вместо того, чтобы создавать надежды на будущее и перспективы экономического и социального развития в союзных странах. Характерно, что наиболее критическое отношение к Москве существует в Западной Украине, где практически отсутствуют работающие предприятия, участвующие в кооперации с Россией. В этом плане ставка должна делаться на частно-государственное сотрудничество, в рамках которого бизнес в своей экономической экспансии будет учитывать геополитические интересы. В свою очередь государство должно гарантировать бизнесу определенные преимущества (кредитные линии, компенсацию политических рисков, создание инфраструктуры).
Такие проекты, предполагавшие логистически сложную кооперацию с предприятиями из разных регионов и республик, были приоритетом в Советском Союзе. В этом плане проект поворота сибирских рек в Среднюю Азию был важен, прежде всего в рамках задач интеграции. России необходимо привлекать страны СНГ к реализации больших экономических проектов, подобных авиастроительным проектам с Украиной (самолеты "Ан" и вертолеты "Ми") и Узбекистаном (вхождение Ташкентского авиационно-промышленного объединения в Объединенную авиастроительную корпорацию).
Среднесрочной целью подобного сотрудничества между Москвой и ее партнерами по СНГ может быть их экономическое развитие в привязке к России. Перспективы такого развития, в свою очередь, должны быть ключевыми при принятии политических решений руководством этих стран. Риски, связанные с потенциальными экономическими кризисами, оказались бы естественным барьером в отношении попыток определенной части элиты республик бывшего СССР (Украина, Грузия) заявить о вхождении в НАТО или ЕС как о стратегическом приоритете. С другой стороны, Кремль был бы свободнее в своем политическом выборе, играя более подходящую роль умного и справедливого отца. Для дальнейшего усиления интеграционных процессов параллельно с экономическим сотрудничеством возможно использование оргоружия — soft power. При этом в "либеральных странах" это могут быть инвестиции в неправительственные организации, политику, медийный бизнес. В свою очередь, в "консервативных странах", в условиях цензуры и отсутствия политической дискуссии, речь может идти об образовательных и культурных программах, которые бы позволили в среднесрочной перспективе подготовить ориентирующиеся на Россию кадры.
Подходя к своим союзническим отношениям только исходя из интересов своих добывающих компаний, Россия не будет существенно отличаться от США или Китая. Наоборот, создавая новые (или восстанавливая оказавшиеся в кризисе после 1991 г.) промышленные объекты и вовлекая союзные государства в собственную экономическую систему, Россия постепенно превратится для них в незаменимого партнера. Незаменимость в данном случае является геоэкономическим консенсусом, позволяющим корректно (то есть не отключая газ) создать полноценный союз на пространстве бывшего СССР.
ЕВРОПЕЙСКАЯ ОСЬ
Противоречия между Европой и Россией объясняются в том числе отсутствием общих долгосрочных проектов и ясных перспектив сотрудничества. Существует логика компаний, направленная на завоевание рынков (российского, европейского), однако отсутствует логика компаний, ставящих перед собой общие евразийские цели, предполагающие вовлечение различных стран в единый взаимовыгодный промышленно-экономический цикл. В этом контексте показательно, что ключевые европейские страны фактически не допустили Россию к кооперации в авиапромышленном секторе, проигнорировав инвестиции ВТБ в EADS.
Примеры ВТБ, Северстали (попытка поглощения Arcelor), Аэрофлота (вынужденный отказ от участия в тендере на Alitalia) в том числе демонстрируют неэффективность работы российских компаний с целевыми группами в Европе. В то же время реализация собственных проектов в этой области является нормальной практикой для крупных западных компаний, таких, как ExxonMobil и Microsoft. Таким образом, чтобы иметь возможность защищать свои интересы, российские компании в Европе должны вкладывать в свой имидж. В свою очередь, заинтересованным в реализации проектов soft power (формирование позиции общества и элитных групп европейских стран) является не только бизнес, но и Кремль.
При этом финансовые капиталовложения российских инвесторов в Европу и, наоборот, не привели к изменению политического климата. В этом плане показателен кризис в отношениях между британским правительством и Кремлем, который развивается, несмотря на значительное присутствие капиталов из России и IPO российских компаний на Лондонской бирже. Таким образом, и политические отношения остаются хрупкими и персонифицированными, ограничиваясь отдельными странами и лидерами.
Трубопроводы (газовые, нефтяные) не могут сами по себе создать почву для более тесных отношений. Количество людей, вовлеченных в энергетические проекты, недостаточно для изменения политического климата. И, кроме того, при отсутствии иных средств сотрудничества европейцы видят в трубопроводах скорее угрозу, чем символ сотрудничества. В этом плане предложения, выдвинутые Дмитрием Медведевым в отношении обмена активами между Россией и странами ЕС в энергетической сфере, соответствуют политике, лежавшей в основе евроинтеграции.
Россия также может использовать нынешний Косовский кризис для того, чтобы на примере развития экономических проектов в Сербии представить модель сотрудничества для Европы. В этой связи важно, чтобы сотрудничество вышло за рамки трубопровода Южный поток. Так, Аэрофлот может расширить свою деятельность в Европе и Азии, используя возможности сербской авиакомпании JAT и белградского аэропорта в качестве регионального хаба. В Сербии есть перспективные для российских компаний активы в сфере телекоммуникаций, электроэнергетики и металлургии. При этом необходимо учитывать, что если не будет кооперации, Сербия, как это неоднократно по экономическим причинам случалось в истории, очень скоро может перейти в разряд противников Москвы.
Для того, чтобы говорить о Евразии, необходимо создание евразийских компаний в приоритетных секторах. Это, в свою очередь, позволит создать более подходящую почву для сотрудничества между ЕС и Россией. В свою очередь, увеличение числа европейских избирателей, вовлеченных в совместные проекты, упростило бы политический диалог. В этой связи сближение между Италией и Россией могло бы стать не только позитивным примером, но и основой для более широкого взаимодействия в Евразии. Примерами такого сотрудничества являются российско-итальянские холдинги в металургической сфере, проект принципиально нового российского регионального самолета Корпорации Сухой, в работу над которым вовлечены европейские производители, среди которых итальянская Finmeccanica. Сферой сотрудничества может быть и атомная энергетика, как в случае с французской Areva и Техснабэкспортом. В этом плане речь должна идти не просто о покупке зарубежных активов российскими компаниями, а о "слияниях и поглощениях" в зоне геополитических интересов.
Основой Евразии являются общие интересы и риски. Как Россия, так и ЕС оказываются уязвимы перед лицом рисков глобализации и перспектив американо-китайского проекта двухполярного мира. Однако эти угрозы могут подтолкнуть к объединению усилий и созданию евразийских экономических субъектов. В свою очередь о геополитическом взаимопонимании позаботится логика геоэкономики.